Раз в году мимо трибуны тысячи бедняков

Текст: Андрей Лучников

Да нет, многие, едва ли не большинство, помнят, что изначально Первомай – День международной солидарности трудящихся. Некоторое даже ещё и теперь способны на одном дыхании выговорить это трудное, как название исландского вулкана Эйяфьятлайокудль, словосочетание. При этом все понимают и никто не возражает, что празднование Первомая первоначальный смысл давным-давно утратило. Самое забавное и, оно же, страшное, что это успокаивает тех, кто должен был бы..

Сейчас Первомай - просто, удобный, раз-в-году, повод прогуляться в толпе, с толпой, поорать во весь голос «ура», зарядиться её, толпы энергией. Правда, ведь, совершенно новое ощущение, когда не один гуляешь, а в массе людей, идущих по одной улице в одном направлении? Эйфория, словом. Это, если хорошая погода. Или, если погода мерзкая и холодная (как в прошлом, например, году), то – быстренько пробежаться и в тёплую квартирку, пиво с водкой мешать., благо законный повод. Ну, и конечно, ещё выходные. После долгой зимы краткие каникулы.

Это не теперь так стало, и не в последние двадцать лет, Первомай в этом направлении переменился ещё «при социализме». Тогда было точно так же и утратилось с тех пор, пожалуй, только одно – персоны на трибуне перестали вызывать любопытство у шествующих по Советскому проспекту трудящихся. Прошли, если хорошая погода, или пробежались, если погода плохая, рассосались, пиво с водкой, телевизор, отдыхаем. Не более того.

Это было логично. С теоретической точки зрения – разве может быть Первомай днём демонстрации классовой солидарности в стране, где вроде бы, теоретически трудящиеся имеют власть? И с практической точки зрения – поскольку на самом деле это власть имела трудящихся, то с какой бы стати она, стоящая на трибуне, подогревала некую «солидарность»? Так что сейчас, в нашей современности просто продолжена традиция.

Это, разумеется, удобно. Потому что на самом деле «солидарность трудящихся» - штука убойная. Она, следует признать, и для самих трудящихся убойная. Представить страшно ту же самую толпу, которая шествует по Советской, но не для того, чтобы трибуне помахать ручкой, а чтобы этой трибуне своё «фу» сказать. А «ура» крикнуть, когда на штурм. Сами себе представьте. И вспомните, что в России это уже было. Не хочется, правда?

И назад «в социализм» - не хочется. Искренне не хочется.

Правильнее, конечно, говорить – «в коммунизм», термин «социализм» был введён в оборот много позднее, и к концу социалистического реала в России, когда Первомай уже потерял изначальный смысл, «коммунизм» представлялся нормальному советскому человеку, как некое будущее всеобщего изобилия, когда всё будет, и всё можно будет спокойно получить, а нам много на самом деле не надо, мы ж не рвачи… Словом, ко времени кончины изначального Первомая «коммунизм» уже был просто сказкой, мечтой, недостижимым, как пересечение параллельных прямых, светлым будущим.

А на самом-то деле, мы в нём и жили, обществе, устроенном по-коммунистически. И не хочется туда. Не хочется в равное распределение убожества, которое, причём, ещё неизвестно кто распределяет, и получается, что это вовсе даже и НЕ равное распределение, хотя и всё равно убожества. Не хочется, чтобы тобой рулили, чтобы за тебя решали и вся государственная махина была принципиально, даже теоретически ориентирована на то, чтобы за тебя решал кто-то, тебе неизвестный. Это и есть – коммунизм или, если хотите, социализм, а вовсе не пресловутое «бесплатное образование», «бесплатная медицина» и т.п. Не хочется.

Не хочется ни этой, озлобленной и не с шариками, а со штакетами, несущейся по Советскому проспекту массы, солидарной друг с другом в гневе и разрушении. Не хочется и того, вчерашнего, с красными флагами, и строем под одну дудку.

Тут бдительный читатель может меня одёрнуть, мол, сейчас в Березниках фактически то же самое, только знамёна не красные, а с зелёным листочком, только не именем Ленина и ЦК КПСС клянутся, а к Владимиру Владимировичу и «Единой России» взывают… Как бывший член ВЛКСМ и нынешний член партии «Единая Россия» могу заверить: что тогда, что сейчас просто прикрываются, на самом деле ни тогда, к КПСС, ни теперь к ЕР (в демо-версиях этих систем) отношения не имели и не имеют, врали и врут. Но речь не об этом. Да и некоторая разница сейчас всё-таки присутствует, но и не об этом тоже речь. Речь о том, что не хочется.

Вот тут-то персонажи, ласково машущие трудящимся с первомайской трибуны, начинают заблуждаться. Они прекрасно понимают, что дело не только в пивасике и весенних каникулах после долгой зимы, а и в том, что – не хочется. И мне – не хочется. И тому парню с «Ависмы» - не хочется. И учителю истории из школы номер любой – не хочется. И тому забойщику с затопленного рудника не хочется. Никому не хочется, и оттуда, с трибуны кажется, что это достаточное условие и дальнейшей безмятежности, даже при самых массовых Первомаях. Тем более, что в России это уже было, и трудящиеся знают, к чему привело, и никакая им «солидарность» нафиг не нужна.

Однако хочется, или не хочется, а когда жрать нечего… В конце концов, это просто надоедает, и начинает хотеться хотя бы какого-нибудь праздника жизни, хоть какой-то отдушины, отдохновения. Нет, на вино-водочные прилавки вы зря оглядываетесь. Во-первых, этот способ отдохновения тоже надоедает. Во-вторых, штука это весьма и весьма провокативная (понимаете, о чём я?). И когда большому количеству людей жрать нечего и это надоедает… Да даже не буквально «жрать нечего», а от зарплаты до зарплаты выживать надоедает… И желание праздника становится нестерпимым… Знаете, кстати, как назвал Карл Маркс революцию? Праздник угнетённых. То-то.

И будет, между прочим, вам обратно социализм со всеми его «прелестями», потому что угнетённые и обездоленные способны (по крайней мере, поначалу) лишь такое общественное устройство воспринять как справедливое и только его установить. Даже если сами сознательно этого не хотят. То есть, по факту получается, что те, которые на трибуне ласково машут ручками и думают, мол, трудящимся достаточно памяти о «плохом социализме», чтобы никакой «солидарности» им не надо было, они же сами возврат социализма готовят. И тот самый краткий переходный период к нему, когда с трибун не сходят величественно в загашники, чтобы в кругу облечённых причаститься вискарём, а слетают в горячие объятия массы трудящихся. Кто не был в них – не поймёт, кто побывал… Тот, как правило, мемуаров потом не пишет. Пожалуй, только березниковичам, знакомым с такой штукой, как массовая драка «район на район», можно хотя бы отдалённо представить себе эти ощущения, каково оно, в объятиях толпы.

И когда оооочень большому количеству людей жрать нечего, да и просто надоедает… Тут вообще имеет смысл только одно и в одном только спасение – постараться сделать так, чтобы это количество было не ооооочень большое, а лучше и не большое, а ещё лучше, чтобы и почти совсем не было.

Потому что хлипкие ряды ни правоохранительных, ни охранных структур не удержат ни ооооочень большое, ни просто большое, ни даже сколько-нибудь значительное количество людей (опыты известны и в Березниках), да и сами они, повторю, плоть от плоти, кость от кости… Даже те, которые из Александровска сейчас нашу березниковскую милицию пополняют (благодарность за переезд из уезда без салуна в уезд с салуном и варьете проходит быстро). А телерадиогазетные заклинания самых преданных и красноречивых - прости, Господи иноземное слово – райтеров никого не утешат и не успокоят (мало вам для доказательства последних выборов? Или по-прежнему полагаете, что 28 тысяч бюллетеней в урнах за Берхер и берхеров – это круче, чем 100 000 человек, отказавшихся за них голосовать?). И… И всё. А больше и нет ничего. Деньги раздавать и церквы строить поздно уже станет. Деньги сами возьмут, а в непостроенной церкве не спрячешься.

Поэтому единственный тут способ – уменьшать число недовольных, потенциально недовольных, уставших от такой жизни, голодных или недосытых, переработавших и заработавшихся. Не обманывать, не запугивать, не запудривать, а уменьшать число. Зарплату, что ли, увеличить (самое банальное, что приходит на ум). Раза этак в два. Учителям, хирургам, пескоструйщикам, малярам, водителям, медсёстрам, слесарям-сантехникам, следователям… Кстати, много-то не надо – советские люди, когда про сказочный коммунизм говорили, что вполне могли бы в нём жить, не рвачи же, двести платьев и девятнадцать тлевизоров из магазина не потащили бы, люди не врали. И, кстати, заметьте, о пенсионерах не говорю (не буду пояснять, почему).

А в Березниках едва ли 12 % населения имеют личные автомобили. В Березниках едва ли 13 % населения имеют заграничные паспорта. В Березниках едва ли 15 % населения (по самым мягким подсчётам) получают доход, позволяющий хотя бы просто, не богато, а просто жить, а не выживать от жалованья до зарплаты.

85 % березниковцев можно, мягко говоря, назвать нищими, бедняками и просто голытьбой. Это тысячи, десятки тысяч людей. И каждый год, Первого мая, они идут в Березниках по Советскому проспекту, мимо трибуны, с которой им ласково машут неинтересные люди, которые думают, что «солидарность» - дело прошлое, сейчас трудящиеся покричать «ура» Двенадцатому лесозаготовительному совхозу и разойдутся по домам догонять пиво водкой.