Номенклатура наоборот

Наконец, обращает на себя внимание очевидный крен в сторону молодежи. Почти каж­дый пятый из президентского резерва моложе 35 лет, а есть и те, кто моложе 30. С одной стороны, история страны знает примеры довольно успешной работы молодежи на самых высоких государственных должностях – достаточно вспомнить А.Н.Косыгина. Но, с другой стороны, слишком свежи воспоминания о правительстве, похоронившем экономику второй супердержавы. Гайдару в 91-м было аккурат 35. Да и команда была ему подстать (как минимум финансово-экономический блок). Так что результатов работы нового псковского губернатора общество будет ожидать с настороженностью и скепсисом.

Чиновников старше 50 лет в перечне нет. То есть президент явно дает понять всем, что представители старшего поколения могут не беспокоиться. Если бы подобный подход существовал в 1998-м, Ю.Д.Маслюков не имел бы ни единого шанса спасти экономику. А ведь он тогда всего за полгода без триллионных вливаний и истеричных пресс-конференций взял, да и оттащил страну от края пропасти.

Результаты работы президентского резерва проявятся еще не скоро. Однако общее представление о системе отбора можно получить и по ранее сделанным назначениям.

НАИБОЛЕЕ ярким примером является нынешний министр обороны. Глядя на него, можно предположить, что кандидат на подобный пост должен отличаться абсолютным непрофессионализмом в соответствующей отрасли и исключительной исполнительностью. Вообще мне известно только два случая в истории, когда бывший налоговик добивался высокого положения во властных структурах – это апостол Матфей и министр Сердюков. Причем оба заняли дол­жности благодаря исключительно личным связям, а не каким-то выдающимся способностям.

Так как из армии я уволился более 11 лет назад, то рассуждать о реальном состоянии дел в армейских коллективах не имею морального права (так как знаю о нем только по рассказам бывших сослуживцев). Тем не менее считаю, что вправе выразить свое отношение к реформе.

Причины, которыми нам обосновывают необходимость реформы, не только неубедительны, но, напротив, вызывают отторжение. Нам говорят, что толчком к реформированию армии стали августовские события в Грузии. Но было-то как раз наоборот. Войска, оставшиеся практически без связи с вышестоящими штабами и, следовательно, без управления, выполнили боевую задачу эффективно и с минимальными потерями. То есть одно отдельно взятое соединение, сформированное и обученное по прежним образцам и уставам, смогло абсолютно самостоятельно осуществлять боевые действия. Ссылки на чеченские войны тоже несостоятельны. Тогда армия занималась не своим делом – подобные операции должны осуществляться частями и подразделениями внутренних войск, но не Министерства обороны. Именно для таких войск необходима высокая мобильность (чего предлагается добиться переходом на бригады), а армейские части и их командиры должны в совершенстве знать свой театр военных действий, особенности рельефа и т.п. факторы. Бригада, переброшенная за несколько тысяч километров, будет вынуждена воевать в условиях, знакомых только по карте и на других бумажных носителях, что обусловит вероятность неоправданных потерь.

Непонятно и то, по каким правилам будет осуществляться руководство частями и подразделениями. Переход на бригадную систему организации предполагает совершенно иной подход к организации взаимодействия между ротами, батальонами и полками. Следовательно, должны быть переписаны все уставы, начиная со Строевого и Дисциплинарного, заканчивая боевыми (как минимум с уровня батальона). О работе над новыми уставами никто из вдохновителей и организаторов реформы даже не вспоминает. А ведь эти документы за письменным столом не отработаешь – необходима длительная и напряженная работа по их, так сказать, отладке в ходе учений и тренировок. Кроме того, разработка новых уставов в принципе невозможна без новой военной доктрины, а ее нам обещают только к концу 2009 года.

Таким образом, с большой степенью вероятности можно предположить, что реальный переход на новые принципы управления Вооруженными силами займет не менее пяти лет. В течение всего этого периода войска будут учиться воевать по-новому, но уметь воевать по-старому. Проще говоря, если в течение реформы начнется война, бригады будут механически разваливаться на два полка, а управление ими будет осуществляться так, как если бы это была неполная дивизия. То есть фактически войскам придется воевать без второго эшелона. С учетом разбалансирования (а называя вещи своими именами прос­то развала) системы снабжения, любая боевая задача, если и будет выполняться то с такими потерями, которые несли немцы в 45-м.

В качестве несомненного преимущества министра обороны преподносится его преж­няя деятельность в области торговли. На основании этого факта делается вывод о несомненно высоком уровне знаний и опыта этого человека в области рыночной экономики (дескать, порядок в армейских финансах наведет и эффективность расходов повысит). Но это вряд ли.

Дело в том, что эффективная работа в области торговли предполагает знания хотя бы основ логистики. А с этим у разработчиков реформ очевидные проблемы. Современное руководство министерством, если и не знает, то, наверно, догадывается, что военные городки и их инфраструктура в советское время формировались не абы как, а в соответствии со сложными и точными расчетами – применительно к структуре Вооруженных сил и к задачам, выполняемым той или иной частью либо соединением. Проще говоря, военные городки строились с расчетом на расквартирование в них определенного количества семей военнослужащих. То есть, если городок рассчитан на размещение полка, то бригаду в него не всунешь, а если на дивизию, то часть зданий и сооружений останется свободной. Переход на новую структуру («они» ее еще новым обликом называют) предполагает сокращение числа военнослужащих. В тех гарнизонах, которые это сокращение затронет, численность офицерского состава сократится, скорее всего, примерно наполовину. Это значит, что, примерно половина казарменного фонда сразу окажется неиспользуемой. Жилищный фонд будет освобождаться медленнее, но все равно будет – люди побегут от безработицы и безысходности. Освободившиеся здания и помещения нужно будет либо ликвидировать (что дорого) или консервировать (что потребует неоправданных затрат, хотя бы на отопление и содержание). Не удивлюсь, если узнаю, что очередная светлая голова из новых министерских советников предложит сдавать освободившиеся помещения в аренду. Но я, например, не представляю, как будут соседствовать казармы с казино и торговым комплексом (со стоянкой для посетителей на плацу). Опуская прочие элементы боевой готовности, с уверенностью можно сказать, что при таком подходе деморализация личного состава будет абсолютной.

Массовый отъезд одной части жителей военных городков и обнищание другой части (вследствие сокращения военнослужащих) не может не ударить и по системе военной торговли. Спрос уменьшится, а значит, торговые и складские площади будет использоваться с эффективностью, далекой от проектной. Это-то бывший торговец не мог не предвидеть. Или он и торговец такой же, как военный.

Отдельный разговор о складах и базах. Исчерпывающей информации по этой части реформы, конечно, нет. Но как-то было сказано, что предполагается закрыть 200 армейских складов и заменить их 35 базами. Масштаб проблемы, по-моему, представляет любой выпускник среднего военного училища, не говоря уже о высших военных учебных заведениях, специализирующихся на подготовке тыловиков. В военных учебных заведениях тыловое обеспечение – отдельный курс, сопоставимый по сложности с курсом сопромата в технических гражданских вузах. Тыловое обеспечение даже одного полка предполагает осуществление сложных расчетов потребности во всех видах запасов, транспортных средствах, личном составе и т.п. Ликвидация даже одного дивизионного склада по-хорошему требует многомесячной подготовительной работы и четкого взаимодействия всех служб и подразделений, которые будут участвовать в погрузке, перевозке и разгрузке запасов. При этом следует учитывать, что переход на новую систему тылового обеспечения будет происходить «на ходу» – то есть в условиях действующих договоров с поставщиками. Это как школьная задача про бассейн с двумя трубами, только по условиям вовсе необязательно знать, сколько втекает, сколько вытекает и сколько в конце концов окажется в новом бассейне (на базе). Последним гвоздем здесь может оказаться принятие решения о перераспределении запасов с одного склада между разными базами. Тогда уж точно концов не найдешь, а размер вероятных потерь можно ориентировочно оценить на уровне от одной трети до половины. Но, похоже, ни министра обороны, ни высших военачальников, отвечающих за тыловое обеспечение, это нисколько не беспокоит.

Таким образом, единственная экономически эффективная цель, которая может быть достигнута в результате (или в процессе) военной реформы – высвобождение земельных участков в крупных городах и пригородах. Впрочем, это немного и успокаивает. Спрос на участки в последние месяцы упал до минимума. А значит, и реформа может быть, захлебнется.

ДРУГИЕ министры тоже не впечатляют. Министр экономики, которая не может угадать (не говорю спрогнозировать), каким будет курс иностранной валюты через две недели. Министр финансов, не понимающий, что вложения в иностранные мусорные ценные бумаги не могут сделать страну-инвестора островком стабильности. Министр здравоохранения (Минздравсоцразвития), не имеющая ни малейшего представления, как бороться с безработицей. И т.д. А ведь все эти люди не первый день в правительстве. Они долгое время занимали нижестоящие дол­жности. Неужели уже тогда не было видно, что они, мягко говоря, не тянут. И тем не менее все эти люди шли на повышение. То есть и здесь налицо тенденция, обратная той, которая существовала в отношении советской номенклатуры. Работника, не справляющегося со своими обязанностями, не понижают в должности, а наоборот, двигают по службе. А если так, то чего же мы ждем от экономики и социального развития. Они тоже двигаются вспять – от плохого к худшему…

Текст: В.Р. Захарьин, «Советская Россия»
Илл.: Сеть