Гражданин политик

– В одной из ваших статей вы сравнили Путина с «ранним» Гитлером. Скажите, насколько это обоснованно?
– Речь идет ведь не о том, что они однояйцовые близнецы, а о том, что Путин использует все чаще тоталитарные механизмы для влияния на общества. Это статья – предостережение режиму. Я написал, что есть такие и такие тенденции, которые могут привести к тоталитаризации страны. Пока это только тенденции, но если идти в этом направлении, то может произойти все что угодно. Условно говоря, Гитлер не пришел к власти с мыслью о концлагерях – она родилась позже. Гитлер пришел с мыслью, что он – национальный лидер, который знает куда идти, и что все, кто сомневается в этом, будут либо устранены, либо удалены с политического пространства. Чем Путин отличается? Практически ничем. Плюс полицейское насилие и судебный произвол, которое все чаще становится инструментом политического влияния президента России.

– На ваш взгляд, куда придет Россия – к либерализму, консерватизму?..
– Во-первых, непонятно, какая сейчас Россия: либеральная или консервативная. Под этими терминами нет никакого содержания, есть только одни символы. Понятно, что свободы в России всегда будет чуть меньше, чем в Европе. Просто у нас национальный уклад такой. В целом же мы пойдем по развитию таких отношений, когда у человека появится большая свобода от государства. А какая будет форма реализации этого «свободолюбивого» проекта – Бог его знает… Тем более, что есть и обратная тенденция в России: все больше людей готовы обменять свободу на гарантию стабильности. По моему мнению, общий вектор все же свободолюбивый. Необходимо какое-то новое прочтение либерализма как свободолюбивой идеологии, не основанное на прогнившем фундаменте «священного права частной собственности».

Я думаю, что режим Путина двойственен: в нем есть и отрицательные тенденции, которые я описал в статье, и позитивные – реформы, запущенные президентом, были все-таки в направлении большей свободы, по крайней мере, в идее. Ну... у нас очень сложно все с режимом. Пока Путину не хватило политического вкуса и ответственности уйти по-настоящему. У него есть веский аргумент: Владимир Владимирович считает, что после него все развалится, и в какой-то степени он, может быть, и прав. Но тем не менее... Опекать страну до бесконечности нельзя. Нужно, чтобы нация объединилась сама, а не сверху. А нация объединяется в кризисах.

Понятно, что если бы Путин ушел окончательно, наступил бы нехороший, но временный период для страны. Но он позволил бы обществу заново по-современному переструктурироваться. А сейчас, как бы они с Медведевым ни договаривались, конфликт двоевластия возникает. Может быть, они и друзья, но даже близкие родственники могут из-за квартиры взяться за ножи. В этом смысле Путин, безусловно, неправ. Надо уметь уходя уходить. А он вывесил над страной угрозу двоевластия – это скверно! Путин для России как нефть: хорошо, что нефть у нас есть, но лучше бы ее не было – страна живет вполсилы, бездельничает, о будущем не думает.

– Некоторые политологи считают, что критика Путина расценивается государством как криминальное действие. Вы как считаете?
– Нет. Это глупо. Критиковать можно и очень нужно, вот оскорблять не надо. Ничего личного не должно быть. Но если режим ведет себя хамски, то и называть его надо «хамским», потому что хамство – это тип поведения, объективно существующий, в словарях описанный. В этом смысле это не оскорбительно – не будь хамом, и все нормально. Здесь масса тонкостей. Если у Путина должен быть политический вкус, то он должен быть и у его критиков. Думаю, я смог, критикуя, не оскорбить Путина. А сказать, что его действия похожи на фашистские, – это не столько мое право, сколько обязанность.

– Как считаете, в России есть свобода слова?
– Конечно, есть, но какая-то специальная, особая… Ее не меньше, чем на Западе, но она по-другому себя проявляет. Свободы слова ровно столько и она такая, сколько есть спрос на нее и сколько требований от нее. Если вы хотите узнать правду, вы ее узнаете. Через Интернет, например. Другое дело, что людей, желающих узнать правду, очень мало. Те, кто хочет узнать, например, за что Путин упрятал Ходорковского в тюрьму, узнают, полазив по альтернативным сайтам, почитав специальную литературу, маргинальные газеты, послушав «Эхо Москвы». Хотя слишком много нужно предпринять действий, чтобы дойти до сути. Тем наша свобода слова и отличается от западной, что в России она тяжелее достается. Но в России все тяжелее достается – такой климат, такие люди. Хотя у нас, если очень захотеть, можно узнать даже, где учатся дочери президента.

– Как расцениваете региональную ситуацию со свободой слова?
– Она у нас идеальная. Попробуйте найти еще регион, где есть газета, которая специализируется на том, чтобы в каждом номере бульварно критиковать губернатора и на целую полосу делать почти скабрезные карикатуры на него. Внутрирегиональная свобода слова – она у нас есть, ею просто нужно уметь пользоваться. Другое дело, что в регионе есть проблема со свободой слова по отношению к федеральной проблематике. И есть общая проблема с низким качеством журналистики, с самоцензурой, с некреативностью, особенно не телевидении.

– А вы сами какими источниками информации пользуетесь? Интернет?
– На самом деле я в Интернете практически не бываю. «Попсовую» информацию я черпаю из телевидения – из новостей, а вся остальная до меня доходит через широкий круг общения. Плюс пресс-секретарь, который делает актуальную подборку новостей. В Интернете я практически не нахожусь и новостные сайты не смотрю. Правда, недавно заглянул на ваш сайт – на 59.ru и еще на один пермский сайт. Ресурсы мне понравились, благодаря им город стал объемнее. Симпатичные адекватные сайты.

– Каким своим достижением вы гордитесь больше всего?
– У меня нет в мозгу операций, которые бы позволяли оценивать себя с точки зрения достижений. Я так не мыслю. Просто стараюсь поступать как должно, чтобы не было стыдно и не мучила совесть. Конечно, так не всегда получается. Достижения же – это язык внешней оценки.

– На выборы 2 марта ходили?