Механизм приближающегося кризиса

Такая благоприятная для России мировая экономическая конъюнктура, которая была в путинские годы, сопоставима только с концом 70-х годов прошлого века. Тогда падение нефтяных цен кончилось перестройкой и экономическими реформами начала 90-х. Сейчас все тоже неизбежно закончится провалом. 10 лет прошло с дефолта 1998 года. Этот праздник Россия отметила самым крупным с тех пор спадом на фондовом рынке страны.

ВСЁ ХОРОШО, ПРЕКРАСНАЯ МАРКИЗА
Дефолт сильно помог российской экономике. Впервые экономика вышла на путь магистрального роста, сопровождающегося сокращением инфляции и нарастанием международных резервов. Пожалуй, следовало бы выделить два основных фактора. Резкое падение курса рубля, которое привело к росту конкурентоспособности отечественного производства по сравнению с импортом (речь только о ценовом соперничестве, не о качестве). Второй фактор – рост цен на нефть, который пришелся как раз на тот период, когда действие первого фактора оказалось ослаблено (реальный курс доллара приблизился к додефолтному уровню). Вот тут нам просто повезло по-крупному. Это хорошие новости. Плохие же в том, что наши экономические власти считали и считают, что все это их заслуга, их дальновидная и взвешенная макроэкономическая политика.

«Макроэкономика в России в норме», – сказал премьер Путин. И он прав. Я бы добавил только: была до середины прошлого года. С тех пор все немного изменилось, а мы этого и не заметили...

Экономический рост замедляется. Промышленное производство за январь – август выросло на 5,3% (в прошлом году – 7,1%). Инфляция ускорилась. К 15 сентября она перевалила двузначный рубеж и составила 10% с начала года. Инфляция последовательно падала с 1998 года, впервые дойдя до однозначных цифр в 2006 году – 9%. До августа 2007 года мы шли на новый рекорд, но с сентября инфляция резко рванула вверх, испортив показатели за год (11,9%). Оставим в стороне вопрос о том, что инфляция несколько занижена, а значит, и рост несколько завышен.

С третьим главным макроэкономическим показателем – безработицей – пока проблем нет. Она падала последние 10 лет и стабилизировалась последние 5–6 лет на уровне чуть выше 5%. Наверное, это ее естественный уровень.

РЫНОК ИСПУГАННЫХ ВОРОБЬЁВ
Ну ничто не предвещало обвала на фондовом рынке. Рынок и так падал. С середины мая к 15 сентября он упал почти вдвое. Логично было ожидать разворота, акции недооценены, их можно скупать, и лучше быть первым при этой скупке. Но 16 сентября последовал обвал. «Голубые фишки» упали на 21%. А 17 сентября вместо логичного отскока продолжилось падение. 18-го мы вообще решили не открывать рынок. Почему?

Плохие новости из Америки? Конечно. Наши экономические власти, как всегда, правы! Вот только почему их «Доу-Джонс» упал с мая по середину сентября меньше чем на 20%, а наш почти вдвое? Почему в Америке спад на 4%, а у нас на 20%? Почему в Америке после спада всегда следует отскок, а у нас после глубочайшего за день спада следует еще один спад, а затем закрытие рынка на день? Да потому, что наш рынок не самостоятелен, он кривое отражение. Его естественные механизмы саморегуляции подавлены внешними импульсами и спекулянтами, которые играют на них.

Представьте себе модель рынка (нет, конечно, это не наш рынок!). 5% акций имеют американские инвестиционные фонды. Еще 30% имеют отечественные спекулянты, работающие через офшоры и считающиеся на этом рынке иностранцами. Это самая мобильная группа, она действует с опережением, ловит сигнал тех 5% и старается забежать вперед и раньше, чем куда-то двинутся эти фонды. Если фонды еще только решают продавать, то каким-то чудом рынок уже падает, а если покупать, то рынок уже растет. 50% – отечественные спекулянты. Они следуют за рынком с опозданием. Они, как правило, и оказываются «жертвами» рынка и «дойными коровами» активных спекулянтов. Но они усиливают полученный сигнал к падению или росту. Это такая инерция рынка. Оставшиеся 15% не продают свои акции никогда. Их уважительно называют «стратегическими» инвесторами. Они «держат» рынок.

Конечно, это упрощенная картинка. Но ведь понятно, что будет, если американские фонды решат сократить свои лимиты на эту модельную страну (BRIC, развивающиеся рынки), например, на 20%? Сам по себе сигнал для всей модели рынка – всего 1% спада. Но опережающие спекулянты превратят это падение в 3–5%, что даст сигнал запаздывающим спекулянтам, и они уронят рынок еще процентов на 10. Тут бы и начать скупку акций, но что если американские фонды думают сократить лимиты еще даже на 5%?По большому счету, американские фонды здесь вообще ни причем. Они действуют, исходя из логики пребывания на своих американских рынках. Не следует путать повод с причиной. А причина – засилье спекулянтов на рынке, причем активных спекулянтов, которые резко усиливают любой полученный сигнал. Фундаментальная слабость российского рынка (по аналогии с нарисованной моделью) – слишком много спекулянтов, слишком мало стратегических инвесторов.В той же Америке модель рынка совсем другая, большинство там – стратегические инвесторы. Активных спекулянтов мало, обрушить рынок на 4% в день – это их величайшее достижение, и то на следующий день подешевевшие акции почти наверняка откупят, ликвидировав половину падения. А российский фондовый рынок так и остается стайкой испуганных воробьев, которые разлетаются в момент, стоит их только чем-то пугнуть.

ПОТУШИЛИ ПОЖАР БЕНЗИНОМ
Как наши власти отреагировали на кризис? Для начала упомянем, что кризис на фондовом рынке немедленно вызвал мощный банковский кризис. И именно этим вторым кризисом наши экономические власти озаботились больше всего. Почему? Да от этого зависят страновые рейтинги, предмет нашей гордости. И, кстати, последствий от банковского кризиса может быть гораздо больше, чем от фондового, потому что с банками имеет дело большинство нашего населения, а с фондовым рынком – только некоторые пижоны.