Читинский пленник не вернётся в бизнес

Вчера Ингодинский суд в Чите завершил рассмотрение ходатайства адвокатов Михаила Ходорковского об условно-досрочном освобождении (УДО). Отказал. И это расстроило тех, кто ждал оттепели после смены власти в Кремле. А накануне, когда решение только ожидалось, «Ведомости» опубликовали интервью с Ходорковским. К самому арестанту конвоиры журналистов не пустили, но он ответил на вопросы письменно. Как следует из ответов, теперь Ходорковский жалеет, что вовремя не уехал. Но уехать он не мог. И благодарен журналистам. Но совсем за другое.

— Если бы вы точно знали, что вопрос о помиловании будет решен положительно, подали бы вы прошение или нет? Ведь многие бывшие сотрудники ЮКОСа, ставшие невольными участниками дела ЮКОСа, верят, что если вас помилуют, то дела в отношении многих из них будут прекращены, а кого-то освободят от наказания. Не заблуждаются ли они?
— Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы облегчить судьбу невинно пострадавших от дела ЮКОСа.

— В июле Генпрокуратура предъявила вам с Платоном Лебедевым новые обвинения. Суть их в том, что вы похитили всю нефть, добытую «дочками» ЮКОСа, выдавая ее за скважинную жидкость, и легализовали доходы, нанеся ущерб в 850 млрд руб. Что вы думаете об этом новом обвинении? Многие называют эти обвинения абсурдными, а в то же время президент обещает «бороться с правовым нигилизмом».
— Многие мои оппоненты считают, что я считаю несправедливым именно избирательность применения закона, т. е., мол, все нарушали, а наказывают меня одного. Это неправда! Мои сторонники часто говорят, что у нас закон позволяет посадить любого. И это не так! Считаю, что наш Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы хоть и не идеальны, но вполне цивилизованны и приемлемы для демократической страны. Убежден также, что и людей, нарушающих федеральный закон, у нас на самом деле не так много, во всяком случае, не больше, чем во многих других развитых странах мира. Наша проблема — правоприменение, судебная практика. Доля оправдательных приговоров в наших обычных судах в 100 раз ниже общемировых показателей. Там одно оправдание на 5-10 дел — у нас на 500-1000.

Интересно, что наши суды присяжных и арбитражные суды демонстрируют в целом среднемировые показатели. Именно под этим углом зрения есть смысл смотреть на мой прежний приговор и на мое новое обвинение. То есть наш закон соответствует здравому смыслу и деловой практике, а если обвинение и приговор не соответствуют тому же здравому смыслу, то дело не в законе.

Именно поэтому я не признавал, не признаю себя виновным.

— А что вы думаете об обвинении конкретно вам?
— Если вспомнить прежнее обвинение в уклонении от налогов, то даже оно не соответствовало закону, так как уголовный закон запрещает искажение отчетности, а не само уклонение. Отчетность же полностью отражала все реально предоставленные ЗАТО льготы. Законно было пользоваться этими льготами или нет — это тема уже для совершенно другого разговора в арбитражном суде. Новые обвинения вы можете оценить сами с точки зрения здравого смысла.

Что я думаю о новом обвинении? Ничего хорошего, кроме того, что я лично не стал бы опять поднимать вопрос о законности налоговых претензий к ЮКОСу. Для меня это в прошлом. Но следствие из непонятных мне соображений их поднимает в полный рост. Вот здесь мой здравый смысл «тормозит». Кто и зачем в следственном комитете раскапывает тему банкротства ЮКОСа — не понимаю.

А вообще, тому, кто верит, что у нефтяной компании можно похитить всю нефть за шесть лет работы, просто не надо читать «Ведомости». Да они и не читают, а смотрят «Аншлаг» и «Симпсонов».

— Вы говорите, что не признаете себя виновным, но ведь само ходатайство об УДО означает ваше фактическое согласие с приговором, а это гарантия того, что активы ЮКОСа уже вполне легально останутся у «Роснефти», «Газпрома» и других приобретателей. Значит, оказавшись на свободе, вы не будете это оспаривать. Готовы ли вы к этому?
— Что касается моей личной готовности к тому, что активы «легально» останутся у «Роснефти» и у «Газпрома», то для меня нефтяная тема уже в прошлом, а я не люблю оглядываться назад, так как это непродуктивно. Я уже сказал в суде, что не намерен возвращаться в нефтегазовый бизнес и добиваться пересмотра неправосудных решений, касавшихся компании ЮКОС. Сказал я и о своем отношении к приговору, которое неизменно.

— Считается, что один из признаков исправления (условия УДО) — это компенсация ущерба на десятки миллиардов долларов. Реально ли его компенсировать?
— Что касается компенсации ущерба с моей стороны, думаю, после перехода активов ЮКОСа в руки госкомпаний почва для подобного разговора отсутствует. Все это понимают, однако люди, организовавшие дело ЮКОСа, боятся увидеть меня на свободе и потому сделают все, чтобы я оставался в тюрьме. Судебная реформа — дело не одного дня. Но как только в России суд станет независимым и беспристрастным, подобные претензии и обвинения будут сняты самими обвинителями.

— Следите вы за событиями, происходящими в российском бизнесе, — сделками крупных компаний, крупными корпоративными событиями? Откуда черпаете информацию?
— Я слежу за происходящим в стране и за рубежом посредством СМИ, хотя это и непросто. Как ни странно, пока мне удается понимать, а иногда и прогнозировать происходящие события. То есть картина мира, получаемая с помощью прессы, в целом адекватна. Что касается деловых изданий, то читаю «Ведомости», «Коммерсантъ», «Эксперт», SmartMoney, «Коммерсантъ-деньги» и в результате большого отрыва от привычной информационной среды не ощущаю, за что журналистам очень благодарен.

БИОГРАФИЯ
Родился 26 июня 1963 г. в Москве. В 1986 г. окончил Московский химико-технологический институт им. Менделеева
1987
создал Центр межотраслевых научно-технических программ («Менатеп»)
1988
основал банк «Менатеп»
1995
оставил пост председателя правления банка, чтобы возглавить компанию «Роспром» (управляла 100 приватизированными предприятиями, включая ЮКОС)
1997
стал председателем правления НК ЮКОС
2005
приговорен к девяти годам колонии общего режима— Что вы думаете о конфликте акционеров ТНК-ВР? Означает ли это, что СП между российской и западной компанией невозможно?
— Конфликт в ТНК-ВР подтверждает общепринятое мнение, что невозможно в контракте, тем более стратегическом и долгосрочном, предусмотреть все, тем более в условиях неустоявшейся деловой практики. Должен быть постоянный баланс интересов, поддерживаемый балансом возможностей. Другой вопрос — правильность оценки сторонами долгосрочного тренда изменений, но это уже бизнес-решения.

— Примерно в то же время ЮКОС вел переговоры о слиянии с Chevron. Если бы эта сделка состоялась, вам бы удалось избежать конфликта?
— Отказ от сделки с Chevron стал стратегическим решением, родившимся как результат борьбы разных сил в администрации президента. Правильно или нет — не мне судить. Я заинтересованная сторона. У меня была своя позиция, которую я отстаивал, но окончательное решение было не за мной.

— Сейчас в России происходит сразу несколько громких корпоративных конфликтов — вокруг ТНК-ВР, «Норильского никеля», большие проблемы у компании «Мечел». После публичной критики премьера капитализация «Мечела» резко упала. Вы согласны, что все это негативно сказывается на отношении инвесторов к России?
— Корпоративные конфликты — дело обычное. Плохо на климат влияет отсутствие предсказуемости в методах их разрешения, нестабильность деловой практики. И недостаток надежных судебных и третейских процедур. Непонятность и непубличность происходящего — вот где проблема и ключ к совершенствованию инвестиционной среды.

— Как вы оцениваете мировой финансовый кризис и его последствия?
— Я настроен очень положительно. Он (кризис) очень управляемый, своевременный и ведущий в правильном направлении мировую экономику. Нам всем нужно более равномерное распределение и мирового богатства в целом, и уровня потребления в частности. Нам всем нужно снижение удельной энергоемкости мирового ВВП. Нам всем необходимо задуматься над изменением потребительской парадигмы и критериев оценки качества жизни, сместив их в сторону более ресурсо- и природосберегающих. И наконец, нам необходимы масштабные инвестиции в замену углеводородной энергетической базы. Время пришло. Нынешний же кризис, к счастью, сродни не пожару и не тайфуну. Это звонок будильника поутру. Конечно, побыть в сонных грезах еще хочется, но пора и за работу. Я не ожидаю высоких темпов роста американского или европейского рынка. Там будут происходить не количественные, а качественные изменения. Изменениям подвергнется не масштаб, а структура экономики. Производство стали и угля более не показатель успешности. Боюсь, что мы все еще в плену старой парадигмы, как, впрочем, и наши китайские соседи. Только у них пока нет выбора, а у нас, наоборот, пока выбор есть.

— Оценивая события пятилетней давности и понимая, что вам грозит новый срок, вы считаете, что поступили правильно, не уехав из страны накануне своего ареста?
— И жалею, и не мог поступить иначе. Увы, но я, как и любой обычный человек, неодномерен. Мне очень жалко, что эти годы я оторван от семьи, детей, которым я действительно много задолжал. Но и бросить арестованного друга не смог. Может быть, он меня за это и ругает, не знаю

Текст: “Ведомости” [2]
Фото из из зала суда: ИТАР-ТАСС