Проклятие двоевластия

В советской и российской истории эпохи единовластия многократно сменялись периодами так называемого коллективного руководства. Но это коллективное руководство (а нынешняя наша тандемократия – безусловная его разновидность) никогда не бывало многолетним и быстро сходило на нет в пользу того или другого из его участников. Независимо от любых предварительных договоренностей и стопроцентно искренних первоначальных намерений, общественная атмосфера, да и само течение событий заставляют Путина с Медведевым вступить в спор и решить, кто из них первое лицо.

«Мечеловский» скандал лишь ускорил неизбежное выяснение отношений. Случайно или нет, он совпал с форсированной активностью премьер-министра в сугубо «президентских» сферах ведения. Тут и демонстрация особых отношений с импонирующими Путину автократами: автомобильная прогулка с Чавесом и царский подарок от Каддафи, лично отославшего старому другу обвиненного в шпионаже сотрудника «ЛУКойла». Тут и назначение послом в Соединенных Штатах дипломата откровенно немедведевской ориентации. Тут и введение в практику выдачи публичных руководящих указаний силовикам, от чего в первые месяц-два своего премьерства Путин более или менее воздерживался.

Председателю правительства, видимо, успела надоесть отводимая ему протоколом вторая роль, и он решил показать, кто у нас главный на властном поле. Молчание Медведева было бы знаком согласия. А его смоленский демарш – указание на то, что не все еще решено.

И, пожалуй, это было не очень-то похоже на исполнение заранее определенной роли доброго президента при строгом премьере. Слишком уж полемично все звучало. Медведев ведь не только призвал «прекратить кошмарить бизнес». Его заключительная речь после совещания изобилует выразительными пассажами. О пакете антирейдерских законопроектов: «Это согласование придётся проводить администрации президента. Это не правительственный вопрос…» О подчиненности президенту министра внутренних дел: «Вместе с Рашидом Гумаровичем попросил бы тоже над этими вопросами работать…» О похвальной лояльности шефа Антимонопольной службы: «Игорь Юрьевич Артемьев, мне в целом кажется, что все, что вы говорили, вполне разумно…»

Это последнее соображение особенно знаменательно. В обществе Путина Артемьев звал на помощь силовиков, чтобы гарантированно дожать провинившихся бизнесменов. В обществе Медведева он же напоминал, что ФАС – неизменная заступница бизнеса от чиновничьего произвола, и просил расширить ее функции, чтобы «мы могли бы в еще большей степени активно защищать права предпринимателей».

Кажущееся двуличие чиновника – лишь отражение двойственности властного расклада, мучительной для множества его коллег.

Аппарат не терпит двоевластия, с его двойной лояльностью, двойными правилами игры и постоянным страхом их перепутать. Тандемократия для него – почти такой же кошмар, как для большого бизнеса – путинские громы и молнии.

Тот, кто оседлает эти чувства и покажет себя надежным и предсказуемым аппаратным лидером, получит крупную фору в борьбе за первенство. Видимо, Медведев этого и добивается, но ему мешает отсутствие личных приверженцев, того клана преданных людей, которых можно было бы разом расставить на командных высотах.

У Путина в свое время такой клан был. В его правительстве 2000-го года, при старом, еще «семейном» премьере, половина руководящих лиц, включая почти всех силовиков, изначально ориентировалась на нового лидера или безотлагательно перешла на его сторону. А в первой его президентской администрации рядом со старым шефом Александром Волошиным первым замом был поставлен личный путинский выдвиженец Дмитрий Медведев.

Повторить этот единовременный штурм высот Медведев сейчас не может, даже если допустить, что хочет. Много лет проработав в высших кремлевских кабинетах, он имел репутацию человека без личной команды. Очень вероятно, что именно эта его особенность и оказалась решающей, когда Путин подбирал преемника. А сегодня она же вяжет Медведева по рукам и ногам.

Возместить это можно кропотливой аппаратной работой, продуманной перетасовкой кадров, постепенным приручением ключевых фигур. Резко выросшая активность Путина, помимо прочего, о том и говорит, что такую перспективу он видит и желает пресечь в корне.

При слабости своей аппаратной опоры Медведеву трудно сейчас опереться и на общественное мнение. По всем опросам, большинство рядовых людей по-прежнему видит в Путине либо первое лицо, либо фигуру, равновеликую президенту. Доля тех, кто признает первенство за Медведевым, была и остается небольшой.

Однако не будем приписывать медведевский «выход из окопов» наивным амбициям неопытного политика. Молодой президент определенно почувствовал то не шумное, но отчетливое веяние, которое исходит от верхов. Преобладающая масса администраторов, менеджеров и бизнесменов хочет безопасности и порядка. Даже многие из тех, кто своим положением обязан Путину, все труднее переносят насаждаемую им атмосферу напряжения и непредсказуемости. Держатели власти и собственности ищут себе защитника и гаранта завоеванных прав, а не организатора рисков.

По этой причине они предпочли бы видеть над собой не тандем, а единоличного лидера, на которого можно опираться и с которым удобно работать. Кого выбрать – административно более сильного, но страшноватого Путина, или же более слабого на сегодня, но и более гуманного Медведева?

Может статься, что ближайшие месяцы окажутся временем настоящего, а не ритуального соревнования за право быть первым лицом государства.

Текст: Газета
Фото из х/ф "Чапаев"