Наши в бунтующем Лондоне

Текст: Марина Орлова

Документы собраны в сумку у выхода, вещей не нужно, зеленый чай в кружке – третья ночь лондонских погромов and I feel ridiculously safe. Пишут, что погромщики идут к нашему Хампстеду – я думаю, что надо позвонить друзьям, оставить на их попечение домочадцев и идти на улицу.

Это МОЙ Хампстед, мои кафе, мои переулки, и букинистическая лавка, и антикварная галерея, и дом Оруэлла, Во, Хаксли, Канетти, и парк – это все мое, а не этих тупых подонков. И если турки-владельцы магазинчиков в Хакни избили и вышвырнули погромщиков, и если пожилая женщина с инвалидной тростью костерила на чем свет стоит ражих уголовников, то почему бы и жителям буржуазно-интеллигентского квартала не выйти на улицы, чтобы показать, что на самом деле значит community.

Все эти дни я чувствую парадоксальную безопасность и очень сильную злость.

Слова «классовая ненависть» следует употреблять с осторожностью – не ровен час, у кого-то сложится впечатление, что речь идет о каком-то революционном протесте, в то время как мы имеем дело с обыкновенным, банальнейшим уличным грабежом, и никакой идеологической подоплеки у этих погромов нет.

Но классовая ненависть, а точнее, отвращение, несомненно, присутствует – только это не погромщики, это я ее испытываю (погромщики заняты делом – тащат телевизоры и спортивную одежду, им некогда размышлять и, возможно, нечем).

В событиях, подобных лондонским погромам, просто жестче обозначается эта на самом деле постоянная грань между абсолютно разными социальными мирами, будь они в Лондоне, Москве, Нью-Йорке, где угодно. О разделении этом, знакомом с детства по нападениям малолетних уголовников на учащихся нашей «художки», в Лондоне несколько лет назад мне напомнил подросток, подсевший на соседнее место в автобусе и начавший очень агрессивно спрашивать, с какой стати я читаю книгу. 'Cos I'm a bloody foreigner, that's why, «потому что я понаехавшая» – был мой ответ, которого оказалось достаточно для успокоения. И да, это был один из автобусных маршрутов в Tottenham, где все и началось.

Леволиберальная самокоррекция, так распространенная среди «сильно образованных», тут же подсказывает: вот от этого-то отвращения среднего класса к «низам», от этой-то изоляции низы и бунтуют. Сейчас полиция по всему городу еще борется с беспорядками, репортерам бьют камеры, люди в Клэпхеме выпрыгивают из горящих домов, а в уютных кабинетах уже развернулись острые пикировки между «левыми» и «тори», в духе «Вот к каким катастрофическим последствиям всегда приводит правление консерваторов!» против «Вот к чему приводит мультикультурализм левых!». И то, и другое кажется отвратительной дешевой риторикой. Не существует простого ответа на вопрос о том, в чем причины произошедшего и кто виноват.

Как удобно было бы сказать: «Тори урезали бюджет, из-за этого окружной совет Haringey, в который входит район Tottenham, закрыл 8 из 13 молодежных клубов и на 75% сократил расходы на молодежные программы – так чего ж вы хотели? Некуда молодежи податься – она идет на улицы». Сокращения действительно катастрофические, но сегодняшняя распоясавшаяся молодежь выросла задолго до прихода тори к власти. К нынешним бунтам она подошла уже вполне готовенькая, сформировавшаяся. Несомненно, сокращения бюджета на социальные программы аукнутся через несколько лет новым, еще более разнузданным и «потерянным» поколением, но объяснением сегодняшних событий они быть не могут.

Так же удобно было бы сказать: «Нынешнее правительство консерваторов втрое подняло плату за обучение в университетах и урезало пособие на образование, которое могли получить дети из бедных семей. Теперь эти дети чувствуют себя выброшенными на обочину, без перспектив получить специальность и работу. Поэтому они вконец обозлились и пошли бунтовать». Возможно, это правда, что по многим представителям бедных слоев эти изменения больно ударили. Но правда также и в том, что многие из жителей Тоттенхэма и других депрессивных лондонских районов никогда и не стремились к получению образования – не то что высшего, но даже и школьного. Поступление в университет в Англии – процедура не архисложная, если речь не идет про Оксбридж, достаточно сдать школьные экзамены типа ЕГЭ хотя бы на тройки – четверки и вовремя заполнить документы. Плата за обучение покрывается автоматически предоставляемым кредитом. Но на деле многие просто проваливают школьные экзамены, совсем несложные: менталитет «низов» не предполагает ценности образования.

Тем, кто со злорадной легкостью заявляет «понаехали чурки, вот и результат», можно порекомендовать просмотр кадров из Хакни, да и других районов, где наряду с незакрытыми лицами цветных погромщиков мелькают длинные русые волосы и белые руки несомненных европеоидов. Хакни – вообще интересное место, известное плотным проживанием хипстеров и белого трэша, но также и новой богемы и нетрадиционного среднего класса: так, руководитель моего проекта в международной интернет-компании, очень неплохо зарабатывающая дама, проживает со своей партнершей именно в Хакни. И если преимущественно белый Хакни до сих пор считается несколько турбулентным местом проживания (и заходить туда мне лично неуютно), то преимущественно черный Брикстон представляется опасным только в сознании тех, кто еще помнит старые времена. Брикстон же последних лет мне, случайно забредавшему туда в одиночку белому жителю Лондона, казался очень расслабленным, довольно чистым и уж никак не жутким районом – карибская культура вообще довольно жизнерадостна и дружелюбна. В воскресенье, непосредственно перед второй ночью погромов, в Брикстоне прошел местный фестиваль Splash, и прошел абсолютно спокойно и мирно – а ведь, казалось бы, ночь погромов на севере, а сразу после этого массовое скопление «черных», куда уж страшнее. Все это бредовые жупелы сознания, абсолютно незнакомого с реалиями Великобритании и ее многочисленных постколониальных сообществ, не различающего оттенков и стригущего всех под одну гребенку – все для такого сознания «черные мусульманские террористы».

В действительности не существует никакой общей «черной» субкультуры, выходцы из Сомали могут отличаться от эфиопов и нигерийцев даже больше, чем от выходцев из Вест-Индии, при этом все они по большому счету уже давно являются британцами, поскольку несколько поколений семьи родились в Англии, и национально-семейные традиции сильно трансформировались обучением в английской школе. Приятель моего сына-подростка – мальчик с очень темной кожей, благороднейшей двойной фамилией испанского звучания, четвертью ирландской крови, четвертью немецкой и половиной африканской из португальского Мозамбика. Какой идентичности этот мальчик, какой национальности? Да такой же, как и мы – интернациональный средний класс называется эта «нация». Средний класс, который теперь стоит лицом к лицу с не менее интернациональной группой – необразованной, развращенной подачками, криминализированной, лишенной перспектив и озлобленной толпой молодняка.

Да-да, это те самые люмпены, что и раньше, только теперь они в модных кроссовках и с BlackBerry в руках. Они по-прежнему не имеют профессии и постоянной занятости, по-прежнему сбиваются в банды. Чем занимался Марк Дагган, отец троих детей? В полицейском профиле этого человека о профессии и работе ничего не сказано, зато цитируется его бравада, что «денег он не считает». Почему 16-летняя девушка, с избиения которой полицией якобы начались беспорядки в Тоттнэм, оказалась ночью на улице, в агрессивной толпе? Чем занимаются родители этих подростков? Смотрят ли они новости о беспорядках в Лондоне по плазменным телевизорам, принесенным вчера в дом их детьми?

Почему все это происходит? У меня нет ответа, может быть, он есть у социологов или они будут его выдумывать как можно скорее. А мы будем защищать или восстанавливать улицы нашего мира.

По состоянию на 4 утра арестовано 334 участника беспорядков в Лондоне. Начались беспорядки в Бирмингеме, Лидсе, Бристоле. Днем понедельника были серьезные беспорядки в Хакни, ночью самые большие проблемы были в Croydon и Ealing, в Илинге сгорело 70-метровое здание распределительного центра Sony.