Пугачёвщина как неизбежность

Основные, т.е. занимавшие ум, честь и совесть большинства собеседников, события на этой, ныне минувшей неделе, начались раньше. А в минувшую неделю только продолжались. Или завершались. Хотя последнее – «завершались» - не вполне корректно с точки зрения добросовестного наблюдателя. Поскольку добросовестный-то наблюдатель прекрасно сознаёт, что ничто не кончается в тот момент, когда кажется, что оно закончилось. Продолжение всегда следует, даже если финиш достигнут, финал сыгран и всё такое прочее. Даже чья-то, извините бестактный цинизм, смерть не есть финальный финиш, а вполне может оказаться, и часто оказывается отправной точкой для дальнейшего развития, римейка, сиквела, вбоквела, следующей серии.

Эту философскую загогулину замечательно описал «наше всё» Александр Сергеевич. Помните, ведь, это: «Нет, весь я не умру, душа в заветной лире…»? Александр Сергеевич, разумеется, писал про себя персонально, но, будучи «нашим всё», прекрасно может быть трактован и в самом широком смысле. Самый наглядных пример из последних – смерть парня в городе Пугачёв, ставшая отправной точкой для известных событий, в том числе и в минувшую неделю.

Упоминание Пушкина в этой связи неожиданно оказывается кстати уже второй раз – достаточно сказать слова «История пугачёвского бунта» и «Капитанская дочка» и никаких комментариев больше не требуется. То есть, можно, разумеется, заметить, что и в других произведениях А.С. «пугачёвские» мотивы найти несложно (затруднились, уважаемый читатель? Вспомните школьную программу – повесть «Дубровский», к примеру). Но можно и не делать этого, тем более в русской литературе пушкинского поколения те самые, пугачёвские мотивы встречаются более чем нередко (опять затруднились, уважаемый читатель? Снова школьная программа – «Мёртвые души» Гоголя, повесть о капитане Копейкине).

Стоит признать, что Ваш корреспондент – в связи с событиями в саратовской глубинке (выражение одного из туземцев, попавшее в Youtube) – был в некоторой степени обескуражен. Нет, не тем, что эти события вообще произошли и, даже если чем-то завершатся теперь, будут иметь свои последствия.

Тут, на самом деле, удивляться нечему. Если честно признать современное общественное устройство в нашей стране феодальным – а расхождений у исследователей в этом вопросе практически уже нет, разве что в терминологии: «неофеодальный строй», «период промышленного феодализма» и т.д. – то нетрудно, имея в виду предыдущий исторический опыт, спрогнозировать дальнейшее развитие. В частности, феодальный строй в конце концов умирает и смерть его наступает в виде буржуазной революции (конкретные сценарии – другой вопрос, их история знает, опять же, множество). Но буржуазной революции непременно предшествуют крестьянские бунты, крестьянские восстания и крестьянские войны.

Здесь, конечно, необходимо отвлечься от примитивного понимания «крестьян» как землепашцев. Оно, собственно, и во времена Джона Болла, и во времена Емельяна Пугачёва было уже примитивным, такое представление об угнетённом классе. Впрочем, грамотным людям и так известно, что «крестьяне» в изначальном смысле термина – вовсе не исключительно «работники сельского хозяйства», этимологически этот термин лишь искажённое «хрестьяне», каковое слово, происходит, понятное дело, от «христиане». С точки зрения социальных теорий использование термина «крестьяне» в таком (не землепашеском, не связанном с конкретными условиями труда, а в качестве классового определения) смысле вполне допустимо. В конце концов, мы же понимаем, что раб (в смысле социальной принадлежности) – это раб, независимо от того, работает ли он в поле, учит ли он хозяйских детей или стоит за штурвалом хозяйского парохода или на обслуживает хозяйскую паровую машину (например, в рабовладельческих штатах Северной Америки до гражданской войны – распространённое явление).

В таком аспекте и бунт в Кондопоге, и бунт в Междуреченске, и «никельный» бунт в Воронежской области, и нынешний – в Саратовской области, и, кстати, бунт в Николаевской области (это только чиновники и лоялистские медиа могут считать Украину действительно заграницей, в которой общественные процессы никак не связаны с нашими), и «приморские партизаны» и всё такое прочее, о чём мы, наверное, и не знаем (в силу разорванности общероссийского информационного пространства), всё это – выступления условных «крестьян» против безусловно феодального угнетения. А выступления «болотных» в Москве, кстати, это типичные «городские восстания». И, к слову, неприятие или недоверие на большей части Российской Федерации к выступлениям «болотных» - проявление обыкновенного, естественного и исторически сложившегося недоверия «крестьян» к «горожанам».

В общем, тут рассуждать можно много, тема исключительно интересная и широкая и, полагаю, будущим историкам будет, чем заняться, а нам сейчас достаточно констатировать – ничего удивительного в таком развитии событий нет, всё оно так и будет продолжаться, интенсивность будет нарастать, а потом всё равно произойдёт буржуазная революция, которая окончательно сломит феодальный строй. Буржуазная – в социально-историческом смысле, конечно, а не в смысле классовой принадлежности её участников. Ну, например, ни Марат с Робеспьером, ни Бонапарт с Сийесом ни в коей мере не были буржуазией, однако творили именно Великую Французскую буржуазную революцию, очередную годовщину которой, кстати, можно отметить сейчас, вместе со всеми французами мира.

И вопрос здесь совсем не в том, какой интенсивности должны достигнуть «крестьянские бунты» и «городские восстания», чтобы перерасти в полноценную революцию (сверху или снизу – неважно). А в том – будет ли в период ДО революции ещё и крестьянская война. В том самом, описанном и Пушкиным, и Фруассаром, и германскими, и китайскими хронистами, кровавом, бессмысленно-беспощадном и охватывающем очень-очень значительную территорию страны смысле.

Лично я не знаю. Исторический опыт показывает, что без такой крестьянской войны, а то и нескольких, не обходилось ни одно феодальное общество. Хотя лично мне и не хотелось бы, и, наверное, подавляющему большинству наших с вами, уважаемый читатель, соотечественников не хотелось бы, но фокус в том, что общественные законы никогда не спрашивают, чего хотелось бы нам, вам, Вам, мне, тётеньке-продавщице из газетного киоска, токарю на «Ависме», секретарю березниковского мэра… Вы думаете, жителям города Пугачёв хотелось того, что там произошло и происходит сейчас? Или, думаете, Джохару Дудаеву с детства мечталось кончить так, как он кончил?

А озадачило Вашего корреспондента буквальное совпадение, именно в названии. То есть, некоторое время назад казалось, что, называя будущее (повторю: вероятное и закономерное) событие Пугачёвщиной, придётся долго (ну, или не очень долго) объяснять, почему. В чём связь, какие аналогии и т.д. (увы, историю родной страны даже в пределах школьного курса знают не очень многие, и немногие помнят даже Пушкина сверх канонических строчек типа «Над седой равниной моря», которые, на самом деле, и не пушкинские). А оказывается, нет, не нужно. Вот он, город Пугачёв. И, думается, даже если нынешние саратовские события будто бы завершатся, следующие события уже будут проходить именно под общим названием «Пугачёвщина».

Более того, этот, нынешний, пугачёвский бунт показал и примерный сценарий, как оно будет происходить, все страхи и нестрахи что власть имущих, что «оппозиционеров», что начитанных интеллигентов, что теоретиков, что практиков обретают сейчас зримую реальность. Разница будет в актёрах, может быть, месте действия, может быть, реквизите, но это разница несущественная, как несущественна разница между первым изданием «Капитанской дочки», с ятями и твёрдыми знаками, и изданием, скажем, советского времени, или даже современным.

А Сноуден, хотя и забиты им все информационне каналы, и даже отмена «Пилорамы», хотя и говорят пермские историки, что это «наступление консервативной волны», и, тем более, какой-то запах газа где-то в Перми, хотя и возбуждился на этот запах пермский сегмент интернета и пр., пр., пр., - всё это ещё менее существенно. В сравнении с тем, что надвигается. Хотя это и неприятный прогноз.