Папа, почему у тебя такие большие зубы?

На “Волков-оборотней” (в оригинале Skinwalkers) публика, скорее всего, пойдёт ради спецэффектов: на афише одна из заглавных тварей показана как раз в момент превращения, “оборачивания”. Странное дело, но фильм не так туп, как обещает название.

На “Волков-оборотней” (в оригинале Skinwalkers) публика, скорее всего, пойдёт ради спецэффектов: на афише одна из заглавных тварей показана как раз в момент превращения, “оборачивания”. Странное дело, но фильм не так туп, как обещает название.

Киноманы на “Волков” польстятся вряд ли, а могли бы: режиссер фильма Джеймс Айзек, больше известный как специалист по визуальным эффектам, называет своим идолом и учителем Дэвида Кроненберга, главного в киномире исследователя мутаций. Айзек работал на его “Экзистенции”, упоминается в титрах “Голого завтрака” и даже знаменитой “Мухи” (тут, правда, где-то уже в самом конце списка). Учеником он был настырным. “Я приставал к Дэвиду с кучей вопросов, и он действительно позволил мне поковыряться в своих мозгах”, — это признание Айзека красуется на его страничке в imdb.com вместо всех прочих биографических данных. И что же Айзек извлек из головы Кроненберга?

Медленный проезд по пустому городку шеренги из четырех мотоциклистов в кожаной сбруе. Низкий рык моторов, тяжелая поступь ковбойских сапог по пыльной улице. Фигура на перекрестке, схваченная камерой в эффектном ракурсе снизу. Полдень, тягучее ожидание бойни. До середины “Волков-оборотней” как-то не похоже, что Айзек хочет быть Кроненбергом. Скорее Джоном Карпентером — последним киноавтором, у которого подобная напускная крутизна не выглядит пародийной. И моментами кажется, что Айзек неплохой подражатель. Когда выясняется, что враждующие кланы оборотней — родня. Когда брат идет на брата, жена — на мужа. Когда дочь вгрызается в шею отца. Если твой близкий уже отведал свежей крови, все, что ты можешь сделать, — всадить ему пулю точно между глаз: так не медли!

Увы, до карпентеровской бескомпромиссности Айзеку как до Луны, на кровавый лик которой воют его герои. Ему б не про волков — про ягнят кино снимать. Жертвенность в его фильме — главная добродетель. Мы не звери, надеются его положительные персонажи — оборотни, усмиряющие свою хищническую суть, добровольно влезая ночами полнолуния в тяжелую упряжь. Чтобы, стреноженные и спеленутые, не могли никого разорвать. Иногда — обрекая себя на заклание: в этом беспомощном состоянии они легкая добыча для врагов — тех, кто доволен своей звериной натурой. А в центре этой сюжетной возни — малец-полукровка, чистые глазенки. На нем клином сошлось пророчество: дорастив ребенка до 13-го дня рождения, терпеливые и некровожадные оборотни имеют шанс снова стать людьми. О, как они этого хотят: не обрастать шерстью, не скрежетать клыками, ведь это и есть счастье.

Ничего-то Джеймс Айзек не понял в голове Кроненберга, сделал все наоборот. Кроненберг мутацией заворожен, ему всегда интереснее те, кто не столько боится своего нового нечеловеческого тела, сколько упивается им. Кому нравятся вкус крови, звериная ловкость, сила и ярость. Кто ищет в мутации (не так важно, тела или сознания) выход из тупика обыденности.

А в “Волках-оборотнях” знаковый актер Кроненберга Элиас Котеас вынужден играть не хищника, а травоядное, лидера оборотней, чей завет — “Не укуси”. Больной, изможденный волк, затаивший одержимость в глубине зрачков, он совершенно посторонний в этом гуманистическом сюжете, где вынужден спасать умильного ребенка. Вообще, дети для фильма про оборотней — верная погибель. Жди хеппи-энда, счастливого воссоединения семей и прочих мелодрам. Вы думали, тут пасти рвут? Как бы не так. Милые грызутся — только тешатся.

Текст: Олег Зинцов, Ведомости
Фото из архива Дежурной части Дневного Дозора