Он поступил с Ходорковским не по понятиям

— В "полторушник" чего, долларов?
— В полторы тысячи рублей. Доллары к нам в Забайкалье не доходят, только рубли и китайские юани.

— Надо же еще найти сотрудника, который согласится все это провернуть.
— Необязательно. В большой камере всегда найдется посредник, который тебе все организует.

— Где взять деньги на романтическую встречу?
— Я же на воле — угонщик, а на тюрьме — картежник, катала по-нашему. Опять же из этих соображений — чем больше народу в камере, тем выше мое благосостояние.

— Обычно общие камеры переполнены. А если спать придется на полу?
— Это как раз небольшая проблема, я шконку себе в любой камере найду.

Главной же проблемой соседства с олигархом, по словам Игоря Гнездилова, является даже не отсутствие выпивки и женщин, а спецрежим, в условиях которого вынуждены жить сам господин Ходорковский и его сокамерники. Обитатели спецпродола 24 часа в сутки находятся под видеонаблюдением: пять видеокамер сопровождают их по дороге в душ и на прогулку, еще одна постоянно следит за ними в жилой камере. От того, что даже в туалет им приходится ходить под присмотром, сидельцы спецблока, по мнению Игоря, сходят с ума.

Контроль не ограничивается видеонаблюдением: возле дверей камеры Ходорковского постоянно дежурят двое сотрудников СИЗО. Без дела тюремщики к спецзэкам, по словам Игоря, никогда не цепляются, но в случае малейшего отклонения их поведения от ПВР немедленно вмешиваются.

— Стоило нам с Михаилом Борисовичем заспорить о чем-то, как в "тормоза" (камерные двери.— С. Д.) тут же начинали стучать ключами,— рассказывает Игорь.— Если мгновенно не замолкнем, в камеру врывается охрана: а вдруг конфликт?

С пунктом ПВР, касающимся отдыха в дневное время, доходило до абсурда. Арестант, согласно правилам, имеет право читать днем и даже ложиться при этом на шконку, но не имеет права засыпать. Поэтому лежать днем обитатели спецпродола могли лишь на боку: Михаил Ходорковский — на левом, а Игорь — на правом. В таком положении смотрящий в глазок охранник видел их открытые глаза. Стоило кому-либо из арестантов отвернуться к стенке или перелечь на живот, как слышался характерный стук ключа о металлическую дверь: покажи лицо! Ляжешь на спину — опять стук: убери книгу от лица, мешает наблюдению.

Вопрос о дневном сне оказался принципиальным для обитателей спецпродола. Дело в том, что любой российский изолятор, как рассказывает Игорь, живет ночной жизнью. Именно ночью начинается движуха: зэки перекрикиваются через окна с родственниками и друг с другом, перезваниваются по мобильникам, бросают на улицу записки, включают музыку, поют сами. Помешать этому администрация не может: ночью в СИЗО, как правило, остается только небольшая дежурная смена, состоящая из сотрудников младшего ранга. Для тех арестантов, которые имеют возможность отоспаться днем (а в общих камерах спят все поголовно), этот режим вполне приемлем. Сидельцы же спецпродола вынуждены бодрствовать круглые сутки, поскольку днем им не дают спать охранники, а ночью — свои же зэки, сидящие на первом и втором этажах нового корпуса.

— Посидев пару месяцев в таких условиях, я почувствовал, что у меня самого потихоньку сносит крышу,— рассказывает Игорь.— Охранники не давали мне спать днем, а я в отместку начал мешать им ночью, стучал в дверь и орал: "Я имею право на сон с 22 вечера до 6 утра, обеспечьте тишину!" Михаил Борисович реагировал на все это удивительно спокойно — он просто слушал наши перепалки и улыбался. За это я его еще больше зауважал.

ОДИН КОСЯК И УДО НЕ ВИДАТЬ
Правила ПВР в централе, как рассказывает Игорь, регламентировали и передвижения арестантов по коридорам во время походов в баню или на прогулку. Выйдя из камеры, сиделец получал от конвойного команду "Руки за спину!", выполнял ее и только после этого имел право двигаться вперед. В первые месяцы после перевода Михаила Ходорковского из Краснокаменской колонии в читинский централ правила передвижения выполнялись четко, но через некоторое время, убедившись в том, что зэк Ходорковский не опасен для охраны, сотрудники администрации расслабились. Одни по-прежнему требовали от сидельцев спецпродола держать руки за спиной, другие позволяли идти на прогулку обычным, "вольным" шагом.

— 15 октября 2007 года утром нас, как обычно, повели на прогулку,— рассказывает Игорь.— По коридору шли в обычном порядке: охранник, Михаил Борисович, за ним я и сзади еще один охранник. Кто из нас и в каком положении держал при этом руки, я, честно говоря, не помню. Во всяком случае, я точно помню, что никаких команд во время движения нам не поступало и никаких инцидентов в связи с этим не было. После прогулки Михаил Борисович уехал в прокуратуру, а через некоторое время после его отъезда за мной пришли.
В оперчасти СИЗО от Гнездилова потребовали написать объяснительную, в которой нужно было указать, что утром его сокамерник Ходорковский передвигался по коридору, не заложив руки за спину, тем самым "игнорируя требования сотрудников администрации и грубо нарушая ПВР".

Следует отметить, что через десять дней после этого инцидента, 25 октября 2007 года, у заключенного Ходорковского истекала так называемая половинка — он отсиживал половину отмеренного ему судом срока и получал право писать ходатайство об условно-досрочном освобождении. Замечание, полученное за нарушение режима, такого права его лишало, поэтому Игорь, прекрасно понимавший замысел сотрудников администрации, писать объяснительную отказался.

— Малейший "косяк" перед "половинкой" — и УДО зэку не видать. Это все знают.

Однако сотрудник так называемого режимного отдела читинского управления ФСИН объяснил Гнездилову, что в случае отказа он и сам может не увидеть УДО.

— Если ты не хочешь нам помочь в таком пустяке, то и нам нет смысла впрягаться за тебя,— сказал опер.

В другое время зэк Гнездилов вряд ли бы купился на такую уловку, но на этот раз свобода буквально позарез была нужна ему самому. Дело в том, что, отбывая очередной срок, в начале 2004 года Игорь Гнездилов, как он выражается, женился. Его избранница — осужденная за убийство Светлана. Она в 2000 году прирезала кухонным ножом свою подругу, отказавшуюся вернуть ей долг 40 тыс. рублей, погрузила труп в кухонный стол-тумбу, обмотала дверцы скотчем и отвезла к себе на дачу. За это она получила девять лет. Первую часть назначенного срока Светлана содержалась в том же СИЗО, что и Гнездилов, только на другом этаже. Молодые люди сначала встречались в коридорах: Светлана мыла в СИЗО полы и белила стены, а Игоря время от времени выводили из камеры во внутренний двор для ремонта автомобилей. Дама понравилась угонщику, и он отправил ей романтическое письмо по ночной тюремной почте.

Завязалась переписка, а некоторое время спустя Игорь сообщил своей избраннице, что готов к первой "брачной" ночи с ней: требуемая для свидания сумма уже выиграна в буру, поддержка сотрудника администрации гарантирована, дело только за согласием невесты. Свидание прошло на ура, а еще через какое-то время Светлана передала "мужу", что уезжает на этап в Хабаровский край, а там будет рожать, поскольку их свидание не прошло для нее бесследно. Весной 2005 года Светлана родила мальчика Данила, после чего обоих отправили в расположенный при зоне дом малютки, где мама с сыном получили возможность относительно нормально жить до 11 марта 2008 года. В этот день Данилу исполнялось три года, его в соответствии с законом должны были отправить в обычный детдом на воле, а Светлану — в общую зону досиживать срок.

Все это время Игорь был буквально на седьмом небе от обрушившегося на него счастья: это был его первый, пусть и незарегистрированный, брак и первый в жизни ребенок. Если бы Игорь не вышел по УДО, его первый ребенок отправился бы в детдом.

Он подписал бумагу.