B тюремной системе кадры решают всё

Текст: Михаил Данилович

«B ШИЗО (штрафной изолятор – авт.) всех заводили по одному», – рассказывает бывший осуждённый (зек) Сергей Рожков, как начиналась его отсидка. Сидел он в колонии в Кушмангорте на севере края. «B ШИЗО стоял «козёл» (осуждённый, который помогает администрации – авт.) с метлой в руке». Незнакомец предложил Рожкову подмести пол, но зек отказался. «Козёл» стукнул Сергея по спине этой метлой – метла разломилась напополам.

А Сергей, по тюремным понятиям, не сломался (потому что не согласился делать унизительную работу). Эту «ломку» проходили все, кто только оказался в исправительном учреждении.

Рожков – журналист из Краснодарского края. В северную колонию попал в начале прошлого года. Во время этапов был и в других регионах – считает, что прикамских колониях бьют больше, чем в других.

Неделю назад начальник ГУФСИН по Пермскому краю (ведомство, в подчинении которого находятся исправительные учреждения) Александр Соколов и уполномоченный по правам человека Татьяна Марголина встречались и обсуждали, что случилось в ныробской колонии № 11. Напомним, по словам правозащитников, там в начале декабря осуждённые своровали наркотики из служебного помещения. За это зеков избили – один попал в больницу. Вообще избиение, считают в Пермском региональном правозащитном центре (ПРПЦ), – привычный и проверенный способ решения проблем в одиннадцатой колонии.

При этом разбирательство закончено, потому что зеки забрали жалобы на то, что их избили, сотрудники учреждения не стали заявлять, что осуждённые своровали опасные вещества. В ГУФСИНе эту информацию комментируют коротко: «Это ложь».

Но одно из решений, к которому пришли Марголина и Соколов, – увеличить штат сотрудников в учреждении. Их не хватает – поэтому «некоторые осуждённые выполняют функции, которые не должны выполнять», – считает Татьяна Марголина. Видимо, «некоторые осуждённые» – это «козлы». А их «функции» – избиение других зеков.

Но станут ли меньше бить в одиннадцатой колонии – да и других тоже, – если увеличить штат сотрудников учреждения?

ДЕЖУРНЫЕ ПО ИЗБИЕНИЮ
Сейчас Сергей Рожков на свободе. Живёт в Краснодаре. Прикамье помнит, причём не с лучшей стороны.

Главная работа у зеков в Кушмангорте – валить лес. «Кубатуру (норму – авт.) не всегда удаётся выполнять, – говорит Сергей. – Техника – старая. Бывает, на делянку приезжает начальник колонии – орёт, пинает зеков, которые там трудятся. Говорит, мол, трактор работать хочет, а они нет».

После Кушмангорта Рожков оказался в Ныробе, в транзитно-пересылочном пункте (ТПП). Этот пункт – часть как раз той одиннадцатой колонии, о которой неделю назад говорили Марголина и Соколов. «Всех, кто приезжал в ТПП, били «козлы». Причём когда зеки уезжали оттуда, их тоже били». Такой вот приём и прощание. Что называется, для профилактики.

Профилактикой занимаются и в ныробской колонии № 4, она находится рядом. В жалобах, которые приходят оттуда в ПРПЦ, говорится: сотрудники учреждения каждый день бьют зеков, отбывающих наказание в дежурной части. «Это делает дежурная смена, – отмечают юрис­ты правозащитного центра. – Осуждённым говорят раздеться или сделать ещё что-нибудь. Если зеки отказываются, их бьют».

Каждый раз правозащитный центр бьёт тревогу, но из следственного комитета при прокуратуре приходят постановления об отказе в возбуждении уголовных дел. То применение силы признают дозволенным, то решают, что его не было вовсе. «Круговая порука», – считают юристы ПРПЦ.

Директор ПРПЦ Сергей Исаев сомневается, что увеличение штата сотрудников колонии поможет защитить зеков от побоев: «Для того чтобы в Ныроб приехали новые специалисты, надо делать прохождение службы в этом посёлке социально привлекательным. Это суровый край, где люди обычно не задерживаются!»

Перейдёт ли количество в качество? Уже сейчас распускают руки не только «козлы», но и «менты» (сотрудники учреждения). Так что изменится, если этих «ментов» станет больше?

БИЛИ И БУДУТ БИТЬ
Ещё одна проблемная точка – Пермская воспитательная колония (ПВК) для подростков в Гамово (Пермский район). Осенью стало известно, что двое малолетних преступников проглотили гвозди, якобы в знак протеста против побоев.

В колонию сразу же поехала специалист Центра гражданского образования и прав человека (ЦГО) Наталья Русакова (центр в последнее время просвещает работников исправительных учреждений). «У одного парня шрам на весь живот, он лежит в больнице колонии. Когда всё случилось, мальчики были одни в комнате, – отмечает Русакова. – Было бы у них под рукой оружие, возможно, они бы применили его. Но рядом стояла только тумбочка. Из неё подростки и достали гвозди».

По мнению Русаковой, этот поступок – вряд ли протест против чего-либо: «В их понимании, чтобы подняться на голову выше остальных, надо «откинуться» (сделать что-то из ряда вон выходящее – авт.)». Вот они, видимо, и сделали это.

«При этом после инцидента из ПВК были уволены те, кто злоупотреблял физическими наказаниями, – отмечает специалист ЦГО. – В основном это люди, которые могли проявлять немотивированную агрессию... В ПВК должны работать только те, у кого есть хотя бы начальное педагогическое образование. Сейчас это требование распространяется только на сотрудников школы».

По мнению Русаковой, нередко в колонии идут работать те, кто больше никуда не смог устроиться. Да и колониям, судя по всему, не приходится выбирать кадры. К слову, психолог одного из исправительных учреждений – по образованию учитель физкультуры.

Может, от этого и многие проблемы решаются «по-спортивному»?

Зеков били и будут бить, считают эксперты «ПН», пока не изменятся тюремные традиции, в колонии не придут работать новые кадры.

Зачем тогда увеличивать штат сотрудников?

ТЮРЕМНАЯ РЕФОРМА БУКСУЕТ
По мнению Сергея Рожкова, чтобы что-то изменилось, надо, чтобы сами начальники учреждений прошли через ломки.

Есть и другой путь, считает председатель общественного совета при ГУФСИН по Пермскому краю Виктор Краснобаев, – российская реформа системы исполнения наказаний. Реформа эта вроде как уже идёт.

Она предполагает отдельное содержание рецидивистов и первоходов – чтобы одни не передавали тюремные традиции другим, а «менты» не относились ко всем одинаково. Но, отмечает Краснобаев, на это нужны деньги (на то же строительство новых помещений). А с этим порой возникают проблемы.

Реформа предполагает сокращение числа зеков. «Желательно в три, четыре или пять раз! – считает Виктор Краснобаев. – В реальности хорошо, если количество осуждённых сократится на пятнадцать процентов». Виной тому, считает председатель общественного совета, суды, которые редко назначают альтернативные наказания (например, исправительные работы).

«Система отчётности в ФСИН такова, что чем больше фактов незаконного применения силы, тем хуже, – отмечает Татьяна Марголина. – В итоге эти факты стараются скрыть. Надо обращать внимание не на то, есть или нет эти факты, а на то, как на них реагируют». Например, выслушивают ли самого осуждённого или нет.

Почему ГУФСИН не говорит об этом? О том, что реформа системы исполнения наказаний буксует, внутренняя документация страдает, а кадров не хватает?

Вместо этого тюремное ведомство хочет увеличить количество «ментов». Не получится ли так, что у тех просто-напросто станет больше «козлов»?