Глубокое обомжение

Сказочный сюжет про принца и нищего стал реальностью. Миллионеры наряжаются бомжами и официантами, а озверевшие от кредитов клерки отдают последние деньги за возможность потусоваться на вечеринках Playboy. И тех и других влечет чужая доля — не только потому, что в своей уже не хватает драйва. Прикосновение к другой идентичности на время освобождает человека от самого себя. По заданию редакции наш корреспондент превратился в бомжа, клянчащего подаяние на московских улицах, чтобы выяснить, вредна ли игровая иллюзия или, напротив, придает сил.

"На Сухаревке бомжи нас не порежут, это вам не район трех вокзалов",— говорит мэтр московского ивента Сергей Князев, лениво елозя спиной по грунту возле офиса своего продюсерского центра. В двух шагах припаркован его красный "лендровер". Но сейчас никто не распознает владельца шикарной машины в спившемся грязнуле: на нем заляпанный свитер, заношенные треники и тапочки а-ля "пошел мусор выносить".

Я выгляжу не лучше: шапка гастарбайтера со стройки, куртка, еще заставшая ваучеры, вельветовые брюки — приличный Черкизон спереди, но с большой прорехой на заднице.

Поиграть пару часов в бомжа, таксиста, официанта, контролера или фотографа, снимающего обнаженную натуру, состоятельным клиентам обходится в несколько тысяч евро. Но эти люди давно не смотрят на ценник. Ведь жизнь бесценна, а именно ее — пусть даже в демоверсии — они и получают, соглашаясь влезть в чужую шкуру, в чужую социальную роль.

45 РУБЛЕЙ 50 КОПЕЕК
Понедельник, 11:20. Я медленно расхаживаю по Большой Сухаревской улице в 20 метрах от выхода из метро. Навстречу мне идут разные люди. От каждого мне нужно одно: пять рублей. Сначала прошу однообразно: "Помогите пятью рублями" (обращаясь к женщинам) или "Поможешь пятеркой?" (вариант для мужчин). Говорят, женщины сердечнее. Не заметил. Они идут мимо, фокусируя взгляд на каком-то объекте вдалеке.

11:27. Наконец-то! Тридцать седьмой клиент расщедрился. Миловидная пожилая дама прошла было мимо, но, кажется, осознав ничтожность суммы, обернулась: "Что? Пять рублей? Сейчас..." Я заглядываю в ее большой цветастый кошелек. Там много мелочи, но она долго копается в монетах. Сразу после нее другая удача — седой мужчина лет шестидесяти. Та же история: услышал, подумал, вернулся, раскошелился. Тоже, как в аптеке, ровно на пять рублей. Следующие 20 человек остались безучастными.

Передвигаюсь ближе к метро, к ларькам с шаурмой и киоску с прессой. На большой скорости меня огибает длинноволосый парень в костюме Tommy Hilfilger. Через пять секунд возвращается с 20 рублями. Улыбается. Наверное, заметил фотографа. Подхожу к бедно, но по-офисному одетому армянину лет сорока пяти (он ест шаурму у ларька). Прошу два рубля. Я удивлен, что услышал такой ответ только от шестидесятого клиента: "Почему не работаешь? Сейчас всем есть работа. Сделай милицейскую регистрацию. А на мне сын и дочь, два рубля и мне погоду сделают". Пространство возле ларька оккупировали менторы, раздражающие мою "бомжовскую" натуру.

— Работать надо! — заявляет старичок с белым пухом на голове.
Обнаглев и поскучнев, после отказа я спрашиваю у проходящих девушек:
— А замуж за меня выйдешь?
Натуральный бомж трясет передо мной пакетом с тряпьем:
— Нормальные рубашки, сам носил. Купи, братуха.
Для вида заглядываю внутрь и отказываюсь. Не мой размер.

Кружа по площадке, возвращаюсь на Большую Сухаревскую. Девяносто восьмой спрошенный — незапоминающийся парень средних лет — выуживает пять рублей. "На опохмел?" — спрашивает он, чему-то довольно улыбаясь. Через дюжину прохожих мне подваливает богатство — восемь с половиной рублей от бодрого старика в тройке. Затем начинается черная полоса — около трех десятков скупердяев.

Надо давить эпатажем, думаю я и ложусь на асфальт, гнусаво канюча: "Два рубля!" Мимо проходят люди, брезгливо косясь на меня. В дыру на штанине залетает холодный ветер. Устав лежать, я встаю, и передо мной вырастает высокая девушка в малиновых сапогах. Сухо требую: "Дай рубль!" Зарывшись в сумку, она достает монету и сует ее мне. Выхожу из игры.

Итог: 45 рублей 50 копеек за 40 минут, 200 опрошенных, шесть меценатов. На заработанное покупаю пиво и иду смотреть улов остальных участников игры — сотрудников компании Князева. Две девушки разжились совсем несерьезной суммой в 40 рублей. Илья, ивент-менеджер, был загримирован под побитого нищего, так что ему подавали сами бомжи, и в результате он набрал рекордные 90 рублей. "Пьяница" Князев с жалкой десяткой в числе аутсайдеров. Он начинает оправдываться: "Москвичи подают плохо. Вот на вокзалах люди добрее. На пиво подают охотнее. Топ-менеджер одной страховой компании за два часа насобирал 500 рублей". После 40 минут "другой жизни" никаких особых ощущений нет. "А не нужно ждать финального просветления, нужно просто ловить кураж от процесса. Он возникает у человека, когда его, изнеженного дизайнерскими брэндами, виллами и спа-салонами, наряжают в дерюжку и лохмотья. Когда по жизни генерал вынужден овладеть просительной интонацией,— уверяет Князев.— Хотя был у меня случай. Совладелец компании Scarlett просил милостыню в переходе на ВДНХ. Остановилась пожилая женщина. И говорит ему тихо и ласково: "Пропился, родной? А мать у тебя есть? Что же ты о ней позабыл? Вставай, начинай работать..." А сама раскрывает кошелечек и денежку ему дает. После этого он закончил игру и на банкете сидел молча. А через неделю звонит мне и просит найти дом престарелых, которому нужно помочь. Нашли в Зеленограде. В каждую комнату на трех этажах он купил кофеварку, холодильник и другую технику".ЧЕЛОВЕК-ПРОТЕЙ
Авторы учебников по истории любят пересказывать легенду о страсти арабского халифа Гаруна аль-Рашида к перевоплощению в простолюдинов. Иногда вырисовывается довольно пресный образ властителя: заботливый отец народа изучает настоящую жизнь подданных, отворотившись от дворцовой челяди. А в сказках халиф предстает сущим хулиганом и сексуальным маньяком, сдергивающим свой пыльный плащ в самый напряженный момент, и тогда легенда обретает плоть, подводя к пониманию всей этой череды историй как большого приключения по-восточному пылкого, но пресыщенного человека.