Время партийного конструктора

Российские политические институты заменяют идеологию технической корпоративистской целесообразностью. Кроме личности преемника или оставления действующего президента на третий срок, Кремлю предстоит определяться и с партийной системой, которая сейчас существуют как сугубо прикладная технологическая конструкция, подпираемая личным рейтингом Владимира Путина.

По способу формирования и правилам существования партий после президентских выборов можно судить, как будет дальше развиваться политическая надстройка корпоративистского государства, созданного под себя нынешней элитой.

Переход второго человека в ЛДПР – не по должности, а по значению и степени известности – Алексея Митрофанова в «Справедливую Россию» и озвученные мотивы этого перехода позволяют обрисовать некоторые контуры будущего политических партий в России в случае сохранения основ нынешнего управления страной. Лидер «Справедливой России» Сергей Миронов, обычно редко балующий публику разумными высказываниями, на сей раз сказал одну очевидную и весьма правильную применительно к позднепутинской России вещь: «Время старых вождистских партий стремительно уходит».

Вождём в нынешней конструкции власти действительно может быть только один человек – надпартийный президент, а партии являются сферой обслуживания его и его окружения. Со своей стороны, Алексей Митрофанов заявил, что «мы идем к двухпартийной системе». И с присущей ему откровенностью добавил, что, по его мнению, партия Миронова является зачатком партии, куда будут подаваться ресурсы: «В перспективе это будет партия московских, а «Единая Россия» – партия питерских». Причем оба политика призвали КПРФ и ЛДПР стать частью новой двухпартийной системы – видимо, растворившись в «Справедливой России».

Понятно, что в такой конструкции партии в России по-прежнему будут лишены главного компонента – идеологической составляющей, то есть внятных позиций по конкретным вопросам, интересующим избирателей. Они по-прежнему будут придатком исполнительной власти, их инструментом корпоративного управления государством.

То есть в отличие от естественных демократических систем у нас не партии формируют государственную власть с помощью выборов, а власть выбирает и конструирует партии, имеющие право на существование и некоторые (изначально заданные в «конструкторском бюро» кремлевских политтехнологов из администрации президента) технологические функции. Часть которых проявилась уже сейчас. Например, функция бесперебойного принятия законов в интересах исполнительной власти. Или использование членства в «Единой России» как публичного доказательства лояльности конкретного чиновника или бизнесмена власти, с одной стороны, и ограниченности его политических амбиций, с другой (никто из людей, считающихся потенциальными преемниками Путина, пока ни в одной партии не состоит). Вторая партия власти в новой партийной конструкции, видимо, должна стать местом локализации не столько оппозиционных, сколько просто левых настроений масс, заниматься дозированной популистской риторикой. За это «Справедливая Россия», пока наиболее явно претендующая на эту роль, получит второе место в Госдуме, возможно, нескольких губернаторов и глав муниципалитетов.

Оговорка г-на Митрофанова про то, что в «Справедливую Россию» пойдут ресурсы, тоже принципиальна.

Власть, которая конструирует партии, их и кормит, причем не только материальными ресурсами (бизнесмены на местах уже выучили, какую партию необходимо финансировать, чтобы не отняли бизнес), но и ресурсом административным, негласным мандатом на риторику от имени власти и на собственный бизнес под прикрытием власти.
«Вождистские партии» типа ЛДПР Жириновского или созданного под прошлые думские выборы, в сущности, для тех же целей, что и сейчас «Справедливая Россия», блока «Родина» Дмитрия Рогозина, несмотря на абсолютную системность и лояльность Кремлю, сейчас просто не нужны технологически. Вся харизма должна замыкаться на Кремле, желательно лично на президенте (поэтому Путину так трудно найти преемника, чтобы он не отобрал рейтинг у еще очень здорового и деятельного главы государства, не готового полностью уйти из политики).

А риторику Жириновского с Рогозиным, популярную в массах, вполне можно поручить партиям власти с безликими лидерами, но могущественным влиянием в регионах за счет мандата той же самой власти, которая эти партии и создала.

В новую, постпутинскую партийную конструкцию желательно вместить и интересы нынешних противоборствующих кремлевских группировок. Сейчас они могут оставаться вне партий, пользуясь личным прикрытием популярного главы государства, но если его преемник будет не столь влиятелен, такие партии, наряду с прокуратурой и судами, можно использовать как инструмент теневой политической борьбы. (Отсюда проговорка г-на Митрофанова про «Единую Россию» как партию питерских, и «Справедливую Россию»– как партию московских).

В любом случае, можно утверждать одно: если в России не появится реальных партий с реальной идеологической начинкой, отстаивающих интересы разных слоев общества, а не только бюрократии и желающих уцелеть бизнесменов, мы и дальше будем иметь дело с фактически беспартийной политической системой. Независимо от количества партий, представленных в парламенте или зарегистрированных в Минюсте.

Источник: Газета.ru
Фото: ИТАР-ТАСС