Зачем Устинову Кавказ

В то самое время, когда Россия практически потеряла контроль над Ингушетией, когда теракты в республике совершаются почти ежедневно, а каждый убитый «эскадронами смерти» ингуш объявляется террористом, когда прямо на глазах людей этим убитым подкладывают гранаты и «пояса шахидов», когда их матери на похоронах клянутся не пускать детей домой, пока те не отомстят за смерть, когда половина больших тейпов республики уже объединились в альтернативный парламенту орган мехк-кхел – в это самое время полпредом Южного федерального округа назначен бывший генпрокурор, герой битвы за ЮКОС Владимир Устинов.

Говорят, сам просился, еще с марта.

Почему просился – понятно. Г-н Устинов у нас из Сочи, а в Сочи разворачивается стройка века. Нигде по всей России нельзя украсть так, как в Сочи, ЮКОС бледнеет по сравнению с Сочи, и, конечно, такой известный защитник государственного добра, как Устинов, не может допустить, чтобы это грандиозное событие вершилось без его контроля.

Кроме того, Сочи – третья столица России. Президент Путин и раньше много времени проводил в Сочи, а премьер Путин, наверное, полюбит его еще больше. Это простофили вроде Козака или Рапоты жили в Ростове, а умный полпред по ЮФО фактически переедет в Сочи. Близость к телу – это все.

Но так уж устроена российская политика, что все простые и материальные поводы – контроль за потоками, близость к телу – у нас облекаются в соображения государственной необходимости; у нас не берут взятки – у нас восстанавливают вертикаль власти, у нас не трутся в приемной – у нас самозабвенно служат России.

И назначение Устинова в этом стратегическо-государственном смысле – это попытка поставить ограничитель Кадырову. Так сказать, Устинов будет работать расширенным Ямадаевым. Устинов – ярчайший представитель силовиков, а силовики не могут простить Кадырову, что он отнял у федералов право на насилие Чечне. Что в Чечне не так, как в Ингушетии: там нельзя федералу расстрелять любого и объявить его террористом; да и в пилеже бабок там тоже не участвуют ни федералы, ни боевики.

Что может выйти из этого назначения – догадаться легко. Тем более что в истории России есть параллель. Это назначение в 1830-м году распорядителем Дагестана фаворита Паскевича, некоего Корганова.

Корганов был явление фантастическое. Уже первые сотни вооруженных мюридов следовали за первым имамом – Гази-Магомедом. Уже вскричал Магомед Ярагский: «Русские сильнее нас, но Аллах сильнее русских!» Уже впереди отрядов имама бежала молва, что его приверженцам предшествуют легионы ангелов, что поднятая на них шашка тупеет, а ружье не выстреливает, – и в эту-то недобрую для России минуту на Кавказе появляется Корганов.

Прибыв в Дженгутай, он сразу поселяется во дворце мехтулинского хана, являя собой пример самого разнузданного разврата. «Запуганные владетели, – пишет в «Кавказской войне» Василий Потто, – старались задобрить Корганова, кто червонцами, кто ценными подарками, а кто и красивыми девушками. Сам Корганов, проводя время в кутежах и оргиях, обратил ханский дворец – как выражается Ибрагим-бек, один из молодых и преданных нам владельцев, – в притон разврата, пьянства и картежной игры».

К сожалению, пьянством и взятками Корганов не ограничился. Он был еще, что называется, государственник. Он написал Гази-Магомеду хвастливое письмо, в лучших традициях победных реляций Патрушева, да попытался провести против имама спецоперацию. На всю спецоперацию верная русским хунзахская ханша Паху-Бике требовала сто туманов серебром, Корганов решил сэкономить. Нанятый им за гроши абрек Хасбулат поехал к Гази-Магомеду в Гимры, да там и остался, разболтав весь замысел, и после того, как досадовала ханша, не нашлось ни одного человека, который взялся бы за это предприятие и за пятьсот туманов.

Надо было что-то срочно делать, чтобы доказать величие России, а что? Гази-Магомед был неуязвим, мюриды его врывались в села, тысячи стекались к нему – пойди повоюй с таким. Корганов решил действовать проще – он остановился на мысли грабить в отместку мирные села в справедливой уверенности, что, во-первых, мирных грабить куда проще, чем мятежников, а во-вторых, если ограбить мирного горца, так он и станет мятежником – а там поди разбери.

Военные действия начались с захвата стад койсубулинцев, которые не только были совершенно мирны в этот момент, но даже и прямо опасались имама и с этой целью присылали к русским, ища их покровительства. Изумленные койсубулинцы отправили спросить, почему же, когда они верны и покорны, Корганов грабит их?

Корганов ответил, что знает, что делает, а сам тем временем отправил людей в соседние Казанищи под предлогом, что те столковались с койсубулинцами. На деле ж Корганов надеялся, что пара выстрелов со стороны казанищенцев даст возможность объявить их мятежниками.

Тогдашние «федеральные омоновцы», в том числе люди мехтулинского хана и Ибрагим-бека корчагского, ворвались в селение, и, как они показывали потом на следствии, перевернули его по приказанию царского полпреда вверх дном, и даже ограбили женщин, срывая с них и ценные украшения, и даже шелковые шальвары.

«Ни один из жителей не взялся, однако, за оружие. Только старики явились к Корганову с жалобой – и были наказаны как клеветники, посягнувшие на честь русского войска», – пишет Василий Потто.

Чудовищный разврат, заставлявший судачить весь Дагестан, взятки и вероломство, провальные спецоперации против настоящих вождей восстания, грабежи и убийства мирных жителей, выдаваемые за победу над мятежниками, – все это явилось настоящим подарком для имама Гази-Магомеда. Имам просто ждал, пока пожар разгорится вовсю, пока неспособность и корыстолюбие русских станут очевидны даже тем, кто искал у них защиты, – и в скором времени жители края обращали взоры свои и упования только к имаму, и только уже от него одного ожидали себе правды и спасения.

История, как известно, повторяется дважды. Россия – единственная страна, где оба раза она повторяется в виде трагедии.