Следствие вела...

Текст: Сергей Скворцов

Хладнокровие, упорство и умение анализировать – об этих необходимых следователю качествах знает, пожалуй, каждый. Впрочем, нашей сегодняшней героине, отдавшей следственному отделу городского УВД 20 лет, помогало в работе не только это. Мягкость, внимательность и женское обаяние подполковника милиции Ларисы Поповой, оказывается, умели ценить не только её коллеги, но даже и нарушители закона.

- Лариса Вадимовна, хотелось бы начать разговор с вашего личного отношения к работе следователя, которой вы занимались. Скажите, по своему опыту, подходящая ли она для женщины? Я имею в виду большую загруженность, ночные дежурства, да и весь моральный негатив, связанный с криминалом. Как всё это сочетается, например, с семейной жизнью: домашними хлопотами, приготовлением пищи, занятиями с детьми?
– Сложности, конечно, были. И много дел приходилось вести одновременно: и в дежурства ходить, и писать много, так как наша работа связана с подготовкой большого количества документальных материалов. Но, знаете, со временем как-то привыкаешь к такому ритму жизни. Я, например, пришла в УВД Березников в середине 80-х, через год после начала работы вышла замуж, потом появились дети. Времени, конечно, не хватало, но всё-таки удавалось его находить. После дежурств ведь, как известно, бывает выходной день...

– Ну хорошо, на дом и детей вы время, положим, находили. Но это же ведь ещё не вся жизнь. Свободное время на что-то ещё оставалось?
– Да. И в кино, и в театры ходить находили время. И в отпуск ездить. А как ещё? Следователи такие же люди.

– Время, я согласен, как-то ещё можно выкроить. Но есть ведь большой моральный минус, связанный со спецификой работы. Я просто догадываюсь, какие кар тины вам приходилось видеть на месте преступлений. Не каждый мужчина такое выдержит...
– К этому тоже постепенно адаптируешься. Просто воспринимаешь это как часть своей работы, стараешься не думать лишнего. Да и времени нет для переживаний. Тебе надо сделать свою работу: осмотреть место преступления, опросить свидетелей, потерпевших. Это такая необходимая рутина, понимаете...

– Лариса Вадимовна, вы так обыденно рассказываете о своей бывшей работе. Между тем мы, обыватели, по телевизору видим её совсем другой. Там ваши коллеги, следователи и оперативники, только морды бьют да палят во все стороны. Причём так лихо, что нам, телезрителям, порой даже не разобрать, кто там страж закона, а кто злодей, отморозок...
– Да, таких низкопробных сериалов сейчас полно, согласна. Я сама их никогда не смотрю. Они совершенно не соответствуют реальности нашей работы. Старые фильмы про милицию в этом плане были ближе к жизни. Тот же фильм «Следствие ведут знатоки». Я сама, помню, пошла на юридический факультет во многом под влиянием этого фильма. Но даже он не полностью отражает то, чем в действительности является наша работа. Всё-таки кино и жизнь, реальный труд следователя – это разные вещи.

– А какие дела вам приходилось расследовать?
– Разные. Кражи, грабежи, тяжкие телесные повреждения, в том числе повлекшие смерть. Подавляющая часть дел из моей следовательской практики – это преступления среди несовершеннолетних, а также материалы, связанные с лишением родительских прав. Ну и взрослой преступностью приходилось достаточно много заниматься.

– Вот что ещё интересно, Лариса Вадимовна. Любая женщина-следователь всё-таки остаётся человеком эмоциональным. А были случаи, когда преступник вызывал у вас какую-то личную, чисто человеческую симпатию? Ну, может, умом или каким-то внутренним благородством.
– Нет, такие не встречались. Я понимаю, о чём вы говорите. Но тут просто специфика другая. Дела были в основном простые: банальные кражи, пьяные драки, вымогательства. Умные преступники, какие-то сложные личности, наверное, попадали в ОБЭП. Поэтому ничего такого романтичного не замечала.

– Понятно. Скажите, а нужны ли следователю женские качества в работе – мягкость, обаяние? Не мешали ли они вам общаться с грубыми криминальными натурами, например при допросах...
– Нет, напротив. Знаете, что я заметила? Когда с подследственным общаешься пусть как с совершившим преступление, но всё-таки человеком, он отвечает тебе тем же. То есть раскрывается и идёт на контакт. Ни в коем случае нельзя унижать и давить на него. В этом случае он закроется и результата не будет. Вместе с тем мягкость не позволяет уйти от ответственности. Правонарушитель, кстати, сам понимает свою вину и знает, что должен получить по заслугам. Особенно когда следователем собраны необходимые доказательства его вины.

– Лариса Вадимовна, насколько я знаю, в УВД кроме вас работали и работают немало симпатичных женщин. Скажите, а существует ли там какой-то дресс-код, который, может быть, хочется иногда нарушить?
– Определённая строгость в одежде, конечно, присутствует. Каких-то правил, вывешенных на стенде, как должен одеваться сотрудник, конечно, нет. Многие женщины, которым это положено по должности, ходят в форме. Нам, следователям, разрешалось работать в гражданской одежде. Здесь, скорее, есть свои неписаные правила, связанные с внутренними ощущениями, с тактом. Понятно же, что не пойдёшь на такую работу в платье с декольте или в мини-юбке. Поэтому и одеваешься строже. Конечно, я, как любая женщина, интересуюсь модой, слежу за ней. Просто всему есть своё время и место.

– Вы работали в период, когда березниковской милицией руководил Анатолий Муфель. Какое впечатление у вас об Анатолии Павловиче как руководителе и человеке?
– Не могу сказать, что мы много общались. Всё-таки Анатолий Павлович осуществлял общее руководство УВД. Но впечатление осталось положительное. Знаете, Анатолий Павлович был довольно прост в общении. Знал многих своих сотрудников, мог лично подойти, морально поддержать человека. Вот это запомнилось.

– Скажите, Лариса Вадимовна, вам никогда не хотелось, что бы ваши дети повторили вашу карьеру, стали следователями?
– Вы немного опоздали с этим вопросом. Мои дети (сын и дочь) уже отучились и выбрали гражданские профессии. Хотя у моих коллег дети в основном пошли на юрфак.

– Лариса Вадимовна, не могу не спросить о политике, особенно в связи с последними событиями в стране и мире. Как вы относитесь к тому, что Крым вернулся в состав России? И вообще в целом к внешней политике нашего государства в этом вопросе.
– Полностью поддерживаю. Считаю, что восторжествовала историческая справедливость. Крым снова наш, и это большая радость, что видно хотя бы по реакции тех, кто там живёт. Посмотрите, какие у них счастливые лица. Мне вообще нравится позиция нашего президента и то, что он делает. Считаю большим плюсом то, что он является выходцем из силовых структур, что помогает ему отстаивать наши интересы.

– Кстати, отдыхать где предпочитаете? И поехали бы в Крым, который к всеобщей радости стал российским?
– Отдыхали и в нашей стране, в том же Крыму приходилось бывать, там, к слову, немало прекрасных мест. И за границей: были с мужем две недели в Италии, побывали в Риме, Венеции, Пизе, всё очень понравилось. Поехала бы сейчас отдыхать в Крым? Почему бы нет... Надеюсь, что когда-нибудь уровень сервиса там станет таким, как в Турции или Египте, и мы все начнём туда ездить.

– Ваша нынешняя должность – ответственный секретарь комиссии по делам несовершеннолетних – тоже связана с детской преступностью. Скажите, а бывают случаи, когда вы встречаетесь в нынешней работе с бывшими подследственными?
– К сожалению, да. Бывает, что девочки, которые, будучи несовершеннолетними, проходили у нас по различным делам, вырастая, становятся нерадивыми мамашами, которых в отдельных случаях даже лишают материнства. К несчастью, среда, в которой они воспитываются, пьянство, семейное неблагополучие приводит к тому, что и дети, выросшие в неблагополучных семьях, повторяют в ряде случаев судьбу своих родителей.

– Интересно, а почему вы решили продолжить карьеру именно в комиссии по делам несовершеннолетних? Почему, например, не пошли в адвокатуру? Это ведь более престижно.
– В комиссию пошла, так как это близко к тому, чем раньше занималась, работая с несовершеннолетними. А в адвокатуру идти, знаете, даже как-то не возникало мысли. Хотя в своё время даже дипломную работу писала по этой уважаемой профессии. Дело, наверное, в том, что, когда ты много лет отработал в следствии, психологически трудно перестраиваться на защиту. Это другое. И не моё.