В глубине протеста

В конце прошлого и начале нынешнего года Европу захлестнула волна социального протеста. Уровень социальной защищенности работника со стороны государства в Европе традиционно высок — в какой-то мере поэтому при защите своих интересов работники сразу апеллируют к государству. Забастовки ведут к большим издержкам, попытки реформы законодательства очень трудоёмки.

Работники алюминиевого завода российской компании «Базэл» в Черногории грозят прекратить работу, требуя 30%-ного увеличения заработной платы и повышения уровня социальных гарантий. Экономика Польши несет значительные убытки из-за забастовки таможенников и контрзабастовки водителей большегрузных автомобилей, частично заблокировавших дороги к Варшаве. Ущерб от акции протеста парижских транспортников, вызвавшей в декабре коллапс во французской столице, по расчетам экспертов, составил 250-300 млн евро, немецкая экономика потеряла в результате частичной забастовки машинистов Deutsche Bahn в октябре 2007 г. около 100 млн евро. Потери от трехдневной забастовки итальянских дальнобойщиков в декабре 2007 г. достигли 2 млрд евро.

На этом фоне Россия выглядит очагом спокойствия. Если, по данным Росстата, в 2004 г. в 6000 акций протеста участвовали 195 500 человек, в 2006 г. в восьми забастовках — 1200 человек, то за январь — декабрь 2007 г. произошло всего две забастовки с участием 1000 человек. Можно подумать, что европейское трудовое законодательство позволяет работникам важных отраслей шантажировать общественное мнение и власти угрозой забастовки, чревато убытками работодателей и экономики в целом и создает трудности для миллионов рядовых граждан, тогда как российские законы позволяют соблюдать баланс интересов бизнеса, работников и государства в условиях растущей экономики. Однако это обманчивое впечатление. Низкая забастовочная активность последних лет — следствие жесткого трудового законодательства и солидарного давления госорганов и работодателей на независимые профсоюзы. Статья 413 Трудового кодекса объявляет незаконными забастовки в больницах, на предприятиях энерго-, тепло- и водоснабжения, авиационного, железнодорожного и водного транспорта, связи, если ее проведение «создает угрозу обороне страны и безопасности государства, жизни и здоровью людей», не конкретизируя понятия угрозы жизни и безопасности.

Статья 410 ТК говорит, что решение о забастовке должны одобрить не менее половины работников, что делает ее невозможной на предприятиях с непрерывным циклом производства. Профсоюзы, объявляющие о забастовке, часто проверяют прокуратура и милиция. Позиция власти позволяет руководителям государственных и частных предприятий оказывать давление на профсоюзных активистов и увольнять смутьянов.

На первый взгляд Россия похожа на США, где масштабные забастовки стали редкостью. В США забастовки запрещены в авиакомпаниях, на железных дорогах, а также госслужащим, полицейским и пожарным, в отдельных штатах — учителям. В 2007 г. в США произошло семь забастовок, сопоставимых с происшедшей на российском заводе Ford, причем наиболее заметными оказались протесты сотрудников бродвейских театров и сценаристов Голливуда. Однако забастовки в США стали редкостью не только благодаря жестким законам, но и вследствие того, что американские законы предусматривают четкую процедуру переговоров между потенциальными забастовщиками и работодателями, которая не позволяет последним произвольно отклонять требования работников.

Надо также учитывать, что в США и Европе базовый уровень зарплат и социальной обеспеченности выше, чем в России, и работники чаще борются за его сохранение. Российская система зарплат также играет роль: доля премиальных выплат, лишением которых руководство может наказать работника, составляет около 50%. Немудрено, что наибольшая протестная активность наблюдается на предприятиях с западным капиталом, где основная часть зарплаты — гарантированный оклад, а на родственных заводах за рубежом накоплен богатый опыт профсоюзной деятельности.

Текст: Ведомости [2]
Рис.: Ведомости