Номенклатура наоборот

В СОВЕТСКОЕ время существовало такое понятие «номенклатура», которое обозначало перечень должностей, назначение на которые осуществлялось исключительно вышестоящим органом. Чаще всего под номенклатурой понимали государственные должности высшего уровня – министры, руководители областей и крупнейших государственных предприятий.

На Западе очень эту тему любили. Помню, в начале 70-х по какому-то «вражьему радио» долго читали роман очередного диссидента с таким же названием. Кстати, именно из этих передач (я прослушал не более трех – дальше стало скучно), даже мне, 15-летнему подростку, стало очевидным все убожество антисоветской пропаганды. Автор того романа с невероятным апломбом разъяснял нам (а заодно и западным хозяевам) основы кадровой политики СССР на высшем уровне. Хотя для нас это было секретом Полишинеля. Все об этой системе знали, и никого она особо не раздражала. Если, конечно, не считать тех, кто очень хотел в эту номенклатуру попасть, но по деловым или моральным качествам не подходил. Советские СМИ не афишировали и не смаковали перемещения номенклатурных работников, но и не скрывали эти перемещения. Таким образом, всему населению было видно, что высокий чиновник мог в одночасье слететь с должности министра на дол­жность директора завода где-то в Монголии или возглавить совхоз в Нечерноземье. Обратное возвращение не исключалось – достаточно было, чтобы за несколько лет на новом месте чиновник смог набраться необходимых знаний и опыта для повышения по службе. То есть существовала жесткая система оценки деловых качеств работника и система принятия решений по результатам такой оценки. Именно это обстоятельство и делало номенклатуру не такой привлекательной для широких народных масс. Речь не о страхе наказания, а об адекватной оценке своих возможностей.

Еще одним свойством номенклатуры было то, что человек, единожды попавший в соответствующий перечень, после практически уже не мог из него выпасть. Понизить могли, партийных и служебных взысканий могли навешать, но судили и сажали только за конкретные уголовные преступления. Сказки о расстрелах за невыполнение плана можно оставить на совести журналистов типа Пивоварова, показавшего в День Советской Армии и Военно-Морского Флота какую-то невнятную поделку с вольным пересказом данных, известных каждому культурному человеку – о ржевских сражениях – с привлечением ради пущей убедительности двух полоумных немцев и своего подмастерья, удивительно напоминающего замаскированного скинхеда. Впрочем, сегодня разговор не об этом.

А ВСПОМНИЛ я про номенклатуру, увидев список так называемого «президентского резерва», сначала выложенный на сайте президента РФ, а затем и опубликованный в «Российской газете». Впрочем, довольно быстро понял, что сходство с советской номенклатурой только внешнее. На самом деле это как бы прежняя номенклатура, но наоборот.

В советское время существовала определенная (хотя и многовариантная) система последовательного продвижения по службе. И на каждом уровне чиновник не только дол­жен был получать дополнительный набор знаний и навыков, но и упереться в условный профессиональный потолок – когда его возможности начинали выходить за рамки сферы их реализации. Если работник в такой потолок не упирался, он просто оставался на этом уровне. Если не справлялся с обязанностями – уходил на понижение. Причем перепады могли быть весьма резкими – наиболее ярким проявлением такого падения, наверно, можно назвать направление Г.М.Маленкова с должности Предсовмина СССР (это даже выше, чем сегодня должность Путина) на пост директора Усть-Каменогорской ГЭС. Обратное восхождение по номенклатурной вертикали отнюдь не исключалось. Но как бы то ни было попадание на высшие государственные посты случайных людей было практически исключено. Уточню, что речь идет о структурах исполнительной власти. В системе власти законодательной – Советов разных уровней все классы и социальные группы были представлены. То есть депутатом Верховного Совета СССР мог стать и шахтер, и ткачиха, и крестьянин. О степени их участия в законодательной деятельности можно спорить, но в любом случае мнение рабочего или колхозника выслушивалось и учитывалось (а вот нынешние «единороссы», похоже, своего мнения не имеют, несмотря на несколько высших образований и справку МВА).

Зачем так подробно об этом рассказываю? Да для того, чтобы было понятно недоумение от списка. Если в советское время чиновников, не справившихся с бременем власти, ссылали на «реальный сектор», то, похоже, сегодня все будет с точностью до наоборот – неудач­ливых бизнесменов предполагается пристраивать на теплые места в исполнительной власти. Эта тенденция прямо бросается в глаза при изучении списка представителей бизнеса (общим числом 32), попавших в президентский резерв. Там почти сплошь президенты да генеральные директора крупных фирм. Сразу возникает вопрос, а, собственно, зачем успешному бизнесмену идти во власть (с потерей части доходов и интересного дела)? Если же бизнесмен неудачливый (некомпетентный, неумелый, ленивый), то зачем он власти? А уж когда посмотришь на перечень компаний, которые эти бизнесмены представляют, то и вообще берет оторопь. Там, например, два представителя ВТБ (президент-председатель правления ВТБ 24 и член правления просто ВТБ) и главный экономист Сбербанка. Раньше я уже обращал внимание на то, что ВТБ за полтора года потерял более 80 процентов капитализации (сейчас акции банка продаются уже дешевле 2 копеек), а Сбербанк, еще год назад державшийся на постоянном допинге в виде немонетарных протекционистских мер, сегодня, похоже, полностью переведен на искусственное дыхание (в виде прямого бюджетного финансирования).

Еще примеры? Да, пожалуйста. «РУСАЛ» дышит на ладан, а его гендир попадает в президентский резерв. «Уралкалий» со страхом ожидает окончания судебных разбирательств по поводу уничтожения полезных ископаемых вследствие затопления шахты, а его генеральный директор – тоже в престижном списке. Ну пусть хоть кто-нибудь объяснит, как менеджер, не справившийся с управлением одной, отдельно взятой компанией, сможет справиться с управлением отраслью или регионом. Пусть составители перечня приведут хотя бы один аргумент, почему мы должны поверить в успешность кандидатов на занятие номенклатурных должностей.

То же можно сказать о представителях науки. Пока в этом списке только один (точнее, одна) представитель собственно науки – ведущий научный сотрудник Института философии и права Уральского отделения РАН. Зав­лаба бюджетного федерализма из гайдаровского ИИЭПа, наверно, можно пока всерьез не рассматривать, в силу удивительной молодости (1982 г.р.). Остальные лица, представленные в этой части списка, все-таки более подходят под определение хозяйственных руководителей – это ректоры, директоры и один главный редактор. Но все равно возникает вопрос: зачем им это надо? Что такое должно измениться в жизни руководителя научного учреждения или подразделения такого учреждения, чтобы он (руководитель) захотел резко поменять сферу применения своих способностей? Может быть, эти вузы и научные учреждения подготавливаются к закрытию?

Преобладание в перечне представителей законодательной и исполнительной власти, на первый взгляд, закономерно. Однако кроме директоров департаментов и начальников управлений министерств и ведомств, в списке присутствуют депутаты Госдумы. В связи с этим возникает вопрос ранжирования дол­жностей. Депутат Госдумы по зарплате, льготам и статусу приравнивается к федеральному министру. Значит, любое назначение депутата на должность ниже премьер-министра или его заместителя следует считать понижением. А зачем нам четыре премьера? Кстати, назначение министра Гордеева губернатором Воронежской области тоже надо бы расценивать как понижение – в окладе он, скорее всего, потеряет, а ответственность возрастет.