С днём рождения, Владимир Семёнович

Текст: Андрей Николаев
Его песни с нами всегда. Они вплелись в нашу жизнь. Они, по сути, сами стали частью нашей жизни - на уровне афоризмов. Ибо на любой случай жизни есть отличная цитата из Высоцкого. Вроде: "не один из вас будет землю жрать, все подохнете без прощения!".
Он упрямо называл себя поэтом. Но его поэтом при жизни никак не хотели называть. Не хотели называть как раз именно те, кто к поэтам был причислен, те, кто издавал сборники по большей части никому в народе не нужных стихов, те, кто делил между собой всяческие премии и звания. Парадокс - так называемая советская интеллигенция считала, что его стихи и песни были каким-то низковатыми, недостойными их высокого уровня, или, даже если можно так сказать, некошерными. И это при том, что бывая в разных там гостях, на книжных полках я отмечал, что там пылились многочисленные томики стихов всяческих "почетных членов". Именно пылились. Пару раз я с удивлением отметил, что там даже страницы были не расклеенные. А магнитофонные бобины с песнями Высоцкого были практически в каждом доме.

Почему это происходило, я понял лишь тогда, когда от нечего делать взял в руки несколько поэтических сборников. Дабы просветиться и набраться нужного дзену, решил, так сказать, принудить себя к насильственному окультуриванию.

Окультуривание происходило тяжело. Несмотря на все упрямые старания. И, несмотря на все внимательно почитанные в аннотации регалии авторов (их, как правило, выносили на заглавную страницу, дабы читающий сразу понял, как ему крупно свезло).

Каюсь, после того как я все это терпеливейшим образом прочел и закрыл книжки, которых было четыре штуки, я не смог вспомнить такого, что, как говориться, "шаркнуло по душе".

А рядом лежал маленький томик со стихами Высоцкого. И я зачитался. И все мое представление о нем, как о некоем шутошнике-прибаутошнике, который непонятно вроде бы зачем упрямо называет себя поэтом, оказалось разом поломанным вдребезги.

Вроде бы все мы знаем его песни – но почитать с листа его стихи, потом в эти песни переродившиеся – это несколько иное восприятие. Рекомендую.

Потому что поражает – его четкая и удивительная способность отсекать все лишнее, оставляя лишь ограненные алмазы простых русских слов. Поражает ритмика и выверенная энергетика его фраз.

С другой стороны, если отсечь всю заумь и наносное, оставляя лишь мысль, то пожалуй у большинства тех самых мной прочитанных "поэтов" можно оставить лишь обложку – с их регалиями. А песни Высоцкого (а изначально – стихи) неизменно поражали и поражают тем, как простая человеческая речь внезапно складывается в чёткие рифмы, как ярко и красочно описываются привычные явления … даже типа похмелья:

А наутро я встал,
Мне давай сообщать:
Что хозяйку ругал,
Всех хотел застращать,
Что я голым скакал,
Что я песни орал,
А отец, говорил,
У меня генерал!

Было видно, что автор, как и основная масса мужчин страны Советов, вырос на улице, знает все правильные слова и обороты, умеет ими пользоваться, знает правила поведения, ход мыслей простолюдина, плюс не понаслышке знаком с употреблением алкоголя. С первого же прослушивания было ясно, что автор – свой и наш.

И его принимали – как своего и нашего. Его четкие, русские простые слова про жизнь простых советских граждан цепляли и цепляют неизмеримо сильнее, чем витееватая заумь словес в пыльных, со склеенными страницами, ни разу не открытыми, издаваемых за счет государства сборниками.

Уж ты бы лучше бы молчала бы!
Накрылась премия в квартал!
Кто мне писал на службу жалобы?
Не ты? Да я же их читал!

А вот многочисленные поэты и тем паче поэтессы (ужас, а не слово, ибо когда только скажешь – поэтесса такая-то, член союза писателей…), его за это к себе не принимали.

Пушкин, к слову, в большинстве своих стихов, пользовался именно исконно русскими словами, чрезвычайно обогатив тем самым литературный русский язык – и тогда ему тогдашние "пииты" (в советские времена они бы наверняка были бы членами всего и вся) ему многажды на это пеняли. Но вот парадокс – этих пиитов что при царе, что при СССР народ русский читал вяло. А вот Пушкина – взахлеб.

Нет, я не сравниваю Пушкина и Высоцкого. Они разные. Но разные – каждый по своему. Но они оба – поэты. В отличие от.

Сегодня [25 января - прим. ред.] день рождения Высоцкого.

Наверняка сегодня вечером в прайм-тайм по большинству телеканалов будет показано изрядное количество заранее отснятых сериалов. В которых, судя по опыту прошлых лет, будет сквозить от начала и до конца одна простая мысль – о том, как ему тяжело жилось в тоталитарном СССР, и как он мужественно боролся с Системой, которая его, якобы, всячески угнетала.

Телевизор сегодня тупо лжёт о том, что его "запрещали". (К слову сказать, недавно выяснилось, что и Аллу Пугачеву в СССР тоже очень сильно запрещали, и она, оказывается, всю дорогу мужественно боролась с тоталитаризмом, ага)

Наверное, на некоторых молодых людей это и может подействовать – ибо зомбирование телеящиком - оно бесследно не проходит. Особенно, если человек воспринимает реалии и историю исключительно через него. Но я то ведь помню – застал те времена. Я помню, что при этих страшных "запретах" плёнки с записями Высоцкого были у каждого владельца магнитофона, песни его было слышно из каждого второго раскрытого окна. Такие тиражи и такая любовь народная не снились никому из нынешних.

А вокруг, понятно, металась кровавая гэбня, хватала владельцев магнитофонов и волокла на ближайший пустырь расстреливать – так сильны были запреты. Владельцев пластинок Высоцкого, выпущенных фирмой "Мелодия", уничтожали семьями, выводя в чистое поле, становя лицом к стенке и пуская пулю в лоб.

А за невзначай оброненное слово "Высоцкий", сажали в тюрьму, ага.

Высоцкий был любим народом и категорически обласкан властью:

Я прихожу в большие кабинеты
Чтобы им петь "Охоту на волков"

Его знали и любили все и везде. Любили фронтовики за отличные песни про войну:

Ну так что же! — сказал захмелев капитан,
Водку пьёшь ты красиво, однако,
А видал ты вблизи пулемёт или танк?
А ходил ты, к примеру, в атаку?

В сорок третьем, под Курском, я был старшиной,
За моею спиною — такое!
Много всякого, брат, за моею спиной,
Чтоб жилось тебе, парень, спокойно...

(К слову, второй мой дед под Курском воевал. И был тогда старшим лейтенантом. И он тогда мне сказал, что из полка их осталось в живых 14 человек. Я, тогда пацан, ему не поверил. А сейчас думаю – зачем ему было врать? Ему повезло – перебило руку, и он остался жив.)

Его любили уголовники за отличные блатные песни. Любили милиционеры за отличные песни про милицию. Любила советская интеллигенция за отличные песни про неё:

- Товарищи ученые! Доценты с кандидатами!
Замучились вы с иксами, запутались в нулях!
Сидите, разлагаете молекулы на атомы,
Забыв, что разлагается картофель на полях.

Его любила и знала вся страна. А работал запрещённый Высоцкий в самом престижном театре страны Советов – вот куда его зверски и тоталитарно загнала кровавая гэбня. В этом самом театре исполнял самые престижные роли, в том числе – вожделенную для всех советских актёров роль Гамлета. Так сильно его притесняла советская власть.

В перерывах между спектаклями регулярно снимался в кино. Где играл самого себя. Ну не играл он больше никого – только себя.

Но он был востребован именно в этой своей роли – самого себя.

Человек был исключительно успешен, жил на полную катушку и так, как ему нравилось, .

Что касательно денег и гастролей, то гастроли запрещённый Высоцкий проводил постоянно – это, конечно, несмотря на запреты из ЦК КПСС и массовые расстрелы, немедленно следовавшие за концертами. Концерты проводились в том числе в ВУЗах и ВТУЗах, и везде перед сценой стояли кучи магнитофонов и микрофонов. Владельцев магнитофонов и всех слушателей, понятно, потом поголовно расстреливали, но после концертов записи расползались по всей стране – и тех к кому они попадали, тоже, понятно, расстреливали – семьями.

Кроме того, концерты давались и на дому – для состоятельных советских граждан. За одно выступление на дому Владимир Семёнович брал 300 рублей. В то время мой отец, начальник цеха, получал 450 рублей, а плавильщик у доменной печи - 350. Это в месяц.

Во времена расцвета Владимир Семёнович брал за такой концерт уже 1000 рублей, как справедливо отмечает Д.Ю. Пучков (Гоблин). Тысяча рублей (за раз) тогда – сумма просто немыслимая.

Так он и жил: творил, как хотел, женился на Марине Влади, покупал ей бриллианты россыпями, гонял в Париж и в прочие заграницы и всегда возвращался обратно (вот ведь парадокс, необьясненный нашими телеголовами), был любим народом и обласкан властью.
А нам говорят, что он боролся с Системой, которая его угнетала.

Когда же он умер, хоронить его пришли все, кто считал нужным прийти. Конечно, кровавая гэбня никого не пускала, а кто лез без спросу – всех на месте расстреливали. Тогда похороны Высоцкого чуть не затмили открытие Олимпиады.

Некоторые сравнивают похороны Высоцкого с похоронами Ельцина, куда озверевший от ненависти народ, стоявший с осиновым колом наперевес, не пускали – во избежание. Можно было бы картинку телевизионную испортить от разгула демократического волеизъявления граждан.

А Высоцкого народ любил. И на похороны его пришла вся Москва. И похоронили его на элитном кладбище – это был финал гонений и запретов.

Он был честен перед собой и перед нами – со всеми его достоинствами и недостатками.
И песни его – с нами теперь уже навсегда. Хочется этого кому-нибудь, или нет.

Спасибо ему, что он родился 72 года назад.