На фоне Бухарестского перемирия

Съезд НАТО в Бухаресте, завершившийся отказом западноевропейских стран приглашать в военный союз Украину и Грузию, оказался каким-никаким, но перемирием. Дополнительная порча отношений с Россией была сочтена несвоевременной.

Попутно перемирие высветило тот парадокс, что западноевропейские державцы объективно явили больше способности к пониманию резонов русского правительства, чем оппозиционное мнение внутри самой России, которое, не видя в противодействии расширению никаких достойных резонов, обличало антинатовскую истерию. Выступая в Бухаресте на параллельном съезду вождей Трансатлантическом форуме-2008, б. предсовмина М. М. Касьянов указал, что и вообще «нынешний режим не пользуется реальной поддержкой населения», и в частности, «негативное отношение к НАТО в России вызвано тем, что в РФ отсутствуют сбалансированная система власти и свобода СМИ». Напротив, «если граждане России получат все свои конституционные права, общественное мнение по отношению к НАТО изменится».

Вера во всепобеждающую силу СМИ — это действительно вера, не нуждающаяся в доказательствах и не смущающаяся контрпримерами. То, что, допустим, члены ЦИК РФ — вот уж какое ведомство не испытывало нужды с доступом к СМИ — горько жалуются на возрастающее презрение граждан к ЦИК и выборам, ничего не значит. Сказано — всепобеждающая, значит, всепобеждающая. Мысль, что самые могучие СМИ действительно способны усилить какое-то уже зародившееся мнение, но не способны вертеть мнениями как угодно, а равно не способны создавать мнения из ничего (что бы там про себя, надувая щеки, ни говорили т. наз. производители смыслов) — абсолютно недоходчива.

Между тем неприязненное отношение к расширению НАТО вообще не нуждается в специальном пропагандном формировании, будучи основанным скорее на многовековом опыте, причем даже не специфически русском, но вполне универсальном. Тезис о том, что НАТО не военный союз, а нечто вроде ассоциации содействия прогрессу цветного населения, не выдерживает простейшего вопроса: зачем ассоциации содействия прогрессу инфантерия с кавалерией и артиллерией? Если же инфантерия с кавалерией, а также танки с авиацией все-таки нужны, то, очевидно, для ведения в случае чего военных действий. А поскольку все войны уже не первый век ведутся (причем всеми сторонами) исключительно ради содействия прогрессу — для чего же еще? — разговоры о благодетельной ассоциации можно вынести за скобки. Первое, чему учат при рассуждении о военных вопросах, — что при решении проблем обороны следует исходить не из публично оглашаемых сегодня намерений потенциального неприятеля, но из его реальных возможностей. Потому что публично он может говорить одно, а про себя думать несколько другое, равно как и сегодняшние намерения завтра могут стать иными, тогда как реальные возможности типа количества дневных переходов или подлетного времени значительно более объективны и разумнее исходить именно из них.

Ожидаемая дислокация передовых частей ассоциации содействия в таких местах, как Sumy и Melitopol, которые после 1943 г. были актуальны лишь для немецких военных мемориалов, — это новая реальность и новая военная конфигурация. Отсюда и отношение к ней соответственное. В любом генштабе любой страны на такое изменение конфигурации реагировали бы точно так же, как и в России. Разве что объявить, что рациональная военная точка зрения в России по определению не имеет права на существование.

К тому прибавляется непонимание (причем, похоже, достаточно искреннее) того, что отношение к внутренним и внешним делам своего правительства необязательно должно быть одинаковым. Из глубокого неприятия внутренней расправы еще никак с необходимостью не вытекает такое же неприятие расправы внешней. Каковое различение внутренних и внешних дел обыкновенно является на Западе даже и нормой, и не очень ясно, почему данная западная традиция объявляется для России незамолимым грехом.

Различение связано с тем, что во внутренних и внешних делах и разные временные горизонты, и разные партнеры. Поскольку во внешних делах наблюдается столкновение разных державных воль, отыграть назад утраченное существенно сложнее, чем при внутриполитических играх. К тому же и внешние утраты, и внешние приобретения обыкновенно куда более долгосрочны, чем внутриполитические конфигурации. В связи с чем играть на поражение собственного правительства во внешних делах считается, кроме всего прочего, еще и неразумным — расхлебывать последствия (заведомо долговременные) поражения придется уже не бывшему правительству, а нам самим.

В силу принципиальной разноприродности внутренних и внешних дел механическое применение принципа «враг моего врага — мой друг» при ответственной политике не практикуется. Скорее следуют принципу «против собак волка в помощь не зови». И это не какая-то новация суверенной демократии, а вполне себе консервативная традиция западной политической культуры. Тогда как исповедуемый нашими западниками противоположный принцип «у пролетариев нет отечества» — более свойствен пролетарской культуре.

Разумеется, значение 9 мая 1945 г. и 3 апреля 2008 г., когда состоялось Бухарестское перемирие, невозможно сопоставлять. Масштаб событий абсолютно несоизмерим, но в спорах о том и о другом событии является одна и та же черта нашего освободительного мировоззрения — принципиальная неспособность допустить, что некоторое весьма неприятное нам (или даже не только нам, но и весьма многим) правительство при определенном стечении обстоятельств может сражаться за вполне объективные и несомненные интересы своей страны. Ежегодно возникающие (и непременно имеющие возникнуть через месяц) споры вокруг 9 мая основаны именно на том, что «нет, не может». «Fiat iustitia, pereat Russia»* — предпочтительнее. Представление, согласно которому, если режим в РФ плох, то НАТО под Харьковом — это совершенно для нас безразлично или даже хорошо, находится на той же линии.

*Да свершится справедливость, да сгинет Россия (лат.).

Текст: автор статьи, Максим Соколов
Фото из архива