Суд двойного давления

Судьи, годами терпящие административный прессинг, сегодня жалуются на криминальное давление. На самом деле последнее — плод успешной работы власти по выстраиванию удобной, контролируемой и предсказуемой судебной системы.

Заявление председателя Мосгорсуда Ольги Егоровой о беспрецедентном давлении криминала на судей более чем серьезно.

Авторитет суда в цивилизованном обществе незаменим, его решения должны быть неоспоримы, а лица, отправляющие правосудие, должны быть неприкосновенны и не подвержены вообще никакому давлению, не говоря уже о криминальном.

Если судья Егорова права в своем анализе, необходимо разобраться, что же такое произошло в российском обществе в последние годы, что привело к столь драматическим последствиям. Ведь глава столичных судей подчеркивает: «Я работаю в судебной системе практически 40 лет. Никогда такого не было: 13 судей обратились за защитой, одного убили». Иначе говоря, глава Мосгорсуда утверждает, что перелом в этом отношении произошел именно сейчас, спустя десятилетие после знаменитых своей «лихостью» 90-х, в годы относительной стабильности.

Надо отметить, что следствие по делу об убийстве судьи Эдуарда Чувашова — именно об этом преступлении упомянула Егорова — считает, что оно было организовано экстремистскими националистическими группировками, мстившими Чувашову за приговор членам банды скинхедов «Белые волки». Если следствие право, в данном случае речь идет об акте политического террора со стороны крайних сил, а вовсе не о «давлении криминала». Пафоса заявлений председателя Мосгорсуда это, конечно же, не снижает.

Возможно, их резкость отчасти вызвана лоббистской борьбой судейского сообщества за установление обязательной системы защиты судей, которую их оппоненты считают слишком дорогостоящей. Так, председатель Высшего арбитражного суда Антон Иванов в своем интервью отмечал: «Что касается постоянной личной охраны каждого судьи, то, я думаю, нет ни одной страны, чей бюджет выдержал бы подобную нагрузку». В любом случае

само стремление судей обзавестись мощной охраной на все случаи жизни рискует не только не вызвать понимания в обществе, но и привести к дальнейшему падению авторитета судебной системы.

Утверждение ее центральной, можно сказать, «сакральной» роли в общественном сознании, как это видно на примере многих других стран, было сложным и очень постепенным. В России если этот процесс и идет, то в прямо противоположном направлении.

И Егорова, и наши политические руководители всегда настаивали и настаивают на том, что российский суд беспристрастен и независим. И в этом они категорически расходятся с обыденным сознанием, в котором суд является не арбитром, а инстанцией, где право всегда на стороне сильного — либо «заносящего» в кабинеты, либо использующего административный ресурс. И трудно отказать обывателю в праве на такую точку зрения, когда он наглядно видит, как неуклонно выигрывает все свои дела в судах московская, к примеру, мэрия. И в других регионах ситуация вряд ли иная.

В такой обстановке и сложно было бы ожидать, что криминальные элементы не будут пытаться пользоваться доступными им средствами давления — то есть угрозами жизни и здоровью судей. Ведь с их точки зрения, разделяемой и большинством наших сограждан, правосудие — лишь миф.

Решать эту проблему наращиванием огневой мощи у охраны можно только до определенных пределов. Как известно, соревнование средств защиты и нападения у противоборствующих сторон бесконечно — во всяком случае, пока противоборство сохраняется. А общество, очевидно, рассматривает суды как представителей противоборствующей стороны.

То, что судья Егорова называет «беспрецедентным криминальным давлением на суд», к сожалению, является прямым следствием сложившегося положения дел. Власти, уверенные, что оно может сохраняться бесконечно, пока Россию хранят высокие цены на нефть, сталкиваются теперь с плодами собственных усилий по выстраиванию и отстаиванию такой удобной, хорошо контролируемой и предсказуемой системы, в том числе и судебной. Ее стабильность основана на согласии населения ее терпеть в обмен на спокойствие. Когда терпение заканчивается, начинаются эксцессы.