Остров Свободы: Lost

На Кубе сохраняется карточная система, которая не даст умереть с голоду. Дети получают бесплатное молоко, образование и здравоохранение (причем высокого качества) бесплатные. Квартиры и дома эмигрантов и «контрреволюционеров» после революции были распределены между беднотой. Эти люди будут цепляться за социализм, который позволяет им жить, не особо напрягаясь (а черный рынок, проституция, контрабанда и нелегальное обслуживание туристов позволяют многим «беднякам» получать немалый дополнительный доход).

Если кубинские власти решатся на рыночные реформы, на острове может начаться бунт. Кубинцы еще помнят: капитализм – это не молочные реки в кисельных берегах, а необходимость тяжело трудиться. И не очень этого хотят. Это проблема базового, ментального уровня. А есть и уровень выше. Коррупция практически узаконена: каждая госструктура «имеет то, что охраняет», – МВД, полиция, пограничники, таможня. Разгосударствление экономики просто сметет нынешнюю систему власти и оставит без единого песо тех, кто ее составляет.

«Китайская модель», может, и нравится Раулю Кастро, но она станет смертельной для его режима. Китайские и вьетнамские реформы начались потому, что там модель «казарменного социализма» уже не могла обеспечить население даже горсточкой риса в день. У Пекина и Ханоя выбор был прост: или радикальные реформы, или бунты и хаос. Китай и Вьетнам могут строить нормальный капитализм, маскируя его «социалистическими» терминами: там компартиям нечего бояться, оппозиции нет, никто не сможет приехать и «скупить» Вьетнам, не говоря о Китае. А рядом с Кубой – кубинская диаспора в США с немалыми деньгами и с ненавистью к коммунистам. Пусти их на Кубу – они скупят всю экономику, а потом начнут разбираться с теми, от кого были вынуждены когда-то бежать. Так что реформы для кубинского режима тоже вопрос выживания, но с обратным знаком по отношению к Китаю и Вьетнаму.

В такой ситуации реформы проваливаются. Как провалились они в Северной Корее: там еще в 1982 году Ким Ир Сен попытался скопировать китайский опыт. Затем начиная с 2002 года его сын Ким Чен Ир начал создавать свободные зоны и привлекать иностранный капитал. Однако реформы затронули только торговлю; иностранный капитал создал в КНДР всего несколько предприятий, которые работают с большими перебоями. И это не удивительно: рядом с бастионом семейства Кимов богатая Южная Корея, которая в случае начала настоящих реформ просто проглотит нищего северного соседа. А руководству КНДР рано или поздно придется отвечать за смерть от голода миллионов соотечественников, за пытки и убийства оппозиционеров, за разграбление собственной экономики, ядерный шантаж соседей и вооруженные провокации и похищения людей. Перед Раулем Кастро стоит похожая дилемма, хотя по кровожадности кубинскому режиму далеко от северокорейского.

Есть и еще один аспект, не способствующий реформам: негативное отношение к ним президента Венесуэлы Уго Чавеса. Он все сильнее эволюционирует влево, и для него социалистическая Куба – витрина, на которую должны с благоговением взирать венесуэльцы и латиноамериканцы в целом.

Кроме того, считается, что личные отношения между «сухарем» Раулем Кастро и эксцентричным венесуэльцем не сложились. А ведь именно венесуэльская помощь позволяет кубинской экономике хоть как-то держаться на плаву. Значит, по крайней мере, в ближайшее время Гавана трижды подумает, прежде чем решится на серьезные отступления от «социалистического пути».

Скорее всего, кубинские реформы ограничатся полумерами, которые приведут лишь к ухудшению экономической и особенно социальной ситуации, – что-то вроде конца 80-х в СССР с кооперативами и внедрением элементов рыночной экономики в плановое хозяйство. Такая политика чревата быстрым ростом коррупции и нищеты, увеличением разрыва в доходах между стремительно богатеющей элитой и большинством населения, развалом социализма без создания на его месте эффективного капитализма. Если Куба пойдет по такому пути, власть коммунистической партии долго не продержится, тем более что ни Рауль Кастро, ни кто-либо еще в стране не обладают такой харизмой, как отошедший от власти Фидель.

Текст: Евгений Трифонов, Газета
Илл.: Сеть