По доброй воле сюда никого не затащишь, но у меня есть задание и его надо выполнить. Облачаюсь в белоснежный халат (обязательный медицинский атрибут), который мне предлагает начальник отделения Николай Каменщиков, и мы заходим за эти таинственные двери.
Блеклые зеленые стены, низкий потолок со встроенной вентиляцией и специфический медицинский запах. Немного не по себе от сознания, что здесь погибают люди. У входа висит несколько халатов, стоят баллоны с кислородом. А над самыми дверьми висят электронные часы. Символично. Они будто отмеряют время человеческой жизни.
Николай Аркадьевич с гордостью рассказывают, что создавал это отделение врач Александр Орлов. Несколько лет назад он попал в страшную автокатастрофу и был прикован к постели, но титаническим усилием воли и желанием полноценно жить – поднялся на ноги. Работал сторожем на «Ависме», но несколько месяцев назад был убит в своей квартире. Спасал других, а сам не уберегся...
«Главное в нашем деле – интенсивное наблюдение, лечение и охранный режим» - повторяет главный реаниматолог. Молча киваю, и мы идем дальше. В коридоре тихо и пусто. Недалеко от входа – дежурный пункт. Склонившись над бумагами, медсестра что-то быстро пишет, видимо, заполняет карточку больного. В отделении шесть палат и они очень редко пустуют. Здесь, в реанимации второй горбольницы, лежат в основном люди с инсультами и отравлениями.
Заходим в первую палату. Небольшая комната, покрытая кафелем. В центре стоит металлическая кровать, на ней лежит пожилая женщина, отравившаяся карбофосом. Множество проводов, капельница и какая-то штуковина на шее. «Это трахеостома – говорит мой проводник. – Для облегчения дыхания. В шее делается дырочка и туда вставляется вот эта специальная трубка». Бр-р-р, какой ужас – думаю я и спешу выйти из палаты.
Одного пациента подобрали на улице с диагнозом алкогольное отравление. Он лежит в коме, дышит с помощью дыхательного аппарата. Рядом с кроватью стоит маленький монитор, который показывает давление и пульс больного. Монитор этот изредка пипискивает.
Рядом на койке лежит еще один мужчина. С ним, рассказывают медработники, произошел интересный случай. Будто поспорил этот мужик (его, кстати, Васей звать) с женой, что может выпить любую жидкость и ему ничего не будет. И на спор откушал почти 200 граммов ацетона. Так сюда и попал.
Рассказывают, и еще случай недавно произошел. Дружки подбросили одного наркомана после передозировки в больницу. Ему ввели лекарство, нейтрализующее действие наркотиков. А он соскочил с кровати и давай голым по коридору бегать и кричать, что он, мол, студент юридического института и если его не выпустят, то у всех будут большие неприятности.
Идем в следующую палату. На койке – бабушка, которую привезли вчера вечером. Она пыталась снизить давление и выпила кучу таблеток. Да так успешно, что давление упало до нуля. Всю ночь врач с медсестрами ее откачивали. Сейчас состояние стабилизировалось.
Медсестры, красивые улыбчивые девушки, рассказывают, что пожилые люди поступают в основном с инсультами, а молодые – с отравлениями. Это, например, наркоманы после передозировки наркотиков (их подбрасывают на порог больницы дружки) или те, кто хотел покончить с собой и выпил кучу таблеток.
«А много у вас народу умирает» - спрашиваю я. Николай Аркадьевич усмехается: «Среди медиков есть негласное правило, что если в реанимации умирает меньше 40% пациентов, значит больные лежат не по профилю. Я этого мнения не разделяю. ПО итогам прошлого года смертность у нас составила 24%».
«Наверное, работа в реанимации накладывает на человека определенный отпечаток» - допытываюсь я у еще одного реаниматолога Александра Гендера. «Начинаешь проще относиться к смерти. Ведь смерть – это просто переход из одной жизни в другую».
Кстати, отделение реанимации освящено отцом Георгием. Чтобы души умерших покидали наш бренный мир спокойно. А на дежурном пункте у медсестер висит множество икон. «Родственники кладут под подушку тяжело больным - объясняет медсестра Алена. – А если они умирают, то не выкидывать же эти иконки».
А умереть можно легко. На каждую койку, вообще-то, положено по дыхательному аппарату, монитору наблюдения и еще множеству различных приспособлений. Но. На всю больницу есть лишь один монитор и два дыхательных аппарата – в реанимации и операционной. И если эти аппараты заняты, медсестрам приходиться вручную, с помощью специальных мешочков, вентилировать легкие больного. Процедура, по их словам, достаточно муторная.
Или, например, анализы. Привозят, предположим, мужика в коме, что с ним случилось – неизвестно. Пока проведут анализы, а это не меньше двадцати минут занимает, мужик может и в мир иной отойти. А без анализов нельзя, без них врачи не знают, что можно колоть пациенту, а что лучше не стоит.
В реанимации царит относительное спокойствие. Сестрички подходят к больным, ставят уколы, проверяют пульс. Все тихо и умиротворенно. Но, как говорят сами медики, это затишье перед бурей.
Антон Художитков.
Cсылки в статье:
[1] https://www.beriki.ru/spetsialnye-prilozheniya/arkheografiya