Двадцать пятый...

Вчера на появившемся два года назад «омоновском» кладбище вырос еще один могильный холм. С фотографии на памятнике смотрит безмятежное молодое лицо, надпись говорит, что здесь похоронен Михаил Резанов.

Старший сержант милиции Михаил Резанов служил в группе задержания березниковского межрегионального отдела вневедомственной охраны водителем. Это была его первая командировка в Чечню, и все, кто прощался с Мишей месяц назад, даже мысли не допускали, что в последний раз жмут ему руку, слышат смех и голос.

Никто не предполагал, что ночная проверка постов на нефтеперерабатывающем комплексе недалеко от Грозного станет последним его заданием. Что «УАЗ», в котором находился Миша, подорвется на радиоуправляемом фугасе. Одно мгновение и... мать осталась на закате лет в одиночестве, жена овдовела, сыночек стал сиротой.

Зал ДК энергетиков не вмещает всех, кто пришел попрощаться с Михаилом навсегда. Всматриваются в изувеченное войной лицо, на мгновение застывают, склонив голову. Какая-то старушка истово крестится, пришептывая молитву. Девчонки с заплаканными глазами кладут цветы на возрастающую гору таких же красных гвоздик около гроба. Бойцы в камуфляжной форме с поблескивающими на груди наградами и в гражданской одежде растеряно отводят глаза. Все подразделения милиции сегодня здесь. Только вот не по долгу службы.

В березниковском УВД есть печальный опыт проведения траурных церемоний: Миша Резанов двадцать пятый погибший в Чечне милиционер. Объявляется митинг. Звучат громкие слова о достоинствах погибшего при исполнении служебных обязанностей бойца, сочувствующие слова в адрес родственников и уверенность в том, что в сердцах березниковцев кипит негодование.

Венки, увитые печальными лентами, распределяются между присутствующими. Когда оказывается, что нет человека, которому предстоит идти впереди траурной процессии с фотографией Миши, голос из шеренги бойцов, охраняющих порядок, шепотом призывает первого встречного милиционера нести портрет. Маленькое замешательство: что делать с форменной фуражкой погибшего. Уже другой голос шепотом подсказывает положить ее на крышку гроба, так делают на похоронах солдата.

Деловая суета вокруг гроба совсем не касается двух женщин в траурных косынках. Мама и жена Миши потеряно гладят лицо своего мальчика, его печально сложенные на груди руки.

С улицы слышатся звуки похоронного оркестра. После полумрака зала глаза слепит ярко-синий прямоугольник весеннего неба и розовые тополя в дверном проеме. Плывущий на плечах сослуживцев гроб выгляди на этом фоне противоестественно: смерть в 28 лет – это страшно.

Похоронный кортеж тянется по городским улицам, сопровождаемый плачем сирен и гудением клаксонов Люди в автобусе переговариваются: когда закончится эта проклятая война..., кто-то на войне деньги делает, а ребята гибнут..., а ведь мать предчувствовала беду..., может ли сохранить трехлетнее дитя воспоминания о своем папе.....

«Омоновское» кладбище уже оттаяло. Люди толпятся около зяющей ямы, растекаются между ухоженных памятников. Кто-то смахивает с плиты пыль, выдергивает стебли высохших цветов, кто-то кладет на могилу здесь же похороненного сына свежий букет. Пожилая женщина, указывая на один из памятников, вздыхает: «Говорят, этот парень тоже хороший был. Все они здесь лежат хорошие. Бог, он к себе плохих не берет».

Бойцы в малиновых беретах с боевым оружием в руках выстраиваются в стороне. Короткая команда: выстрел пронзает тишину, за ним второй, третий. Стук комьев земли, падающих на крышку гроба, кажется, заглушает звуки похоронной музыки. В стороне человек в милицейской форме, прячет лицо в ладонях, содрогаются в плаче плечи.

Гибель Михаила Резанова – первая печальная весть из Чечни в этом году. И пусть бы она была последней и в этом, и в последующие годы. Только вот больно уж велики просторы вокруг «омоновского» кладбища. Может, это предзнаменование?

Ольга ПОЛОВНИКОВА