Затишье перед стачкой

В существовании реальных профсоюзов не заинтересованы ни работники, ни работодатели. Нынешний экономический бум сам решает проблемы, которые без него были бы делом профдвижения: реальные заработные платы год от года растут, а безработица почти так же стремительно убывает.

Несколько весьма респектабельных бизнесменов из крайне респектабельной предпринимательской организации, окружив себя специально созванными интеллигентами, рассказывали о некоей стратегической программе, сочиненной, как можно было догадаться, в надежде, что она придется по душе будущему президенту Дмитрию Медведеву. Презентация шла как по маслу. Публика слушала благожелательно: плохого эта программа (называлась она, кажется, «Коалиции для будущего») не предвещала. Даже наоборот, клонилась к либерализму, особенно напирая на необходимость и полезность в различных сложных ситуациях создавать разнообразные общественно полезные коалиции.

Один оратор объяснил это на примере. Понадобится, допустим, переделать в прогрессивном ключе социальное законодательство или там систему оплаты труда. Пусть тогда сядут рядышком президент с председателем правительства, пара–тройка главных бизнесменов и Михаил Шмаков, первый наш профсоюзник, глава ФНПР. Как решат, так и будет. На то они и трехсторонняя комиссия, которая по определению пользуется непререкаемым авторитетом в глазах трудящихся. Чувствовалось: не шутил и профсоюзы наши без малейшей улыбки считал за профсоюзы подлинные – за народных, так сказать, вожаков. Так они и видятся сверху.

О том, как они видятся снизу, можно узнать из свежего опроса Фонда «Общественное мнение».

Подавляющее большинство опрошенных россиян (73%) на вопрос: «Являетесь ли вы членом какого-либо профсоюза? Если да, то этот профсоюз входит или не входит в Федерацию независимых профсоюзов России (ФНПР)?» – ответило отрицательно. Остальных он поставил в тупик. «Мой профсоюз входит в ФНПР», – ответили 8%. «Не входит», – полагают ровно столько же. Такое же число не знает, «входит или не входит». И, наконец, 4% опрошенных честно признались, что не ведают, состоят они в каком-нибудь профсоюзе или нет.

Разброс ответов по возрастам, доходам, образованию или месту прописки не так уж велик. Разве что среди столичных жителей рекордно высока доля признавшихся, что не знают, члены ли они какого-либо профсоюза – 14%. Но это, видимо, надо отнести на московскую нестеснительность. Не стоит слишком всерьез принимать вышеприведенные расклады. Так же, впрочем, как и данные, так сказать, отчетно-официальные. Ведь недавно Михаил Шмаков доложил Дмитрию Медведеву, что в руководимой им ФНПР состоит 29 миллионов штыков (40% всех занятых).

Назовем это уже нестеснительностью номенклатурной, привитой Шмакову, может статься, еще в Высшей партийной школе московского горкома КПСС. На самом деле, профсоюзная деятельность – это сегодня что-то крайне далекое от житейских забот простого человека, который чаще всего сам толком не знает, состоит ли он в профсоюзе и в каком именно, и отвечает по наитию.

Что же до наших профсоюзных функционеров, то им не до простых людей. По горло других забот. Во-первых, они – управляющие разнообразным имуществом, унаследованным от старых советских профсоюзов. Это что-то вроде холдинга или содружества холдингов с общей стоимостью активов в сотни и сотни миллиардов рублей. А во-вторых и в-третьих, они – помощники местных администраций, а равно и нанимателей, уверяющие тех и других (и, как видим, довольно успешно), будто пользуются авторитетом в низах.

В реальной жизни у кадровых фээнпээровцев авторитет, конечно, на нуле. Что же до активистов тех профсоюзных структур, которые состоят в ФНПР лишь формально или вовсе возникли самостоятельно, то они, будучи заметно дальше от имущества и от начальства и заметно ближе к людям, некоторыми отвлеченными симпатиями у народа пользуются. Но не весом.

Подавляющее большинство опрошенных ФОМ полагает, что наниматели не учитывают мнение профсоюзов, да и в самом их существовании не заинтересованы. Мысль понятная. Менее понятно, что в существовании профсоюзов не кажутся заинтересованными и рядовые работники. Это тем более интригует, что забастовочные вспышки у нас бывали: в конце 80-х – начале 90-х – весьма впечатляющие, и в конце 90-х – не такие мощные, но тоже внушительные. Что же до забастовок недавнего времени, то примерно треть опрошенных «что-то слышала» или «знает» о том, будто таковые в России случались, но при этом лишь 6% россиян полагают, что в последние годы забастовки происходят чаще, а 54% думают, что реже.

Если обратиться к официальной статистике, то она, при всей её условности, говорит как раз об обратном – о двукратном росте числа забастовщиков и потерянных человекодней в 2007-м по сравнению с 2006 годом (почти целиком за счет забастовок ноября–декабря). Но абсолютные цифры так малы, что для большинства рядовых людей эти стачки так и остались абстракцией.

И не зря на уточняющий вопрос, кто и в каких отраслях бастовал, большинство затруднилось с ответом. А самая крупная группа «знатоков» (7%) ответила: «шахтёры» – то ли вспомнив о событиях позапрошлого и прошлого десятилетий, то ли перенеся на нашу почву реальные сегодняшние стачки Казахстана и Украины. Только вторая по численности группа что-либо на этот счет знающих (5%) указала на забастовки в автомобильной промышленности.

Поэтому отношение народа к стачкам как способу защиты интересов – сегодня чисто теоретическое, как к тому, чего в реальной жизни обычно не происходит. Но оно, скорее, позитивное. Соотношение одобряющих и не одобряющих тех, кто бастует, защищая свой интерес, – пять к одному в пользу одобряющих (при внушительной доле безразличных). Получается, что наши трудящиеся в сердце своем вроде бы не против забастовок (а значит, и боевых, агрессивных профсоюзов), на деле же вполне обходятся и без тех, и без других. Причина, видимо, в том, что нынешний наш хозяйственный бум как бы сам решает те проблемы, которые без него были бы делом профдвижения: реальные заработные платы год от года растут, а безработица почти так же стремительно убывает.

Неизбежное окончание бума столь же неизбежно выведет на сцену и профсоюзы со всем их арсеналом рецептов и, разумеется, с забастовками, которые в силу особенностей нашего климата – почти единственный аргумент, способный в чем-то убедить начальство. И сомнительно, что это будут провластные профсоюзы шмаковского образца. Что же до народных масс, то они морально готовы в случае чего побастовать, хотя и не имеют по этой части никакого опыта.

Зрелище в случае чего выйдет неэстетичное. Этакая трёхсторонняя комиссия наоборот: бескомпромиссные активисты-новички, неискушенные, легко манипулируемые забастовщики и неадекватное, озлобленно-перепуганное начальство.

Понятное дело, вполне можно было бы подстилать соломку уже сейчас: не душить новообразующиеся профсоюзы, хоть они слабы и удобны для удушения; в нынешних маленьких забастовках учиться деловому отношению к возможным большим, и все такое прочее. Но если чего у нас не бывает, того не бывает никогда. Трудовые кризисы, как и все остальные проблемы, всегда решались и будут решаться только по мере их возникновения.