Доктора разъехались по металлургам

На прошлой неделе всю бизнес-элиту России взбудоражило сообщение о возможном слиянии под эгидой государства (и представляющего его первого вице-премьера И.И. Сечина) ряда крупнейших российских компаний — «Норильского никеля» Владимира Потанина, «Металлоинвеста» Алишера Усманова, «Уралкалия» Дмитрия Рыболовлева и «Мечела» Игоря Зюзина. Даже в СССР было отдельно Министерство черной и Министерство цветной металлургии. Тут под кураторством И.И. Сечина собираются создать объединенное министерство и того, и другого.

Что такое это предложение на самом деле? Это попытка олигархов создать площадку, на которой они могут выторговать у государства деньги, преференции и льготы. И больше ничего. Лучше всего об этой истории мне в частном разговоре сказал Борис Немцов: «Это как попытка объединения СПС и «Яблока». Ту же стратегию давно использует белорусский батька Лукашенко. Вечно обещает объединиться и под эти липовые обещания получает миллиарды долларов.

Обратите внимание: в проекте Великого Объединения не участвует Олег Дерипаска. Почему? Да потому что Дерипаска уже все получил от государства. У него не стоит вопрос выбить из бюджета бабки. У него стоит вопрос, как эти выбитые бабки реструктуризовать так, чтобы государство в обмен получило то ли привилегированные акции, то ли уши от дохлого осла.

Почему предложение об объединении подано именно Владимиром Потаниным? Потому что в ходе гонки за «Норникель» именно он оказался в самом невыгодном положении. 25% «Норникеля», принадлежавших Дерипаске, уже де-факто контролирует ВЭБ. Еще 10%, висящие на «дочках», де-факто контролирует новый генеральный директор «Норникеля» Стржалковский, читай — питерские. Потанин может утратить контроль над «Норникелем».

Почему предложение это также лоббирует Алишер Усманов? У «Металлоинвеста» долгов сравнительно мало, более того, он выплатил около 2 млрд долл. кэша и этим резко отличается от перегруженных долгами РУСАЛа и «Норникеля». Однако «Металлоинвест» — холдинг, в состав которого входят прежде всего горно-обогатительные комбинаты. Когда на рынке был бешеный спрос на сталь, «Металлоинвест» мог диктовать металлургическим заводам цены на окатыш. Теперь меткомбинатам дай бог переработать свое сырье, чужой окатыш им не нужен; предложив руку и сердце государству, «Металлоинвест» может выторговать себе замечательные поблажки по тарифам, условиям поставок и пр.

Особняком в этой компании стоят «Мечел» и «Уралкалий». К «Мечелу» летом, как известно, посылали доктора. Доктор обошелся рынку на следующий же день в 60 млрд долл. рухнувшей капитализации; собственно с этого и начался российский фондовый крах. Владелец «Мечела» Игорь Зюзин потом, как говорят, явился на прием к первому вице-премьеру Игорю Сечину и отрегулировал вопрос. Но у «Мечела» слишком большие долги из-за кредитов на покупку «Эльгаугля» и «Якутугля», и Игорь Зюзин тоже может только выиграть от создания дискуссионной площадки по выбиванию денег из государства.

Немногие знают, но доктора посылали и в «Уралкалий» к Дмитрию Рыболовлеву. Произошло это при следующих обстоятельствах.

У г-на Рыболовлева есть домик в Майями. Это чуть ли не самый дорогой особняк, когда-либо купленный в США — 100 млн долл. А посереди города Березняки, где располагается «Уралкалий», есть яма, в которую сползает весь город. Он просто просел на полтора метра. Яма образовалась на месте бывшего калийного рудника — вода выела соль, и эта яма — самая крупная экологическая катастрофа в России после Чернобыля. Не знаю, сколько бы стоило «Уралкалию» предотвращение этой катастрофы, но думаю, что домика в Майями хватило бы.

Яма образовалась давно, но так как министр природных ресурсов Трутнев — старый знакомый Рыболовлева («Ура.ру» даже, погорячившись, зачем-то записал его в партнеры миллиардеру), — ямы этой Трутнев долгое время не замечал.

Возле ямы, однако, идет железная дорога, по которой возят грузы к АВИСМЕ, попавшей под контроль кремлевских силовиков. Дорога провалилась, ее перенесли. Яма расползлась, дорогу опять надо переносить. Первый вице-премьер Сечин созвал совещание.

Участники совещания были просто шокированы поведением Рыболовлева. «Цена вопроса была 10—15 млн долл., — сказал мне один из участников, — а Рыболовлев просто сказал: «Это не мое дело». С этим особняком и с этой дырой это был неумный ответ. Он не хотел положить десятку, придется положить все».

Короче говоря: г-н Рыболовлев вряд ли является самым добровольным участником Великого Объединения, однако трудно себе представить, что общего имеет производство калийных удобрений с норильским никелем и михайловским окатышем. С таким же успехом в этот горно-металлургический холдинг можно включить «Арбат-Престиж», пока владелец Некрасов сидит в тюрьме. Во всяком случае калийные удобрения имеют к металлургии ничуть не меньшее отношение, чем контрабанда польской косметики.

Как я уже сказала, Великое Объединение вряд ли состоится. Это пока просто технология выколачивания денег из государства и усиления лоббистских позиций всех участников группы. Вы можете сказать, что это все равно что сесть играть в карты с дьяволом и надеяться выиграть, однако наши олигархи с легкостью выиграют и у дьявола. Они, знаете ли, как английская королева Елизавета II. Она так никогда и не вышла замуж, однако обещание выйти замуж было главным орудием ее внешней политики.

Но главное — другое. Нынешний кризис является классическим кондратьевским* кризисом, в ходе которого гибнут как класс все предприятия предшествующей фазы. Нетрудно заметить, что «Норникель» или «Мечел», как, впрочем, и General Motors, являются классическими образцами подобных пережитков еще недавнего, но уже стремительно уходящего вдаль прошлого. Все эти компании апеллируют к Кремлю, потому что уже не могут апеллировать к рынку. Кремль может некоторое время держать их на плаву. Но, похоже, крах, который накроет Россию в результате кондратьевского кризиса, будет сравним в итоге только с крахом 1991 года.

* «Длинные волны Кондратьева», или «Большие циклы конъюнктуры» — одно из важных понятий в современной экономической теории, названное по имени Николая Дмитриевича Кондратьева, русского ученого и государственного деятеля до- и послереволюционной России, репрессированного в годы Большого террора. Длинными такие циклы называются потому, что характеризуют особенности развития экономики на значительном временном промежутке — от 45 до 60 лет.