Министр финансов Кудрин ответил о девальвации. И выходе из кризиса

Министр финансов и вице-премьер России Алексей Кудрин в интервью главному редактору Bankir.Ru и журналу «Промышленник России» – о государственной антикризисной политике и проблемах мировой финансовой системы

– В августе вновь активно муссировалась тема возможной девальвации рубля. Причём она обрела даже несколько скандальный характер – во всяком случае, заявление Анатолия Аксакова о возможности 40%-ной девальвации вызвало бурю возмущения. Ваша точка зрения на перспективы девальвации: имеет ли она смысл и если да, то при каких обстоятельствах? Почему в России столь нервно реагируют на девальвацию, в то время как в других странах к ней относятся куда более спокойно?
– Начиная со II квартала текущего года вмешательство Центрального банка в процесс курсообразования значительно сократилось. Насколько я знаю, никаких планов преднамеренного управления динамикой курса у Банка России нет. Нельзя отрицать тот факт, что существенное влияние на поведение национальной валюты оказывает конъюнктура мирового рынка энергоносителей. В настоящее время внешний фон, который связан с ценами на сырьевые товары, составляющие основу российского экспорта, а также потоками капитала, благоприятен для страны. Слабая же валюта повышает риски инфляции, снижает привлекательность инвестиционных вложений, ведёт к консервации существующей неэффективной структуры производства.

– Мировой кризис вновь поднял вопрос об обеспечении мировых валют. Вплоть до того, что поговаривают о необходимости вернуться к золотому стандарту. Это реально?
– За последние три десятилетия в мировой финансовой системе накопились серьёзные проблемы и диспропорции. Простого рецепта, например возврата к золотому стандарту, для разрешения сложившейся ситуации нет. Современная валютная система мира не может вернуться к золотому стандарту или к другому товарному эквиваленту. Это в прошлом.
Нынешний кризис имеет глобальный характер и затрагивает практически все сферы – экономическую, политическую, социальную. Соответственно, выход из него предполагает работу по всем направлениям.

Большинство экономистов и политиков понимают, что для выхода из кризиса потребуется кардинальная перестройка – причём не только мировой финансовой системы как набора кредитных и финансовых институтов, но в значительной степени и мирового экономического уклада. Уже происходящие изменения касаются системы международных институтов, призванных выполнять стабилизирующие функции. На фоне ослабления позиций доллара как резервной валюты активно идёт формирование и развитие региональных валютных союзов, заметно возрастает роль развивающихся экономик. Параллельно предпринимаются скоординированные действия в области ужесточения стандартов финансовой отчётности. То же самое можно сказать о налоговой политике.

– Каковы, на ваш взгляд, перспективы возможных изменений в системе резервных валют мира?
– Важнейшей функцией резервов является обеспечение стабильности национальной валюты. В условиях расширения рынка капитала и увеличения интенсивности капитальных потоков стабилизирующая роль резервов существенно снизилась.
В настоящее время основными мировыми резервными валютами остаются доллар и евро. В долларах в 2008 г. было деноминировано 64% всех мировых валютных резервов, в евро – 27%. В начале кризиса эти валюты рассматривались как наиболее надёжные.

Теперь, после окончания периода «бегства в качество», вновь встаёт вопрос об изменении структуры резервов. Это связано с предположениями о возможности девальвации доллара. Ведь, с одной стороны, в условиях кризиса произошло крупномасштабное вливание долларовой ликвидности в экономику на фоне ограниченных возможностей для инвестирования средств, а с другой стороны, дефицит и внешний долг США достигли рекордных значений.

Возможные изменения в системе резервных валют можно подразделить на две категории: диверсификация резервов за счёт существующих национальных валют либо использование наднациональных резервных валют – например евро – и создание новых.

Вопросы отхода от доллара и включения в резервы ценных бумаг, деноминированных в валютах стран – торговых партнёров, обсуждались на саммитах ряда региональных организаций, таких как Меркосур, Боливарианская альтернатива для Америк и Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива. Россия также не осталась в стороне от обсуждения этого вопроса, предложив на саммите БРИК странам-участницам перевести часть валютных резервов в обязательства друг друга.

Что касается использования наднациональных резервных валют, следует упомянуть инициативу Китая об использовании специальных прав заимствования МВФ. При этом Китай предложил расширить корзину валют, к которой привязаны СДР. За введение искусственной валюты выступает и Конференция ООН по торговле и развитию, по мнению которой это позволило бы решить ряд проблем, связанных с дисбалансами в международной торговле и государственным долгом. Однако укрепление такой валюты требует большой многолетней работы и её судьба не определена. Создание наднациональных валют типа евро требует глубокой координации государств в регулировании и унификации законодательств. Создание новых союзов – долгосрочная и кропотливая работа.

В кратко- и среднесрочной перспективе вряд ли можно ожидать резких изменений в структуре валютных резервов, в силу того что «распродажа» долларовых обязательств привела бы к существенному сокращению их стоимости. Это относится и к российским резервам, которые уже характеризуются меньшей долей доллара, чем мировые: около 49% при 41% для евро. Вероятнее всего, будет происходить дальнейшая плавная диверсификация резервов, в том числе за счёт наднациональных единиц. В контексте предложений ЮНКТАД перспективным было бы изменение структуры резервов с тем, чтобы она отражала структуру внешней торговли. Впрочем, в данном случае возникает проблема недостаточной ликвидности рынка соответствующих обязательств и/или неполной конвертируемости соответствующей валюты, поэтому это предложение трудновыполнимо.
Резервной валютой может стать только та, которая устойчива на протяжении десятилетий при последовательной политике правительства по обеспечению стабильной макроэкономики. Кроме того, она должна быть конвертируемой и страна-эмитент должна иметь заметную долю в мировой торговле. Китайский юань сейчас неконвертируемая валюта, но лет через 10 она может стать конвертируемой и резервной.

Российский рубль если ещё не стал полностью региональной резервной валютой, то имеет признаки таковой. Наиболее благоприятные условия для расширения сферы использования рубля как одной из валют международных расчётов складываются в торгово-экономических отношениях с партнёрами по ЕврАзЭС, СНГ и с Китаем. В 2008 г. доля расчётов в рублях между участниками ЕврАзЭС составила 52,6%. Наибольший прогресс в использовании российского рубля достигнут с Белоруссией – порядка 60%.

– Тема взаимосвязи стоимости нефти и курса рубля стала уже «общим местом». Насколько эта связка глобальна? И если сегодня она «спасает» рубль, то не встанет ли в будущем задача «отвязать» положение национальной валюты от конъюнктуры сырьевого рынка?
– С одной стороны, если посмотреть на данные по ценам на нефть и реальному обменному курсу за последнее десятилетие, вывод о «глобальности» подобной связи напрашивается сам собой. Эпизоды роста цен на нефть сопровождались укреплением, падения – ослаблением курса. С другой стороны, условия торговли, в том числе цены на нефть, являются лишь одним из факторов, влияющих на обменный курс. Другой фактор – производительность труда.

Снижение зависимости курса рубля от цен на нефть, снижение его волатильности в среднесрочном периоде достигается путём накопления или использования Резервного фонда и Фонда национального благосостояния, в долгосрочном – только через диверсификацию экономики.

– Насколько дееспособным окажется дефицитный бюджет России с точки зрения: а) поддержки экономики, б) реализации ранее инициированных проектов, в) социальных обязательств? И насколько проблематично работать в условиях дефицитного бюджета? Ведь не секрет, что за последнее время чиновники привыкли к профициту и чисто психологически им будет сложно перестроиться. Не означает ли это, что Минфин в сегодняшней ситуации должен занять позицию финансового Цербера?
– Безусловно, дефицитный бюджет, тем более с дефицитом более 8% ВВП, – это чрезвычайная мера и угроза для долгосрочной бюджетной устойчивости любой страны. Однако благодаря разумному консервативному использованию нефтегазовых доходов в предыдущие годы нам удалось накопить существенные средства в Резервном фонде и ФНБ, и эта «подушка безопасности» спасает российский бюджет.

Изначально бюджет этого года верстался исходя из прогнозируемой среднегодовой цены на нефть марки Urals $95 за баррель. Ситуация изменилась, теперь цена нефть, очевидно, такой высокой не будет. Значит, и доходы будут гораздо меньше, чем мы ожидали. В номинальном выражении объём доходов федерального бюджета в 2009 г. будет меньше запланированных изначально почти на 40%, но расходы государства не уменьшаются. Они вырастут почти на 10% с запланированных 9,03 трлн до 9,93 трлн руб. Расходы по всем направлениям – от обороны до здравоохранения и культуры – будут выше докризисного 2008 г.

Что касается реализации ранее намеченных проектов, можно отметить, что резкого сокращения их финансирования в текущем году не произошло, не планируется это и в бюджете на 2010–2012 гг. Пожертвовав бюджетной сбалансированностью и накопленными резервами, мы смогли не допустить остановки и закрытия многих системообразующих предприятий, краха финансовой системы и обострения социальных проблем. В этом смысле такой дефицит бюджета можно назвать оправданным.

Тем не менее эффект антикризисных мер по многим направлениям пока неясен, а спад, по прогнозам, существенно превысит оценки начала года. Покрывать такой дефицит за счёт заимствований при текущей конъюнктуре финансовых рынков было бы невозможно, поэтому дефицит федерального бюджета будет сокращен с 6,8% ВВП в 2010 г. до 3% в 2012 г.

Перед нами особо остро стоит задача без наращивания затрат улучшить качество и увеличить объёмы государственных услуг. К 1 февраля 2010 г. планируется подготовить программы повышения эффективности государственных расходов.

– Сейчас, когда символически можно отметить годовщину кризиса, что можно сказать о помощи государства банковской системе? Её плюсы и минусы? Не получилось ли, что бюджетные деньги впитала «губка» банков-лидеров, а отдача несопоставима с вложениями?
– До сих пор наиболее активно использовался инструмент рекапитализации банков. С осени 2008 г. помощь от государства в форме субординированных кредитов получили 13 банков на сумму 266,5 млрд руб. Кроме того, Сбербанк РФ получил от Банка России 500 млрд руб. Предполагается, что ВЭБ может предоставить субординированные кредиты на сумму 143,5 млрд руб. Дополнительно на докапитализацию банков через механизм ОФЗ будет направлено 150 млрд руб. в текущем году и 250 млрд в следующем. Этот механизм рассчитан на крупные банки с активами не менее 30 млрд руб. Таких банков более 70.

Как измерить эффективность вливания средств в банковскую систему?
Во-первых, без этих вливаний мы бы не имели инструмента поддержания кредитования экономики, особенно сейчас, когда нужно поддерживать экономический рост. Объём кредитов, предоставленных предприятиям, на начало этого года составлял 12,8 трлн руб. Этот объём немного возрос, и идёт процесс рефинансирования.

Во-вторых, мы бы потеряли вклады населения. Их в банках около 6,5 трлн руб., в том числе в первых 30 банках – 5 трлн руб. В настоящее время в банковском секторе ситуация стабильная, просроченная задолженность растёт, но не такими быстрыми темпами, как прогнозировалось. Последние два месяца отмечается прирост активов банковского сектора, отмечается плавное увеличение доли рублёвых депозитов как физических, так и юридических лиц.

Если бы мы раньше не потратили на поддержку банков названные суммы, мы бы потом заплатили больше, а главное – благосостояние наших граждан снизилось бы ещё больше. Мы сохранили доверие к банкам, и четыре месяца подряд растут вклады россиян, что станет базой для нового кредитования. Если исчислять господдержку в фактических рублях и вести учёт на уровне «первых рук», то львиная доля помощи действительно пришлась на крупные системообразующие банки. Однако в этой ситуации нет ничего необычного. Когда для разрешения банковского кризиса привлекаются государственные деньги, речь прежде всего идёт о поддержке системно значимых банков. В то же время помощь средним и малым банкам была оказана не напрямую, а опосредованно через крупные банки.

– Каковы, на ваш взгляд, ближайшие перспективы банковского рынка России? Насколько масштабна будет волна слияний и поглощений? Насколько критичен пресловутый кризис «плохих долгов»?
– Реструктуризация банковского сектора будет идти постепенно. Количество сделок слияний и поглощений увеличится, однако лавинообразного выхода из бизнеса или объединения банков не будет. Могут перестать существовать примерно по 50–100 банков ежегодно в ближайшие два года.
Практика многих стран свидетельствует о том, что кредитное сжатие типично для посткризисного периода. Согласно мировому опыту, даже если говорить о номинальных показателях, для восстановления кредитной активности после резкого снижения может потребоваться от нескольких кварталов до нескольких лет. Если же вести речь о реальных величинах, то восстановительный период, как правило, оказывается ещё длиннее и измеряется годами.

Спустя год после начала кризиса «потери» отечественной банковской системы оказались весьма умеренными. Количество банков сократилось на 42, или 3,7%. Отток вкладов, который пришёлся на IV квартал 2008 г., ограничился 7,8% от общего объёма привлечённых депозитов населения и был обусловлен в большей степени девальвационными ожиданиями, нежели опасениями за устойчивость банков. В целом банковский сектор имеет достаточный запас прочности, чтобы эффективно противостоять стоящим перед ним проблемам.

– Можно ли сегодня говорить, что за последний год в России выработалась государственная антикризисная политика? И какими должны быть её приоритеты в ближайший год?
– За последний год правительство придерживалось определённой программы по борьбе с кризисом. Стоит напомнить, что первая её версия появилась в конце 2008 г., а последняя датирована июнем текущего года. Основные ориентиры программы: социальная поддержка населения, стабилизация финансового сектора и поддержка как стратегических предприятий, так и реального сектора в целом. В зависимости от фазы кризиса на первый план выходила та или иная острая проблема. В конце 2008 г. это была необходимость сохранить финансовую систему. Далее, когда стало ясно, что целостность банковской системы удалось сохранить, а кризис обернулся спадом производства и ростом безработицы, на первый план вышла поддержка реального сектора экономика, в частности его кредитования, и программы по повышению занятости, снижению социального напряжения.

В то же время необходимо подчеркнуть, что правительство обращает пристальное внимание на увязку текущих мер, направленных на борьбу с кризисными явлениями, с долгосрочными ориентирами развития. Сейчас, когда можно говорить о том, что падение российской экономики приостановилось, а большинство показателей социально-экономического развития несколько стабилизировались, в правительстве обсуждается обновлённая стратегия. В ней как раз делается упор на большую приверженность долгосрочным целям развития – таким как диверсификация производства, развитие внутренних конкурентных рынков, развитие внутреннего рынка капитала, модернизация производства, развитие человеческого капитала, формирование благоприятной институциональной среды.

В ближайший год, учитывая вялое восстановление мировой экономики и сохранение рисков, для России на первый план выходит задача поиска внутренних источников устойчивого роста. В частности, особое внимание надо уделить снижению государственного присутствия в частном секторе, повышению качества государственных институтов, регулированию рынков товаров и услуг, которое в настоящий момент в среднем носит ограничительный характер, развитию конкуренции.

Кроме того, особое внимание потребует восстановление кредитования реального сектора и стимулирование инвестиционной активности. Доступ на международные рынки капитала в ближайшие годы будет ограничен. Остаётся высоким уровень внешней задолженности частного сектора. Сальдированный финансовый результат российских предприятий в номинальном выражении существенно ниже 2008 г., что также не создаёт дополнительных свободных средств для инвестирования. Кроме того, в промышленности кризис заставил всех снизить интенсивность использования мощностей.

Создание условий для роста малого и среднего предпринимательства позволит обеспечить более высокий и устойчивый экономический рост, чем в докризисный период. Концентрация российской экономики беспрецедентна для стран с развитой экономикой. Это, в свою очередь, не способствует развитию конкуренции, повышению эффективности использования ресурсов, технологическому обновлению и росту инноваций. Между тем, по некоторым оценкам, в США до 70% технических новинок создаётся и разрабатывается именно в сегменте малого предпринимательства. По опыту многих стран видно, что именно в посткризисный период происходит рывок в развитии малого предпринимательства. Ведь в период высокого уровня безработицы многие люди могут предпочесть организовать своё собственное дело.

Нам придётся уделить особое внимание и бюджетной дисциплине. Устойчивость государственных финансов является неотъемлемым требованием для сохранения макроэкономической стабильности и возникновения и поддержания долгосрочного роста. Необходимо за несколько лет существенно снизить ненефтегазовый дефицит бюджета до уровня, предусмотренного принятым в 2008 г. Бюджетным кодексом: около 4,7% ВВП. Это соответствует общему дефициту 1% ВВП. Чтобы российская экономика была устойчива с точки зрения платёжеспособности в долгосрочной перспективе. В таком случае Резервный фонд, который, по нашим оценкам, будет полностью потрачен в 2010 г., снова начнёт пополняться. Как показал прошедший год, такие резервы существенно облегчают проведение стимулирующей фискальной политики, когда в этом возникает острая необходимость. Кроме того, в случае падения цен на нефть либо других шоков государство при наличии резервов имеет возможность поддержать национальную валюту.