Раскрасчик-варвар кистью сонной…

Быть может, оно было бы и чересчур назвать «Семнадцать мгновений весны» «твореньем гения». Особенно после судебного демарша питерских коммунистов, усмотревших в выходе цветной версии фильма заговор мировой закулисы и покушение на самое святое. Но и без оглядки на коммунистов, обозревая все написанное и высказанное за последние десять дней, приходится все же признать, что факт раскраски действительно не оставил нас равнодушными. И при этом – очень мало кого из нас порадовал.

Как только не изощрялись телезрители в насмешках над нашумевшей «колоризацией»! Многие недоумевали над изумительным курортным загаром главного героя, и впрямь несколько неожиданным в холодные дни ранней весны. (А меня, например, разочаровала отрицательная девушка Барбара. На черно-белой пленке ее волосы выглядят нежно льняными. И сразу ясно: Барбара – «белокурая бестия». Теперь, окрашенная в какой-то мышиный колер, на бестию она уже не тянет.) По Сети начали гулять новые анекдоты и даже карикатуры, на которых черно-белые персонажи других культовых фильмов в ужасе спасаются бегством от представителей телеканала «Россия». Блогеры прогнозируют: следом за раскраской черно-белого кино нас ждет озвучка немого. Логично, как сказал бы сам Штирлиц.

И ведь впрямь не надо быть кинокритиком, чтобы понимать: с появлением цвета кинематограф потерял столько же, сколько приобрел. То же самое можно сказать и о приходе в кино звука. Это вполне естественные потери. Неестественно трогать то, что сотворено в определенных параметрах и продолжает в них жить. А ведь волна возмущений по поводу раскраски – лучшее доказательство того, что «Семнадцать мгновений» жить продолжают. Какой-нибудь «Щит и меч» (снятый всего лишь лет на пять раньше «Семнадцати мгновений»), давно превратился в мертвые куски пленки и – показывай его или не показывай – не оживет никогда. Вернейшее тому доказательство – отсутствие опять-таки анекдотов про его персонажей. Насколько я знаю, их никогда и не было. Между тем анекдоты про Штирлица, Мюллера и радистку Кэт пошли гулять раньше, чем фильм был досмотрен до конца. А уж как его смотрели!.. Вспоминают, что в час сериала улицы делались пустынны.

Вот и сегодня – стоит проглядеть почти любую блоговую дискуссию, замечаешь: разговор о «колоризации» быстро переходит в оживленные обсуждения самого фильма, уже безо всякого к раскраске отношения. Позабавил, например, вопрос одного мужчины, обращенный к дамам своей френдленты: а что, неужто правда женщины во время родов должны непременно кричать «мама» на родном языке? Дамы снисходительно объясняют: роды не отключают мозгов. Хотя, конечно, бывает всякое, и нелепо в фильме не то, что Кэт выдала себя, а то, что мудрый Штирлиц заранее и столь дословно все предугадал.

Эх, да что там Кэт с ее родами! Чего стоит, например, решительно неопределенная конфессиональная принадлежность пастора Шлага. Кто он – католик или лютеранин? Ответа-то на вопрос нет. С одной стороны – судьбою его весьма озабочены в Ватикане. Чтоб в Ватикане да сочли в те времена лютеранина способным подавать «светлые примеры»? Решительно невозможно. С другой стороны, звание «пастор» – сугубо лютеранское. Но вместе с тем Шлаг холостяк, вся родня его – сестра с детками. Стало быть, он все же католик, целибатник? Пасторы-то обычно как раз женаты. Но, опять же, Шлаг говорит «чтение Библии хорошо тренирует память». А уж это чисто протестантская фраза. Католик, если уж на то пошло, скажет, что память хорошо тренирует бревиарий. Ответа нет, но разгадка есть. В первой половине 70