Государство неподконтрольных холуёв

Звонок раздался рано. Одно зарубежное СМИ просило прокомментировать новый случай политического преследования в России: Верховный Суд Ингушетии обвиняет «Матерей Беслана» в экстремизме: они два года назад оскорбили самого президента Путина. «Ну, понимаете, – говорю, – это не совсем путинская политика. Это ингуши ненавидят осетин, а осетины – ингушей». «Но ведь это просто матери, потерявшие детей!» - ужасается корреспондент.

У властей Ингушетии, несомненно, есть чем заняться. Повальное воровство в республике достигло такой степени, что сами же менты со смехом рассказывают, как по увольнении начальник подразделения забирает из офиса даже компьютеры. Федералы из центра, приезжающие в командировку, ночуют в гостинице под буханье гранатометов, а утром, затребовав сводку происшествий, обнаруживают: «серьезных происшествий нет». И – в несерьезных «Мелкое хулиганство. Из гранатометов обстреляно здание ФСБ». Словом, у ингушских властей есть более насущные проблемы, нежели защита президента Путина от осетинских женщин. Как-нибудь Путин справился бы и сам. Но ингушские власти этими проблемами не занимаются, зато занимаются самостоятельной внешней политикой. Потому что иск о признании «Матерей Беслана» экстремистами – это, конечно, история, которая обсуждается за рубежом.

Республика Ингушетия – не единственный российский регион, который решил самостоятельно, без МИДа, заняться внешней политикой. Недавно власти Самарской области потребовали у Украины выдачи нацбола Михаила Гангана. Результат: всеукраинский скандал, письмо российских оппозиционеров президенту Ющенко, оправдание Гангана судом в Виннице.

Между тем Кремлю от нацбола Гангана ничего не было надо. Кремль, скорее всего, даже не подозревал о его существовании. Дело в другом. Недавно главой Самарской области стал генерал ФСБ Артяков. До этого Артяков командовал «АвтоВАЗом», и с «АвтоВАЗом» у него получилось примерно как у Зязикова с Ингушетией. Поэтому Артякова перекинули на повышение – на всю область, и там генерал ФСБ, которого не учили ни заниматься бизнесом, ни руководить регионом, а учили бороться с врагами, начал делать то, чему его учили, то есть бороться с врагами.

Первой жертвой борьбы стала двадцатиоднолетняя Анастасия Курт-Аджиева, активистка «Другой России», организатор «Марша несогласных» в Самаре. Ее стали периодически задерживать: перед выборами, к примеру, изумленным родителям сообщили, что девушка задержана по подозрению в двойном убийстве. Правда, потом на суде двойное убийство куда-то исчезло, выяснилось, что сорокакилограммовая Настя всего-то напала на ментов. Случайным свидетелем этого нападения на суде выступил парень, который заверил, что видит подсудимых впервые. Случайный свидетель состоял в местном, самарском путинюгенде, и был давно зафиксирован на фото устраивающим дебош во время организованных Анастасией дебатов. У Анастасии есть отец, издатель «Новой газеты» в Самаре; менты пришли в «Новую газету» в Самаре, закрыли и ее. А есть жених – Михаил Ганган. Против Гангана возбудили дело, он сбежал на Украину, власти потребовали выдачи. Силы, средства и упорство, которое губернатор развил в борьбе с 21-летней девушкой, потрясают воображение. Власть словно задалась целью достать не только девушку, но и всех родичей: можно подумать, это у губернатора личное. Можно подумать, девушка ему не дала.

И в Ингушетии, и в Самаре одно и то же: во главе региона стоит человек, который неспособен делать то, на что его поставили. Поэтому он начинает делать что-то другое. Например, определять внешнюю политику государства, не задумываясь над тем, что в общем-то внешнеполитические скандалы – это монополия Кремля. Это не уровень губернатора Артякова – позорить Россию перед всем миром. Это уровень – судя по истории с Британским советом – хотя бы министра Лаврова.

Самара и Ингушетия – не единственный пример. Возьмет такое замечательное движение, как «Наши». «Наши» – излюбленный пример за рубежом. Редкая «Вашингтон пост» не сравнит их с Гитлерюгендом, выполняющим волю Путина.

Но так ли это?

Вот есть человек по имени Путин, состояние которого Белковский оценил в $40 млрд. Этому человеку, конечно, очень важно контролировать прокуратуру (а как иначе собрать $40 млрд), парламент, чтобы он не спрашивал о долларах и виллах, и ОРТ, – представляете себе на ОРТ репортаж о 40 млрд? Ссориться с Западом этому человеку опасно, Гаагский трибунал – не Басманный суд, хотя, конечно, этот человек, как и все люди, считает себя совершенно замечательным и очень огорчен, что эти западные проклятые фарисеи стали брезговать пожимать ему руку. Двойные стандарты! Они все нас не любят!

Собственно, вот эта фобия – «Они меня не любят» – и есть источник капитализации движения «Наши», – с его демонстрациями у эстонского посольства. С рациональной точки зрения эти демонстрации не нужны, они – прямая угроза миллиардам. Но, похоже, президент слишком слаб, чтобы сказать «нет», и «Наши», равно как и поддерживающая их верхушка силовиков, вовсю пользуются Путиным, и как заложником, и для сколачивания собственной фортуны: кто же откажется жертвовать на «Наших», которые, – вон, как даже на Западе пишут, являются рукой Путина?

Проблема в том, что «Наши», или Артяков, или Зязиков, – не являются инструментом Путина. Это Путин является инструментом для «Наших», для Артяковых и для Зязиковых. Это вопрос контроля: когда во главе страны стоит правитель, страдающий фобиями, когда он назначает марионеток настолько бездарных, что они не могут даже руководить вверенными им регионами, то он превращается сам в заложника собственных марионеток.

Ах да. Состояние государства, при котором отдельные регионы самостоятельно определяют внешнюю политику, называется – тотальный его распад. Обычно государства распадаются на неподконтрольные княжества. Мы первое в истории государство, которое распалось на неподконтрольных холуев.