Лизоблюдство кризиса

Говорить о банковской системе России можно лишь как о покойнике – либо хорошо, либо ничего.

Конечно, сочинить колонку о колонке – это некая ментальная тавтология. С другой стороны, колумнист – тот же акын, «что вижу – то пою».

Вижу ту обильную реакцию (чуть не написал – слюноотделения), которую вызвала недавняя авторская колонка моей коллеги Натальи Логвиновой. И ее основной вывод: «не будем питать иллюзий – не только банки, но большинство других организаций в России, безнадежно заражены лизоблюдством, и вряд ли пойдут на поправку. Никакой, даже самый страшный кризис, это исправить не в состоянии».

Любопытно, что кризис по-российски это не то, что не исправил, но и, пожалуй, усугубил. В условиях «жирного рынка» неспособность к откровенному разговору о бизнесе Россию подводила куда меньше. В конце концов, на именинах или свадьбе в честь виновников торжества произносят лишь здравицы, а не анализом его незатейливой жизни. В кризис же неспособность к нормальному откровенному разговору в сочетании с непримиримостью позиций дало совсем уж печальный результат.

Начали с поисков выхода из кризиса. Эту тему живо оседлали многочисленные лизоблюды-«государственники», вошедшие в моду в последние три-четыре года. Констатировали «крах американской финансовой системы», «конец американского валютного империализма», «смертельную болезнь западного либерализма» и прочие страсти-мордасти. Воззвали к «особости» и «самости». И все. Точка. Засим поиски выхода из кризиса закончились.

«Мы пойдем другим путем» (Вова – маме).

Самые ретивые, впрочем, вылизываю тему особого пути России, предложили обратить взор к БРИК (откуда Россию кое-кто недавно собрался попросить) или вообще к исламской финансовой модели. Мол, «exit» надо искать где угодно, лишь бы не на ненавистном Западе.

«Царь к окошку, - ан на спице, Видит, бьется петушок, Обратившись на восток» (Александр Пушкин).

Меж тем некоторые выходы из кризиса нашли. Старым дедовским способом – затыкать «дыры» казенными деньгами. Благо цены на нефть остались на уровне, при котором российское государство еще способно делать вид супермена, прилетевшего на помощь нерадивому бизнесу. Стали давать деньги. На поддержание ликвидности банковской системы. На обучение безработных искусству сбора конопли. На поддержку моногородов. На помощь «градообразующим предприятиям».

«Нет ничего легче, чем тратить бюджетные деньги» (Кэлвин Кулидж)

Вылизывать казенный котел до блеска, в котором можно узреть свою антилиберальную физиономию, дело, конечно, благодарное. Но к нормальному функционированию финансового рынка отношение имеющее не большее, чем Колобок к гильотине. Начали искать отдельные выходы для финансового сектора. В ход пошло всякое. Особо активные вспомнили даже про трижды проклятую секьюритизацию (мол, все равно она нужна России), российские депозитарные расписки (они еще сыграют!), необходимость создания национальной платежной системы (оказывается, до сих пор мы были все какие-то «бессистемные»).

«Блезерсвиллцам понадобилась вдруг никольсоновская мостовая – им куда нужнее тюрьма и приют для убогих» (Марк Твен)

Другие кинулись в социальность. Вспомнили, что неплохо бы объяснить овцам, которых стригут на финансовом рынке, их права и обязанности. Работали даже с юмором: например, придумали к каждой банковской рекламе подвязать свиток с полным перечислением всех условий договора. Мол, кредиты – для дальнозорких.

Третьи же решили решать вопросы по-крупному. По нашему, так сказать, по-бриковски! А что бы нам не создать в стране мировой финансовый центр? И сделать рубль резервной валютой. Кто сказал: региональной?! Давай уж сразу – мировой!

«Чего-то хотелось. То ли конституции, то ли севрюжины с хреном, то ли кого-то ободрать…» (Михаил Салтыков-Щедрин)

Четвертые, правда, когда шум поутих, заговорили о возможности девальвации будущей мировой резервной валюты. «Плавной», разумеется. Безболезненной для народа. Если считать не в ценах на гречку, а в каких-нибудь других, более близких к реалиям, так сказать, народной жизни, показателях. Ну, например, в стоимости палладия на Лондонской бирже. Или в математических изысканиях министерства экономического развития (там такая математика, что, как не считай, - инфляция выше 10% в год не выходит. Ну, не выходит и все тут!)

Пятые заигрались в «эффективных менеджеров». До сих пор помню интервью в модной деловой газете какой-то бизнес-дамы из числа руководителей нашей «легонькой промышленности». Она рассуждала о переносе швейного производства в Китай, поскольку российские швеи требуют за работу до 300 долларов в месяц (вот ведь ненасытные!). Тут уж хочется подсказать: еще более «эффективным» способом сэкономить на соотечественниках стала бы Северная Корея. Там мало что зарплата маленькая, но и менеджеры по управлению персоналом самые эффективные в мире. Журналист этим размышлениям благосклонно внимал. Ну не говорить же ему: «Что ж ты, стерва, несешь-то!»

«…Это люди, которые нанимали на работу девушек и платили им пять или шесть долларов в неделю. Вы не из их компании?» - «Нет, ваше бессмертство, - ответил я. – Я всего-навсего поджег приют для сирот и убил слепого, чтобы забрать его медяки». (герой О.Генри, ожидающий Страшного суда).

Отлично понимаю, что резко утрирую ситуацию (оговорка для идиотов). Однако с определенной точки зрения все выглядит именно так – карикатурно. Лизоблюдство кризиса стало страшнее, чем сам кризис. Поскольку гарантирует неготовность решать проблемы следующего кризиса. И послеследующего. И еще сколько их там, впереди.

Любопытно, что у очень многих такая постановка вопроса вызывает резкое желание наброситься на критикана с пеной у рта. О чем и свидетельствуют многие комментарии к предыдущей колонке.

На защиту статус-кво горой встают многочисленные комментаторы. Не тронь, не смей! А сам ты защищал родину, мать твою?! Что ты сделал для науки! Наши проблемы – наше все! Российский экономический менталитет не подлежит критике. Забавно, что бескорыстной защитой ментального лизоблюдства занимаются в основном анонимы.

«Анонимность (от греческого «без имени») - публикация без указания имени или под чужим именем, сокрытие реальной идентичности. Древнее явление получившее исключительно широкое распространение в интернете. В докомпьютерную эпоху анонимность использовалась для публикации антиправительственных текстов, для доносов и поклепов, сейчас анонимность работает для пиратства, свободного общения, спама и травли. Анонимность - это прибежище трусливой сетевой гнуси, которая скрывает лицо потому, что у нее его нет» (Из интернет-справки)

Впрочем, иногда несогласие – лучше согласия. Хоть какое-то подобие движения мысли. Тем паче, что несогласие – стало крайне редким продуктом на российском рынке. Уж очень невыгодная позиция. А дефицит несогласия в сочетании с переизбытком лизоблюдства – совсем уж опасно. Власть перестает себя ощущать ищущей выходы и пути решения проблем. Зачем искать, если каждая идея, рожденная властью, тут же получает мощную поддержку хора политических, экономических, парламентских, региональных, вузовских и прочих штатных лизоблюдов?

«Что бы вы ни сказали, вы подвергаетесь опасности, что какой-то идиот будет одного с вами мнения» (Габриэль Лауб)

P.S. Редакция оставляет за собой право убрать все критические комментарии под этой колонкой. Но это не означает, что мы не готовы оценить мнения наших читателей. Как сказал Моше Даян Сайрусу Вэнсу во время арабо-израильских переговоров 1977 года, «как только вы встанете на нашу точку зрения, мы с вами полностью согласимся».