Отечества столпы

И все бы ничего, если бы в России государство, а точнее – составляющие его чиновники, обладающие действительно существенной властью, умели формулировать свои цели и задачи на какую-либо перспективу без внешнего фактора. Даже «план-2020» (на деле, есть люди, которые его читали) можно считать документом вполне бессмысленным, если аккуратно убрать оттуда международные сравнения. Увы, ни визит на прошлой неделе делегации РСПП в столицу мировой власти Вашингтон, ни участие вице-премьера Алексея Кудрина во встрече министров финансов G20 в Лондоне не дали российской власти ответа на вопрос, что закладывать в скорректированный «план-2020» в новых условиях, как жить и чего ждать. Подчиненные Барака Обамы на российских эмиссаров в целом смотрели с недоумением, дискуссия в Великобритании свелась в основном к регулированию отчетности по забалансовым обязательствам и рынка CDS – в России и то и другое экзотика.

Мнение о России как об «ошалевшей от нефтедолларов клептократии», походя высказанное Economist в феврале, не столько обидно, сколько показывает реальный масштаб российских проблем для мира: стратегически важных для кого-либо «клептократий» существовать не может, такой режим возможен лишь на периферии обитаемого мира, даже если это определение – ошибка. Ну, перепутали с Нигерией, невелика беда. И эти люди год назад называли Россию самым перспективным рынком мира?

То, что именно Алексей Кудрин и Владислав Сурков, лица, в основном определяющие внутриполитические действия власти (первый – вопросы госфинансов и налоговой системы, второй – вопросы госпропаганды, партийного строительства и взаимодействия с региональными властями), стали двумя ключевыми составляющими власти в РФ, чье наличие на своих постах и определяет «неизменность внутренней политики» Владимира Путина, неслучайно. Третий столп этой системы в Белом доме, Игорь Сечин, не скрывает, что все его действия – часть внешнеполитической игры российской власти на нефтяном направлении. Алексей Кудрин отвечает в этой схеме за экономическую стабильность (определявшуюся, как мы видим, внешним инвестпритоком), Владислав Сурков – за политическую, определявшуюся желанием самой жесткой реакции на внешние «угрозы».

В последнем случае это особенно очевидно: несложно понять, что подавляющее большинство тезисов о том, в чем состоят национальные цели и задачи России, сформулировано в последние годы в диалоге не с населением РФ (государство у нас отделено от общества еще в середине 90-х, и пока ни беды, ни победы власти этой ситуации не изменили), а в полемике с внешним миром. Особенно это характерно для «нулевых» годов, в которые большая часть российских институциональных изменений – от налоговой реформы до фактического запрета независимой политической деятельности – двигались не столько внутренней потребностью властной элиты в таких реформах, сколько стремлением сопротивления или кооперации по отношению к внешнему миру.

Призрак «оранжевой революции», бродящий по окрестностям бывшего СССР в непосредственной близости от госграницы, пугал Белый дом и Кремль не столько потерей активов под контролем, сколько неистребимым иностранным акцентом. На этом языке мы не говорим, мы его не знаем. Боязнь этого акцента, к слову, присуща почти всем без исключения представителям российской власти. Геополитические опасения Егора Гайдара, предубеждение перед иностранцами-«стратегами» в экономике Анатолия Чубайса, «крепость Россия» Игоря Сечина и опасения китайской экспансии на Дальний Восток Владимира Путина – одно и то же явление.

В России потеря власти всегда видится как внешняя, а не внутренняя опасность – пломбированному вагону, ордынскому ярлыку или польскому интервенту всегда больше веры, чем бунту крестьян или военному перевороту.

Неудивительно, что именно вокруг трех фигур – Суркова, Кудрина и Сечина – и концентрируется напряжение в последние месяцы во властной элите, которая за их вычетом, впрочем, никакой идеологии не имеет и иметь не желает. В схеме работы власти в России уже не важны ни Владимир Путин, ни Дмитрий Медведев, ни Роман Абрамович, ни «Единая Россия» – достаточно пересмотреть место хотя бы одной из трех указанных фигур во власти, чтобы иметь дело с новой, другой властью. В то же время три фигуры – последнее, что обеспечивает ей стабильность, которая уходит из-под ног, несмотря на то, что нефти и денег – почти столько же, сколько два–три года назад.

Текст: Дмитрий Бутрин