Святое воинство Булата Окуджавы

На книжных полках появился очередной бестселлер талантливого писателя Дмитрия Быкова. Вслед за романом о Борисе Пастернаке он выпустил в серии «ЖЗЛ» биографию знаменитого барда Булата Окуджавы, фронтовика, поэта и прозаика, – человека, которого называли «совестью нации». 9 мая ему исполнилось бы 85.

...Хочу воскресить своих предков,
Хоть что-нибудь в сердце сберечь.
Они словно птицы на ветках,
И мне непонятна их речь...

СЫН ОТВЕЧАЛ ЗА ОТЦА
Объёмистую книгу, насыщенную документами и воспоминаниями, увлекательно написанную, читаешь на одном дыхании. В жизнеописании любимый многими Окуджава предстаёт достаточно противоречивой, сложной личностью. Он святой и грешный, менявшийся в отношении и к людям, и к любимым женщинам, да и к проблеме своей партийности. Но упрямо и целенаправленно пробивавшийся в своём творчестве к гармонии взаимоотношений с внешним миром. Как он пел в одной из своих песен: «Совесть, благородство и достоинство – вот оно, святое наше воинство».

В книге есть немало пермских, уральских страниц, что, впрочем, не удивительно. Урал занимал в жизни Окуджавы особое место. В частности, немало времени биограф уделил тому периоду, когда сталинские репрессии катком прошлись по семье поэта. В данной главе упоминается и интервью, которое довелось взять у Окуджавы автору данных строк.

О встрече с любимым бардом я мечтал, признаться, давно. Мы беседовали с поэтом в 1989 году, когда в Москве, в Донском монастыре, открылась выставка, посвящённая соловецким концлагерям. С помощью московских сотрудников общества «Мемориал» я «вышел» на Окуджаву, он тоже хотел посетить выставку, там мы и уговорились встретиться.

Один из моих вопросов касался обстоятельств гибели его отца, бывшего секретаря Нижнетагильского горкома партии, расстрелянного в годы сталинщины. Дело в том, что в мои руки попали неизвестные документы, воспоминания, которые представляли несомненный интерес для Булата Шалвовича. Прежде всего, это донос на Булата Окуджаву, который поступил в Сталинский райком Нижнего Тагила через неделю после ареста его отца. Один «бдительный товарищ» докладывал в органы, что «сын троцкиста» Булат Окуджава в своём классе рассказывал о родственниках за границей и что там живут лучше. Детский трёп мог стать поводом для очередного ареста. Предупрежденные об опасности, мать с сыном спешно и тайком выехали из города.

Донос был впервые опубликован в уральских газетах (в «Тагильском рабочем», пермской «Звезде» и т. д.).

В интервью с Окуджавой я спросил поэта, известно ли ему, как звучало обвинение его отца, в чем он провинился.
– Его обвинили в родственных связях с братьями, объявленными «врагами народа». Обвиняли в покрытии вредительства и двурушничестве, и в троцкизме тоже...

И тогда уже я рассказал Булату Шалвовичу о своей встрече с бывшим работником НКВД, который в 30-е годы был секретарем комсомольской организации горотдела НКВД Нижнего Тагила и часто встречался с Шалвой Окуджавой.

Заговорив о своем отношении к поколению отцов, «фанатиков, ослеплённых идеей», Булат Окуджава сказал: «…Я трезво оцениваю то время, и не склонен делать из отца жертву и мученика. То, что вы рассказали, подтверждает известный мне факт, что человеком отец был честным, деньги к его рукам не липли, как говорится. Меня приглашали в Нижний Тагил, на открытие мемориальной доски. И знаете, я даже не обрадовался. Совсем не то чувство... Я не поехал. Люди хотят хранить память, верить в идеалы – пусть! Спасибо им. Но я вот думаю: а если бы на соседнем с моим доме или на моей улице открывался памятник Тухачевскому – неужели я был бы рад этому? После всего, что узнал о том, как «красный маршал» подавлял крестьянское восстание на Тамбовщине, как «решительно» действовал в мятежном Кронштадте?... Всё гораздо сложнее, как мы уже убедились. Я не знаю, кем бы стал отец, если бы его не расстреляли. Логика того времени, дисциплина партийная и всё прочее могли привести к ужасным последствиям. Сколько лет жизни было отнято у моей мамы и миллионов других людей в сталинских лагерях!.. Все это так переплетено!»

«СПАСИБО, ПЕРМЯКИ!»
Булат Шалвович с благодарностью вспоминает о поддержке пермяками фильма, снятого по его сценарию – «Женя, Женечка и «катюша». Прекрасный, романтичный и поэтичный фильм о войне и любви чиновники от культуры решили тогда задвинуть на полку. И вот – редкий случай! – Окуджава ринулся в бой, написал открытое письмо в одну из центральных газет, «сцепившись» в полемике с записными кинокритиками. А в качестве популярности картины приводил, среди прочих, Пермь, пермский кинопрокат.

Кстати, в том интервью почти 20-летней давности я допустил одну неточность, пусть и невольную. Когда мы говорили с Окуджавой о его знакомстве с художником Николаем Гущиным (уроженцем Перми, добившимся известности в эмиграции), которому он посвятил в 1964 году своё стихотворение «Как научиться рисовать», я спросил Булата Шалвовича, рисует ли он сам. И тот ответил: «Нет».

Однако много позже в его наследии было обнаружено немало рисунков. Всё-таки он любил рисовать, хоть и считал это для себя несерьёзным занятием. В доказательство чего в архиве вашего покорного слуги есть уникальный «Автошарж».

Текст: Владимир Гладышев, «Пермские новости»
Илл. из архива «Иной газеты»