Как народный герой разорил свой народ

ВОЙНА БЕЗ КОНЦА
«Это именно война, и мы не можем ее проиграть», - говорит один из высокопоставленных членов правящей партии ЗАНУ-ПФ товарищ Пасипанодья (которого называют «генералом»). Это имя на языке шону означает «устрашитель». Так во время войны против белого режима называли себя повстанцы. Партийный босс настаивал на анонимности, потому что за неофициальную встречу с иностранным журналистом его могут обвинить в измене родине. В организации нашего рандеву принимало участие множество подготовленных людей. Сначала встретились посредники с обеих сторон, забрали «генерала» из условленного места и привезли в кафе, которое выбрали в последний момент. Затем единственный, кто знал, где я живу, забрал меня из дома. Пока шли эти маневры, времени на еду не осталось. Трое черных и один белый за пустым столиком, настороженно поглядывающие по сторонам, - подозрительное зрелище.

«Вся оппозиция проплачена Западом. В стране есть нечего, а они через гуманитарные организации за еду покупают голоса», - благонадежно повторяет товарищ П. слова Мугабе. Цель Запада - поставить Зимбабве на колени и доказать, что черные не могут править страной и самостоятельно «встать с колен».

Добиа Дзомба не может встать по другой причине. Ему обе руки и ногу переломали активисты ЗАНУ-ПФ ударами нобкерри. Эти деревянные дубины - традиционное зимбабвийское оружие. Добиа получил в рамках «перераспределения земли» 6 гектаров, но «вместо благодарности» стал агитировать за оппозицию. Землю отобрали, а на его примере «перевоспитали» остальных односельчан. Добиа сейчас в Хараре, где учится ходить. Он живет вместе с другими жертвами воспитательного процесса в тайном убежище, открытом при одной из местных церквей. Здесь скрываются целыми семьями. Элони Ньямаяро была на седьмом месяце беременности, когда «активисты» пришли за ее мужем. Не найдя его, они стали допрашивать Элони: заставили бежать с километр, а потом избили. Элони родила близнецов. Мертвых. Теперь она здесь с мужем.

Самая распространенная форма перевоспитания - показательная порка. Виннет Чизанго вместе с 11 другими женщинами била толпа из 100 человек. «Они били посменно. Длинными бамбуковыми палками. Нет, убить не хотели. Если бы хотели, то били бы по почкам. А так просто перевоспитывали, - отвечает она на очередной вопрос и, повернувшись спиной, задирает платье: - Фотографируйте!» Вся нижняя часть ее тела покрыта ранами, шрамами и кусками отмирающей кожи. Чтобы раны дольше не заживали, «воспитатели» посыпают их химическими удобрениями.

ПОСМЕРТНЫЙ ПОДСЧЕТ
Начиная с 29 марта по всей стране были развернуты молодежные военизированные лагеря. На них и возложили основную задачу по «перевоспитанию» избирателей. Каждый вечер из лагерей выходят агитбригады, обходят дома и собирают всех, кто может ходить, на «пунгвес». Это митинги и шествия; пение революционных песен и скандирование партийных лозунгов продолжается до утра. Молодой парень Самсон в первом туре голосовал за оппозицию, но с тех пор каждую ночь ходит на «пунгвес». Он говорит, что его не били, но ему пришлось доказывать свою сознательность: «Знаете, люди ведь недоедают. Кости слабые. Витаминов нет, так что сломают руку или ногу как нечего делать». Самсон говорит, что его заставляли бить «перевоспитуемых»: «Я обычно в толпе прячусь, но не всегда получается». Мы разговариваем с ним в доме его братьев. Все - оппозиционеры. Но на всех регалии правящей ЗАНУ-ПФ - майки, банданы, значки. «Так безопаснее», - поясняют они.

Один из таких «боевых» агитотрядов курирует товарищ П. Он говорит, что в его районе насилия не было. «Мы перевоспитываем мирным путем, - убеждает он. - Это у соседей четверых убили, а у меня- никого». Сразу после выборов газета Zimbabwean (один из парадоксов Зимбабве - здесь еще осталась независимая пресса) опубликовала список жертв предвыборного периода - в нем перечислены погибшие как со стороны MDC, так и со стороны ЗАНУ-ПФ. Всего в списке от 26 июня было 81 имя, а напротив каждого - обстоятельства смерти: застрелен, забит, зарублен. Активистов ЗАНУ-ПФ в «мартирологе» всего двое.

СВОБОДА ВЫБОРА
Практически никто из журналистов не осмеливается покидать Хараре. В деревнях риск быть схваченным гораздо больше. Самый безопасный способ перемещаться по стране - подбросить полицейского. «Добро пожаловать в свободную страну!» - вместо «привет» выпаливает сельский полицейский Эрик, как только забирается к нам в джип. Худая немытая шея торчит из расстегнутой гимнастерки. Удостоверившись, что я всего лишь турист, который едет в один из местных заповедников, продолжает начатую тему: «Тут нечего бояться. Вы в свободной стране. Здесь нет никакого насилия». На обратном пути нас тормозят уже трое полицейских. «А, из России… Знаю, знаю, рабочий класс, революция», - хвастается познаниями самый старший. Его сосед помоложе фыркает в кулак. Третий молчит. «Туристы нам нужны», - с какой-то щемящей смесью тоски и радости резюмирует тот, что постарше. Благодарят за проезд и выбираются из машины. Благодарим в ответ - позади несколько блокпостов, которые мы пролетели безо всяких проверок.

Жертвами «предвыборной войны» в Зимбабве стали и остатки белых фермеров. Даже те из них, кто оказывал поддержку правящей партии. «Мы всегда давали в нашем районе молодежи то, что они просили. Мясо, так мясо, фруктов, так фруктов, а они пришли и просто выбросили нас из дома», - говорит Джеймс Этридж. Его ферма вблизи города Чигуту была самым крупным производством апельсинов во всей Южной Африке. Джеймс Этридж - белый зимбабвиец в четвертом поколении. «Полтора года назад нам в Минсельхозе сказали, что никто нас не тронет. Продавайте, мол, апельсины, потому что вы нужны стране. А теперь у нас отняли всё», - в голосе отца Джеймса Ричарда нет и нотки слабины. Он скорее с гордостью, чем с горечью перечисляет свои потери: «Ферма стоит $15 млн, а из дома вынесли ценностей на $908 000. У нас всё записано».

На сборы Этриджам дали полчаса. «Иначе убьем - прямо так и сказал нам Гилберт Мойо. Он там у нас в Чигуту командует всем», - говорит Этридж. По его словам, грабежом руководил сын спикера сената Эдны Мадзвуни. «Эта баба и прибрала нашу ферму к рукам», - только при упоминании имени сенаторши в голосе Ричарда слышится нервная нотка. Сейчас Этриджи живут в единственном оставшемся у них доме в пригороде Хараре - одноэтажном особняке в белом квартале с охраной за высокой стеной. «Мы не англичане, мы не шотландцы. Мы зимбабвийцы. Это наша Родина. И мы отсюда никуда не уедем. Я уверен, что мы еще сможем вернуть себе ферму», - добавляет Джеймс. Этриджи оказались правы, что не стали ждать справедливости на месте и выехали с фермы по первому требованию. Через три дня после нашего разговора их друга, фермера Бен Фрифа, который держался в Чигуту до последнего, та же самая банда Мойо избила до полусмерти.

Товарищ П. говорит, что насилие - это вынужденная, но необходимая мера: «Мы должны напомнить людям, что время борьбы не прошло. У нас нет таких денег, как у оппозиции, но мы должны напомнить людям, что еда не главное. В этом и заключается наше перевоспитание». Теперь в плане Мугабе роспуск парламента, в котором оппозиция получила большинство голосов. «Через полгода будут новые выборы», - говорит мне «генерал».

- Значит, перевоспитание продолжится?
- Нет. Думаю, что людей мы уже перевоспитали, осталось поднять их дух.

Текст: Илья Архипов, Русский Newsweek
Фото автора