Такой необязательный арест

Решения Европейского суда по правам человека – своего рода зеркало развития правовой системы той или иной страны. Читая их, можно отследить динамику и направления законотворчества, и изменения правовой практики. Тем более, что решения Европейского суда для России обязательны и влетают нашему государству в большую бюджетную копеечку.

Два мартовских решения Европейского суда по российским делам – Нахманович против России и Долгова против России – прекрасная иллюстрация развития отношения нашей правовой системы к вопросу об аресте. Европейская конвенция признает за государством право применять арест, если человек «обоснованно подозревается в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения». Однако досудебное содержание под стражей – мера предварительная. Она применяется к человеку, вину которого еще только предстоит установить. Многочисленные примеры подтверждают, что органы правопорядка могут ошибаться в своих выводах о причастности задерживаемого к преступлению.

Нельзя исключить и злоупотребление властью. Во избежание этого многие страны создали процедуры проверки законности и обоснованности ареста. Наиболее распространенная из них – судебное разбирательство, в котором участвует не только представитель следствия, но и сам подозреваемый. Обобщая этот опыт, Европейская конвенция говорит: «Каждый задержанный или заключенный под стражу незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным».

Учитывая экономические и социальные издержки ареста, его следует применять только по необходимости и желательно на как можно более короткий срок. В Европейской конвенции по этому поводу сказано: «Каждый задержанный или заключенный под стражу имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд».

Когда была ратифицирована Европейская конвенция, российское законодательство относило принятие решения об аресте к компетенции прокуратуры – органа уголовного преследования. Решение прокуратуры об аресте можно было обжаловать в суде. Вердикт по делу Нахманович против России касается именно того периода времени.

В 1992 году московские правоохранительные органы возбудили уголовное дело о хищении средств из Банка России путем использования поддельных документов Банка Казахстана. Через два года казахстанского банкира Льва Нахмановича признали обвиняемым по этому делу, и прокуратура приняла решение об его аресте. В январе 1998 года Нахмановича задержали власти Швейцарии и в апреле передали его в Россию, где поместили в СИЗО «Матросская Тишина». Больше года Нахманович в СИЗО ожидал окончания расследования. В марте 1999 года дело поступило в суд, чтобы через два месяца вернуться в прокуратуру на доследование. При этом ни суд, ни прокуратура не озаботились судьбой арестованного Нахмановича: решение об его освобождении или продлении срока ареста не было принято. В течение следующих четырех месяцев прокуратура доказывала судебным органам, что в дополнительном расследовании нет необходимости.

О сидящем в СИЗО обвиняемом никто не вспоминал, кроме его адвокатов, пытавшихся обжаловать законность содержания клиента под стражей.

В августе 1999 года прокуратуре удалось, наконец, доказать, что дополнительное расследование проводить не надо, и дело вновь поступило в районный суд. На этом основании жалобы адвокатов на незаконность содержания Нахмановича под стражей были отклонены. Наконец, в январе 2000 года на первом же заседании вновь было принято решение о направлении дела на дополнительное расследование. В решении суд кратко указал «меру пресечения оставить без изменений». В феврале 2000 года органы следствия приняли решение об освобождении Нахмановича из-под стражи, а чуть позже сняли с него все обвинения.

Европейский суд, рассматривая историю двухлетнего сидения Нахмановича в СИЗО, в первую очередь обратил внимание на то, что полтора года это происходило в нарушение российских законов.

Срок ареста, назначенный прокуратурой на период следствия, истек в июле 1998 года, суд вопрос о продлении ареста не рассматривал. А в ходе дальнейших споров про необходимость доследования о находящемся под стражей обвиняемом забыл не только суд, но и прокуратура. Решение о продлении ареста было вынесено только в январе 2000 года одновременно с повторным решением о возвращении дела на доследование. Европейский суд признал такую ситуацию недопустимой. Он указал, что власти должны соблюдать собственные законы об аресте. Отдельно было отмечено, что сам по себе факт нахождения уголовного дела в суде не основание для продления содержания под стражей. С этой точки зрения, власти не должны были отказывать адвокатам в удовлетворении их жалоб. Существенной проблемой суд назвал то, что в период спора о доследовании дела ни судебные органы, ни прокуратура ответственности за судьбу арестованного не несли. Помимо этого Европейский суд считает необоснованными решения российского суда по вопросу о продлении ареста Нахмановича, поскольку они, с точки зрения страсбургских юристов, не могут приниматься автоматически только потому, что в отношении человека выдвигаются тяжкие обвинения: в конце концов обвинения могут не подтвердиться.

Даже если в момент задержания были основания для помещения человека под стражу, это не означает, что человека необходимо держать в тюрьме и дальше.
С точки зрения Европейского суда, с течением времени необходимость изоляции подозреваемого может отпасть. Например, при окончании следствия по делу исчезает опасность, что подозреваемый будет препятствовать сбору доказательств. Суд считает, что только тщательное рассмотрение конкретного дела, включая обстоятельства жизни конкретного подозреваемого, позволяет сделать обоснованный вывод о необходимости держать человека под стражей. Российские же судьи мотивировали необходимость содержать Нахмановича под стражей только лишь ссылкой на тяжесть обвинения. То, что процессуальное законодательство России, действовавшее во время пребывания Нахмановича в СИЗО, позволяло судьям не приводить в своих решениях никаких других аргументов в пользу ареста, не снимает с государства ответственности за необоснованное содержание Нахмановича под стражей.

Со времен, когда Нахманович сидел в СИЗО, российское законодательство об аресте сильно изменилось. Теперь по закону «О содержании под стражей» администрация СИЗО обязана освободить заключенного, если установленный срок ареста истек, а решения об его продлении не поступило. Новый УПК установил ограничения сроков содержания под стражей и то, что арест является исключительным средством и допускается только при невозможности назначить более мягкую меру пресечения. Рассмотрение вопроса об аресте передано в компетенцию судов, от которых требуется указывать конкретные, фактические обстоятельства для принятия решения. Казалось бы, с новыми законами проблема необоснованных арестов должна исчезнуть.

Но как показало дело Долговой против России, изменить законы бывает недостаточно.

Долгова, девушка 20 лет, 14 декабря 2004 года была задержана вместе с соратниками по Национал-большевистской партии в приемной администрации президента. 15 декабря суд вынес решение о помещении Долговой под стражу. В течение следствия суд дважды продлял срок ее содержания под стражей. После передачи дела о захвате приемной на рассмотрение по существу суд дважды выносил решение о необходимости дальнейшего содержания под стражей всех обвиняемых по этому делу, включая Долгову. В итоге, проведя почти 12 месяцев в СИЗО, национал-большевичка получила условное наказание и была освобождена.

Европейский суд пришел к выводу, что первоначальное решение об аресте Долговой было законным и обоснованным: она была задержана на месте преступления, и власти имели веские основания подозревать ее в участии в беспорядках. А вот качество последующих судебных решений о содержании под стражей Долговой европейцев не удовлетворило. Они отметили, во-первых, что в качестве основного аргумента для продления содержания под стражей российские судьи указывали тяжесть выдвигаемого обвинения. При этом обвинение формулируется прокуратурой, и суды не проверяют его обоснованность.

Европейский суд обратил внимание и на то, что в решениях о продлении ареста российские судьи постоянно указывали на «отсутствие обстоятельств для освобождения». Хотя в жалобах и ходатайствах защитник Долговой приводил конкретные фактические аргументы в пользу освобождения: наличие постоянной регистрации в Москве, отсутствие судимостей и прочее. Российские суды не выражали сомнение в достоверности этих аргументов, однако не принимали их во внимание, продолжая настойчиво утверждать, что Долгова не указала никаких обстоятельств, оправдывающих ее освобождение. С точки зрения Европейского суда, арестованный вовсе не должен доказывать, что он не скроется от следствия и суда.

Это государственные органы должны приводить доказательства того, что при освобождении обвиняемый будет препятствовать осуществлению правосудия.

Страсбургские судьи также посчитали, что их российские коллеги не принимали во внимание индивидуальных обстоятельств Долговой, поскольку дважды принимали решения о продлении ареста сразу всех 39 обвиняемых в захвате приемной. И неудивительно, что судьи не обратили внимания на возможность применения к Долговой альтернативной меры пресечения – личного поручительства депутата Госдумы.

Сравнение дела Долговой с делом Нахмановича показывает, что проблема необоснованных арестов, приводящих к переполнению наших СИЗО, уже не в законе, а в головах у судей.

Судьи не верят подозреваемым и обвиняемым, ожидая от любого из них побега и одновременно вмешательства в ход расследования, и не затрудняют себя анализом конкретных обстоятельств конкретного дела. И не то чтобы они все злоумышленники. Просто судьи перегружены делами и не имеют помощников-юристов. Ждать от них при такой нагрузке внимательного изучения материалов каждого дела не приходится – они вынуждены полагаться на выводы органов обвинения.

Автор: Ольга Шепелева, эксперт центра «Демос».

Впервые опубликовано: Газета.ru