Железнодорожный роман-с

И с чего бы это? Всю жизнь ездила как пролетариат: среди алчущих безобразий мужиков, бабулек с исполинским храпом и круглосуточно писающих младенцев… А тут на тебе – не царское дело на верхней боковушке ютиться (в наличии были только они). И ведь оправдания-то какие гаденькие для себя придумала: мол, на полке верхней не посидеть смирненько за столиком, чайку не попить, в окошко на проезжающие мимо деревья не поглазеть, не помолчать, не поспать в уюте да тишине.

В общем, поехала на вокзал и, как последняя буржуйка, заплатила тысячу четыреста рублей за билет в один конец. (Билет в плацкартный вагон стоит 560 рублей. Но это так, к слову.) Как водится с некоторых пор, доехала на автобусе до станции «Березники Сортировочные», зашла в вагон номер 9, заняла место, согласно купленному билету. В купе мне показалось слегка неуютно: пыль с полпальца толщиной на полках, на окне, на столике. «Но это ничего. Это мы исправим», – решила я и тут же протерла всю обстановку имеющимися у меня влажными салфетками. Сижу, дышу пылью… «Ничего. Пыль образуется независимо от воли человека», – пытаюсь философствовать я и открываю окно. В озонированное мною помещение входит женщина-вагоновожатая и, любезно улыбаясь, дает комплект белья.

От грядущего счастья еще и прилечь – одной, в купе! – сладко заныло в районе диафрагмы. Стелю, значит, белье. Из запакованного намертво пакета достаю простынь и… странную желтовато-серую тряпочку. «По-видимому, это наволочка», – делаю я логический вывод. Интуиция меня не обманула – этот предмет, еще хранящий тепло человеческого тела и, представьте себе, след от помады, этим самым телом, видимо, оставленный, был наволочкой. Чье тело оставило жуткие желтые разводы на моем постельном белье и какого они происхождения? Эти вопросы сами возникли в моей голове, но отвечать на них даже самой себе я не решилась и отправилась к тетеньке-вагоновожатой.

«Посмотрите на мою наволочку, – вежливо говорю ей. – На ней уже спали и, возможно, не один раз». «А что я могу сделать? – разводит, между прочим, ласково улыбаясь, она. – У меня белье только в комплектах. Я же не могу достать вам чистую наволочку из другого набора?» Стою, молча глядя на женщину, и слегка напряженно вхожу в ее положение. «А простыня у вас чистая?» – спрашивает меня заботливая проводница. «Вроде, да», – отвечаю. «Так вы прикройте подушку-то сверху чистой простынкой, и все», – говорит. Я, не возражая, ухожу к себе в купе – точнее, бегу от конфликта. Там застилаю подушку чистой простыней и ложусь спать.

Сплю безмятежно до Чусовой, позабыв про пыль, наволочку и чью-то предательскую помаду.

На перевальном пункте свердловской ЖД в дверях моего купе появляются два человека мужского пола. Один трезвый, другой – после дня рождения. Первый, по-видимому, папа второго. Увидев меня, мирно сидящую у окошка, папа ставит бутылку пива на стол и, обращаясь к сынку лет 25-и, сочувственно заявляет: «Не повезло тебе с соседями… Ехал бы мужик, веселее было бы».

Сынок стоял, накренившись, даже не пытаясь изобразить перпендикуляр к горизонтальной поверхности пола. Папа почему-то сказал на прощанье сыну: «Держись!» и, лишив дитятю опоры в своем лице, вышел из вагона. Сосед оперся на поручни в коридоре и уставился в окно. В дверном проеме я могла видеть лишь изнаночную сторону ночного попутчика. В смысле, спину. Через пять минут чем-то, видимо, сильно огорчившись, он начал биться головой о стекло. Не слабо, скажу я вам, бился! Дрожали окна и даже мой стол. «Ничего, – успокаиваю я себя. – Бывает, знаете ли… Выпил человек, что-то вспомнил. Побьется, авось, и спатеньки уляжется. Мало ли у кого какие привычки и успокоительные средства».

Сосед и, правда, лег, категорично захлопнув двери и наполнив купе душным запахом туалетной воды, помноженным на неслабый запах алкоголя. Потом ему стало прохладно, и он закрыл единственный в купе источник кислорода – фрамугу. Лежу, дышу пылью, алкоголем, адским парфюмом и слушаю нечленораздельные признания о загубленной любви, перемежающиеся хрюканьем и всхлипываниями. Я бы и дальше, возможно, терпела, если бы не раздался «шпок», и я не почувствовала, что ко всем прочим прелестям хамовито присоединился запах пива. Этот «шпок» прозвучал как сигнал. «Пора навестить «бортпроводницу», – подумала я. – Иначе этот «ночной полет» может завершиться скандалом».

При встрече с проводницей сдерживаюсь из последних сил: «Переселите меня, пожалуйста, в другое купе. Иначе будут жертвы!» Видимо, мое лицо выражало такую ненависть к буржуазному образу жизни, что женщина тут же переселила меня в соседнее купе. Но и там счастье мне только снилось. И только ночью.

С утра я решила выйти из купе. Простое человеческое желание, казалось бы. Дергала дверную ручку, дергала. 20 минут дергала – дверь не открывается. Купе предпоследнее, радио душераздирающе орет на весь вагон, стучу кулаком – никто не слышит. Так бы и уехала в депо, если бы парню какому-то в туалет не приспичило. Дернул с той стороны – дверь и открылась.

Ничего, терпимо в купейном вагоне съездила. Некоторые вообще в диких лесах живут: без электричества, постельного белья и теплоты общения. А Российская железная дорога кажется им пропуском в светлую цивилизованную жизнь…