Пожарные меры

Из огня да в полымя: реакция государства на пожар в пермском ночном клубе может пойти по схеме дела Магнитского. Обвиняемый в халатности главный государственный пожарный инспектор Пермского края Валерий Мухутдинов узнает о своем лишении свободы на больничной койке. Его арест санкционировал Ленинский районный суд Перми. Пожарному, которого доставили в суд из кардиологического отделения больницы, стало плохо во время заседания, и его увезли обратно на «скорой». «Права участников уголовного процесса в судебном заседании были соблюдены в полном объеме», — утверждает официальное сообщение Следственного комитета при прокуратуре.

Не исключено, что Мухутдинов виновен в инкриминируемых ему деяниях. Непонятно, зачем сажать обвиняемого с пошатнувшимся здоровьем за решетку до приговора и рисковать превратить его во второго Магнитского. Трудно представить, что человек после сердечного или иного приступа убежит от квалифицированных медиков и начнет из больницы требовать от свидетелей и потерпевших показаний в свою пользу. Наконец, если следователи опасаются за доказательства, они могут приставить к обвиняемому охрану и минимизировать его контакты с внешним миром.

У правоохранителей на подобный вопрос всегда есть готовая формулировка: «может скрыться от следствия и оказать давление на свидетелей». В истории с юристом Hermitage Сергеем Магнитским, умершим до суда, она выглядит иезуитским издевательством и оправданием досудебного убийства. Магнитский, который, по словам его адвокатов, не жаловался на здоровье до ареста, буквально сгорел за год с небольшим нахождения в следственном изоляторе. Суды и прокуратура отмахивались от его жалоб на болезнь, неоказание медицинской помощи и плохие условия содержания в Бутырской тюрьме. Уже после гибели Магнитского МВД, следователи которого вели его дело, утверждало, что обвиняемый не жаловался на здоровье, а председатель Мосгорсуда Ольга Егорова заявила о законности судебных решений по делу Магнитского, в том числе и последнего — от 12 ноября, после которого он прожил четыре дня. На днях лишились постов начальник московского управления ФСИН и начальник Бутырки.

В деле Магнитского мы наблюдаем пример бюрократической тактики минимизации ущерба: кто-то может быть уволен, но сама система должна быть защищена.

Директор Федеральной службы исполнения наказаний Александр Реймер заявил в эфире «Эха Москвы», что 22 500 из 135 200 человек в этом году сидели в сизо фактически ни за что — они получили условный или минимальный срок и были освобождены в зале суда. Для 386 человек в 2009 г. предварительное заключение оказалось пожизненным — они умерли в сизо. Это больше, чем погибло за аналогичный период в миллионной российской армии (297 человек).

Те, кто выносит решения о предварительном заключении, почти ничем не рискуют. Даже в случае происшествия с громким общественным резонансом (как дело Алексаняна или смерть Магнитского) высока вероятность, что детального расследования вины конкретных лиц не произойдет. Заменяющая его кампания по принципу «разберемся как следует и накажем кого попало» приносит в жертву общественному мнению нескольких бюрократов выше среднего звена, но не ликвидирует причин будущих трагедий.

Кампания борьбы за противопожарную безопасность, развернутая после пермской трагедии, приведет к увольнению и посадке нескольких стрелочников и временному закрытию ряда ночных клубов. Кампания борьбы за гуманизацию мест лишения свободы приведет к ряду показательных отставок и наведению показательного порядка в двух-трех показательных тюрьмах. Эти кампании не поменяют систему, позволяющую держать месяцами подозреваемого в ненасильственном преступлении за решеткой до суда или создавать видимость проверок мест массового скопления людей.

Кто-то из виновных в одной системной трагедии (пожаре) может сам пострадать в другой (умереть в тюрьме). И наоборот. Не более чем стечение обстоятельств.