Война без места жительства

Автор: Алексей Гарин

В Березниках появляется новая социальная опасность – бомжи. Они ещё недостаточно организованы, чтобы стать реальной силой. Пока они воюют между собой. Только пока?

Молодой парень в зачуханных обносках колошматит кирпичом по голове другого бомжа, лет пятидесяти, приговаривая: «Я тебе, падла, сколько говорил, не лезь на чужую территорию!» Жертва пытается закрываться руками, но вскоре падает без чувств на траву. Парень забирает выпавшую из рук врага добычу – грязный мешок и удаляется.
Всё это происходит в двухстах метрах от центра города (перекрёсток Советского проспекта и улицы Льва Толстого), на глазах у десятков «ничего не замечающих» людей. Мало у кого появится желание вмешиваться в разборку двух персонажей, воняющих так, что без противогаза к ним близко не подойдёшь. Что мы испытываем к этим опустившимся людям? Жалость, отвращение, сочувствие или желание убрать их с глаз долой (желательно на кладбище) – спектр ощущений разнообразный.
При этом никого не интересует, что это самое социальное дно думает о нас. А ведь не секрет, что человек занимавший какое-то положение в обществе (ну не с детства же они все бомжуют, хотя есть и исключения) и этим обществом низвергнутый в ничто (да, в своих бедах бомжи склонны винить не свои пороки, а общество) – носитель мощного заряда скрытой агрессии.
В последние годы число «рыцарей свалки и подвала» увеличивается на глазах. Но пока они не организованы. Однако, начавшиеся войны между бомжами – свидетельство борьбы за лидерство в их среде. То есть первый признак самоорганизации системы. И что, спросите вы? Отвечу строчкой из песни «Генералы песчаных карьеров» - «Ах, если б мне хоть раз набраться сил, вы дали б мне за всё ответ...»

Тот же район Советского проспекта. Бабуля копошится в контейнерах, периодически смачно чавкая чем-то найденным. Но вот – удача. Из глубины бака она достаёт вполне приличный спортивный костюм, чуть позже – почти непоношенное пальто. Свою добычу бабка вешает на столбик контейнерной площадки и ещё глубже нагибается к баку. В этот момент из-за гаражей выскакивает стайка подростков-беспризорников. Они снимают шмотки со столбика и, схватив бабку за ноги, закидывают её в контейнер со словами: «Ещё раз сунешься – вообще уроем».

По сведениям из осведомлённых источников, наибольшая часть бомжей приходится на северную и восточную части города, где нет многоэтажек, а, следовательно, мусор выбрасывается не в мусоропровод, а в уличные контейнеры. Постепенно бомжи пытаются разбить эти участки города на сферы влияния. Критерий – содержимое мусорных контейнеров. В двух районах города в баках, по словам бичей, можно найти настоящие сокровища – хорошую еду, одежду, даже бытовую технику (Эти районы: «старый город» от проспекта Ленина до улицы Березниковской и район «площадь Молодёжная – Мемориал – площадь Первостроителей»). Контроль над этими самыми контейнерами и стал причиной войны среди бомжей «за территорию».

В разговорах «вояки» нередко упоминают какого-то «главного», но подробностей о том, кто это такой сообщать не хотят. Ни при каких условиях. Боятся. Этот главный связан и с распределением «хлебных мест» по группам подчинённых. Нарушителей территориальной разбивки жестоко избивают, отбирают «добычу».

Короче, в бомжовых рядах появляется иерархия – ещё один признак самоорганизации системы. Правда, система эта всё ещё слаба. И победа в поединках остаётся пока за людьми с определённым местом жительства, то есть за большинством березниковцев. А стычки становятся всё чаще. Подростки отрабатывают на живых мишенях опыт обращения с пневматическим и газовым оружием или просто избивают «отбросы общества» чем ни попадя. Горожане постарше натравливают на бомжей собак.
Безнаказанно. Потому как жертвы не побегут в милицию. Но злобу затаят.

Пушечным мясом и движущей силой революций всегда были именно представители социального дна. Стоит только появиться настоящему вожаку...

Автор:Андрей Лучников

А недовольство витает не только на дне. Вообще, это проходят ещё в школьном курсе истории: наличие революционной ситуации оценивается по количеству зарегистрированных массовых выступлений. Как, например, историки рассказывают про бардак 1905-1907 годов: в 1904 году произошло столько-то рабочих волнений, в 1905 году – столько-то, в 1906 – меньше, революция пошла на спад, но в 1906 году резко увеличилось количество крестьянских волнений...

Обратите внимание: речь не идёт о выступлениях типа на демонстрацию, под красными флагами, организованными митингами, долой самодержавие и всё красиво, как в кино. Нет, речь идёт именно о волнениях: дайте работу, отдайте зарплату, разграбили магазин, подожгли ненавистный кирпичный дом, разгромили магазин, устроили голодовку... Массы совсем не читали Ленина, и вся страна не знала, что происходит революция. Просто массы были чертовски недовольны и яростно бузили по всей стране. Ну, и вожаки кое-где начали появляться. И социальное дно поднялось. В совокупности получилось страшно. Именно поэтому в 1906 году застрелился Савва Морозов, чувствовавший себя ответственным за финансирование революционных организаций, т.е. за весь бардак, едва не погубивший Россию уже тогда. Это ведь только слово красивое – «революция». На самом деле – это страшно.

И сейчас... Если в насквозь фильтруемых для благолепия новостях государственных телеканалов основное место занимают сюжеты... нет, даже не о Чечне, а о том, как голодают горняки в захолустном городишке... Нетрудно прикинуть, сколько подобных выступлений НЕ освещается прессой. Да даже увеличение числа писем в редакцию от читателей недовольных существующим в стране, области, городе положением дел – тревожный показатель.

Итог революционной ситуации при бездействии власти и социально активных граждан нам уже знаком: Россия уже оставалась без места жительства.
В Березниках пока воюют бомжи... Пока только бомжи.