Сладострастная Россия

Не то чтобы согласие баллотироваться в Думу, данное В. В. Путиным на единороссийском съезде, было предсказуемым и всеми ожидаемым. Но сама по себе череда нетривиальных решений (и кадровых, и не только) президента РФ весьма долга, отчего у публики выработалась привычка к непредсказуемости. Когда постоянно ожидается что-то эдакое, уже нет остроты взволнованных чувств.

Чувства — и довольно взволнованные — были порождены не самим решением В. В. Путина, а реакцией на его решение, которую явили властные политики, идеологи etc. Подобного уровня проскинезии* в полной мере не предвидел никто. Понятно было, что представители и служители партии власти проявят любовь к такому выдающемуся государственному и общественному деятелю, которым является В. В. Путин, но никто не ожидал, что она будет столь сладострастной.

Само по себе решение сделать федеральную тройку из одного человека, равно как и смущенный отказ других — вполне знатных — деятелей ЕР войти в эту тройку вместе с В. В. Путиным, продемонстрировали, что в данном случае перед нами не первый среди равных, но существо иной, высшей природы, рядом с которым невместно фигурировать простому смертному. Что, кстати, превосходит советскую практику. В ту же брежневскую эпоху (речь о которой еще будет ниже) проскинезии более чем хватало, но делегатом партийных съездов Л. И. Брежнев формально избирался на общих основаниях, и его портрет фигурировал в портретах членов избранного съездом нового ЦК КПСС также на общих основаниях. Фраз о том, что «ни одна партия не может вместить политическую личность Л. И. Брежнева, он больше любой партии», не говоря уже о таком открытом тексте, как «Брежнев — везде, Брежнев — всё, Брежнев абсолютен, Брежнев незаменим», нам слышать все же не доводилось. «Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой» — это было о другом Ильиче, который забальзамированный лежал в Мавзолее.

Опять же выборы в верховный и местные советы происходили в обстановке неслыханного морально-политического единства, однако трудно представить себе в устах секретаря Ленинградского обкома фразу губернатора Ленинградской обл. В. П. Сердюкова о том, что «все без исключения избиратели области проголосуют за партию, в списке которой первым будет президент РФ». Все без исключения, т. е. 100%, — перебор даже и по тем временам. Апологетическая газетная статья «Десять путинских ударов. Как Путин спасет Россию» (если, правда, это не фига в кармане) — это отсылка к десяти сталинским ударам 1944 г., что неуместно ни в каком смысле. Формула насчет десяти ударов появилась по итогам победоносной кампании 1944 г. — достаточно сравнить, где была линия фронта 1 января и где она оказалась 31 декабря. Путин до такой степени не Сталин, сегодня до такой степени не кампания 1944 г., что подобные сравнения глупы и неприличны.

Подобные восторги сладострастья ставят вопрос не столько о величии В. В. Путина, сколько о величии сформировавшегося при В. В. Путине политического класса. Величие таково, что как только дали (или показалось, что дали) отмашку, всю послекоммунистическую полировку как рукой сняло. Чтобы обнаружить проскинезию без какой бы то ни было осанки благородства, даже скрести не потребовалось. Что заставляет внести известную коррекцию во взгляд на перспективы российского благоустройства. Совсем без осанки тоже трудно. А в случае с историческим съездом не сработало даже и ограничение, отмеченное Г. П. Федотовым: «Петербургский император постоянно оглядывался на своих немецких кузенов; он был воспитан в их идеях и традициях. Если народ кланялся ему в ноги или лез целовать его самого, ему это, вероятно, не доставляло никакого удовольствия». Кузены вроде бы и сегодня есть, а вот оглядки было маловато.

Рассуждая премудротехнологическим образом, можно возразить: «Ты такой нежный, коли не хочешь, можешь это не выносить, народу же это вполне нравится, для него и задумано». К несчастью, вера в то, что народу это всегда будет нравиться, может оказаться и ошибочной.

Говоря об успехах — вполне реальных — нынешней стабильности, не след забывать о не менее реальных успехах стабильности брежневской. Брежневское правление началось в 1964 г., т. е. после полувека беспрерывной тряски, и успокоение по первости было (не интеллигенцией, конечно, так мы про нее и не говорим) воспринято с очень большим энтузиазмом. Рост благосостояния — положим, убогий, но вспомним, что было в предшествующие полвека, — ознаменовал начало потребительской эпохи. Последующий нефтедолларовый дар привел к тому, что вторая половина 70