Кладбищенский экстрим

Текст: Валерий Пушкарев

До последнего дня моей жизни буду помнить об этом случае. Тогда мне особенно хотелось экстрима и адреналина. Урал, Пермская область, город Кизел. Четверо друзей бросают жребий, кому первому испытать свою силу воли.

Стояла теплая июльская погода. Пятница. Отработав первую смену в шахте, я отправился на городское кладбище. Там меня ожидали мои лучшие друзья — Ваня Зуев, Володя Шилов и Володя Паншенсков. Мы заранее договорились на этот экстрим. Мы выкапываем яму в старом секторе кладбища, и один из нас по жребию должен всю ночь просидеть в могиле, засыпанной землей. В могиле сбоку устроена ниша, в этой нише и должен находиться экстремал. По жребию испытать судьбу выпало мне.

«ДО ВСТРЕЧИ, «ПОКОЙНИК»!
Первому всегда трудней. Но на то и экстрим, это испытание своей силы воли в необычных ситуациях, это мощный выброс адреналина. Мы положили три доски в нишу как пол, чтобы можно было не только лежать, но и си¬деть, склонив немного голову. В самой могиле по углам мы забили колышки, положили не очень толстые перекладинки, и когда я спустился в могилу и втиснулся в нишу, ребята положили доски на перекладинки, так что получилось пространство как если бы там лежал гроб с настилом сверху. Ребята сунули мне в яму шланг для страховки, чтоб хватало воздуха, когда земля уплотнится. Я скомандовал, чтоб засыпали, и друзья заработали лопатами. Володя Паншинсков немного старше нас. Анекдотчик, шутник такой, крикнул: «До встречи, «покойник»! Завтра утром откопаем». Такой у нас был уговор.

Итак, я был закопан в 18.00 часов. По договору у меня не было ни фонарика, ни спичек, ни даже часов, они все равно не были нужны. 12 часов пробыть в такой ситуации я считал для себя сущей ерундой. Но когда пошло время моего отбывания в такой кромешной тьме, я начал пони¬мать, что немного мы перебрали с экстримом.

НАЕДИНЕ С ТЬМОЙ
Если вместе, это совсем другое дело, но я один. Я начал чувствовать, как на меня начал да¬вить какой-то непонятный страх. Я подумал, что сам отсюда ни¬когда не вылезу. Была бы хоть маленькая лопатка, тогда шанс был бы. Кромешная тьма давит на глаза. Почва — плотная глина, а у меня в спортивных штанах только ключ от квартиры — весь мой шанцевый инструмент. Прислонился я к глиняной стенке ниши, временной моей могилы, и начал вспоминать хорошие истории из моей прошедшей жизни — так должно быстрей идти время. О сне и думать не приходилось.

Сколько времени прошло, я и предположить не мог. Иной раз казалось, что я впадаю в забытье. Открыв глаза, я чувство¬вал, как темнота давит на глаза, и я снова закрывал глаза — так лучше. Путались беспорядочные мысли, я напрягал слух, но ничего не было слышно. От сгустившегося напряжения какой-то легкий звон стоял в ушах. Неужели время идет так медленно? Я чувствовал, что тело мое начало коченеть, и старался чаще вертеться. Но в таком положении не слишком повертишься: тесновато. Я подумал, что может лучше в гробу полежать было, как мы сначала хотели, но этот вариант нас не устроил почему-то. Когда-то я пацаном был на кладбище и видел похороны татарина по-мусульмански. В могиле сбоку была вырыта ниша, покойника сидя вталкивали в эту нишу, клали рядом миску и ложку и закапывали. Только вместо креста ставили памятник с полумесяцем. Вот мы и решили по такому методу эксперимент провести.

ГДЕ РЕБЯТА?
Вдруг на меня напало какое-то беспокойство, непонятная тревога пронзила мозг. Я почувствовал: что-то не то происходит. Мне казалось, что времени прошло больше отпущенного мне лимита. Мысли путались. Неужели ребята решили подшутить? Но какие могут быть в таком случае шутки?

Я прислушался: какой-то легкий треск послышался в пространстве под навесом из досок. Я только подумал, что этот треск перекладинок, на которых лежал настил доски. И в это мгновение раздался сильный треск, и земля, насыпанная на настил, плотно придавила ко дну могилы меня воздухом, стало больно в ушах. Да, теперь в моем распоряжении только объем ниши. Я почувствовал, что стало как-то душновато.

Я нащупал конец шланга, он был намного длинней, так как земля опустилась на полметра и шланг так же осел вместе с землей, его перегнуло. Когда я на¬чал дуть в шланг, то воздух едва продувался. Я начал беспокоиться еще больше. Мне так захотелось пить, а воды негде взять. Не пить и не есть 12 часов по договору. Я вспомнил, что в пятницу еще и не обедал.
Но почему так долго нет ребят? Эта мысль жгла мой мозг. Я то приходил в ярость, то начинал успокаивать себя: вот сейчас придут ребята, и все будет хорошо. Но время шло, а никто не приходил.

НАДО БОРОТЬСЯ!
Я немного успокоился и стал думать. Я представил, а если пришлось бы по первому вари¬анту, в гробу лежать, и волосы встали дыбом. Потом мне при¬шла довольно неплохая идея. Я нахожусь в нише, не такой уж и тесной. Прикинул: надо мной где-то полтора метра земли на¬сыпной, которая все же находилась сбоку. Если буду руками перепускать землю в нишу, в которой я сидел, может, докопаюсь до поверхности. Решил все делать аккуратно и без спешки.

Я начал горстями грести глину под ноги. Освобожденное пространство обстукивал кулаком, чтоб не обсыпалось, и отдыхал потом. Да, сейчас особенно чувствовалось, что «не сквозит», было душно. Я опять начал грести руками и ногами притаптывал глину в нише. Не знаю, сколько времени прошло, но сдвиг был заметен, хотя все на ощупь. Копаться в такой тьме при недостатке воздуха, в ограниченном поле деятельности несладко. Я чувство¬вал, что меня начала одолевать жажда, да и есть очень хотелось. Усталость наваливалась на меня, хотя я часто отдыхал.

Я мысленно удивлялся, почему я — крупный, физически крепкий, огромной силы, и так раскис. Но я не спеша продолжал копаться. Копать становилось все труднее, но я мог уже стоять в полу рост, я понимал, что надо мной не более полуметра земли.

Ноги сильно устали, они находились в полусогнутом со¬стоянии, ими я проталкивал землю в нишу, это выматывало. Я знал, что силы покидали меня, но я упрямо пробивался к жизни. Жменя за жменей брал глину и опускал в нишу, и ногами старался подпинывать в нишу землю, там еще было место. Я продолжал грести пальцами эту глину надо мной. Наконец ноги выпрямились полностью, я стал в полный рост, дышать стало легче. Я потянулся правой рукой за очередной горстью земли, и тут земля обвалилась, и мне ударил в глаза яркий свет, хотя глаза у меня были закрыты. Я их держал постоянно закрытыми, чтоб кусочки глины не поранили глаза. Но через веки глаза воспринимали довольно яркий свет, и я вдохнул полной грудью свежего воздуха. Немного полегчало, но сильно закружилась голова. Жажда изнуряла. Я начал слегка помаргивать веками, чтоб привыкнуть к свету. Наклонил голову и приоткрыл глаза, глина мне показалась ярко-оранжевой. Прищурившись, я начал поднимать голову, периодически моргая, чтоб не жгло глаза от света.

Обвалившая земля обсыпалась вокруг тела и очень сковала движение правой руки, которой я в основном работал. Когда глаза привыкли к свету, я понял, что время ближе к вечеру. Начал потихоньку кидать кусочки глины от моей шеи вверх. Вниз про-пускать не получалось, так как обвалившая верхняя часть земли как будто подклинила меня во¬круг туловища. Я пробовал ворочаться туда-сюда, получалось плоховато, но я коленями и ступнями пытался подминать землю, чтобы подняться повыше.

Но вылезти из могилы самому мне было не под силу. Хотя бы один глоток воды! Я стал кричать, старался изо всех сил, а сил даже кричать не было, в горле так пересохло, что я голоса своего не слышал, но все равно продолжал кричать и кричать, не слыша себя.

СПАСИТЕЛЬ
— Эй, мужик, ты провалился или тебя так кто-то закопал?
Я открыл глаза, надо мной стоял парень лет тридцати. Я по¬просил попить, он ответил, что у него есть водка, воды нет. Я по-просил хоть водки, он наклонился и протянул открытую бутылку «Столичной». Я припал к бутылке и жадно стал глотать большими глотками. Сильная дрожь пробежала по всему телу. Водка в бутылке кончилась, сразу стало легче. Я попросил парня, его звали Миша, чтобы он помог мне выбраться.

Он подал мне кусок обломан¬ной доски. Я взялся за нее обеими руками, Миша сильно потянул, но я еще чувствовал себя слабым. Хотя водка немного по¬могла, но удержаться за доску я не смог, она выскользнула из рук. Я попросил Мишу, чтоб он взял лопату, под скамьей у третьей от меня могилы, там у нас лежали штыковая и совковая лопаты, которыми ребята закопали меня, а потом должны были от¬копать. Миша пошел и тут же вернулся с лопатой, начал откапывать меня.

Нежданно-негаданно пошел крупный дождь. Тучка была совсем маленькой, но минуты три-четыре лило, как из ведра. Дождь закончился так же внезапно, как и начался. Но я был рад этому дождю. Я жадно ловил ртом крупные капли, и это мне придавало сил. Но дождь прошел, и глина превратилась в сплошное месиво. Штаны и куртка были полностью в глине.
Миша подал кусок доски, чтоб я положил ее на глину и оперся на нее, а второй кусок доски он положил под свои ноги и взял меня подмышки. Он скомандовал «Давай!», я оперся о доску, а Миша потянул за тело, и я полностью выбрался из заточения, но правый кед стянуло с ноги и земля туда же осыпалась. Откапывать кед желание никакого у меня не было. Миша тоже вымазался в глине, когда вытаскивал меня.

Я спросил у Миши, как он оказался на кладбище. Он рас¬сказал, что они хоронили соседа, которого в шахте в пятницу убило. И Миша после похорон, взяв с собой бутылку водки, пошел в старый сектор кладбища, решил зайти на минуту к деду на могилку, помянуть. Только выпил одну рюмку, как услышал невнятный стон. Дай, думает, погляжу. От открывшейся картины мурашки по спине побежали: человек в свежей могиле по горло закопан.

Я Мише рассказал о моем экстриме и о своих друзьях. Он по¬мотал головой:
— Это сумасшествие. И сколь¬ко ты в могиле просидел?
— А сколько сейчас времени?
— Пять часов вечера.
— Почти сутки просидел, на¬верное, что-то с ребятами случилось. Меня закопали в 18 часов в пятницу, а утром в субботу должны были в седьмом часу откопать.
Миша с удивлением посмотрел на часы, потом на меня:
— Да какие сутки? Сейчас времени 17 часов 30 минут, сегодня понедельник.

У меня внутри как будто обо¬рвалось что-то. Это же у меня прогул считаться будет! Это самое страшное для меня, чтобы я прогулял. Попросив у Миши взаймы два рубля, я сломя голову помчался на работу — успеть должен в третью смену. Бежал на работу в одном кеде, а мозг точила мысль: «Трое суток в могиле, Боже мой!»

ЧТО ЗАДЕРЖАЛО ДРУЗЕЙ
На другой день узнал, что случилось с моими ребятами. Я позвонил с шахты домой Вовке Паншенскову — он у нас один женатый и имеет телефон. Ответила его жена, она рассказала мне, что утром в субботу мои друзья поехали на рыбалку, но сначала должны были зайти за мной и по¬том поехать всем вместе. Поехали они на автобусе, и когда автобус стал подниматься на Доменный угор (это очень крутой участок дороги), водитель стал переключать скорость на низшую передачу, и в этот момент лопнул тормозной шланг. Автобус покатился назад, водитель не смог справиться с управлением. Забитый пассажирами под завязку, автобус упал с дороги и перевернулся чеыре раза. Мои друзья побились капитально. Ваня сломал ногу, получил сильный ушиб позвоночника, Вовка Шилов сломал четы¬ре ребра и сильно разбил колено. Вовка Паншенсков сильно ударился головой, у него сотрясение мозга и перелом всех пальцев на левой руке.

В среду я их навестил, хотя тоже себя чувствовал не очень красиво. Ребята не могли поверить, что я сам выкопал себя из могилы. «Экстрим» сильно ударил по нашему здоровью и самолюбию. Я считал, что мне по¬везло: ни переломов, ни ушибов, только внутри осадок какой-то земляной остался.

Я каждый день думаю, а что было бы, если б мы не переиграли, чтоб не лежать в гробу, а сидеть в нише... Тогда мне было 24 года, а сейчас 64. И я все это время чувствую, как я лежу в гробу без воздуха. Какая нелепая была бы смерть!