Нельзя ли попроще?

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: Рубрика предназначена исключительно для чтения журналистов и тех, кто по непонятным причинам мечтает заняться этим ремеслом. За чтение рубрики иными лицами редакция ответственности не несёт. Редакция может вступать в переписку с читателями. Мнение авторов материалов может совпадать с мнением редакции. Все совпадения являются неслучайными. Подбор материалов для рубрики производится лично Андреем Лучниковым.

Текст: Ян Шенкман

Все помнят недавнюю историю с уволенными журналистами Первого канала. В ответ на увольнение они объявили голодовку и грозили самосожжением. Ситуация была острая. Но не острее, чем в романе «Голод» норвежского классика Кнута Гамсуна. Его герой, безработный журналист, дошел до такой степени нищеты, которая вряд ли угрожает нынешним работникам СМИ. По крайней мере, хочется в это верить.

«Голод» часто сравнивают с «Преступлением и наказанием» Достоевского. Кстати, Родиона Романовича Раскольникова тоже, пусть и с натяжкой, можно называть журналистом. Пописывал же статейки.

Человеку, оставшемуся без работы, в голову приходят странные мысли. Дойдя до края, он спрашивает себя: «Тварь я дрожащая или право имею?» И идет убивать старушек. Никакой особой метафизики тут нет. Как заметил писатель Владимир Лорченков: «Стоит поголодать неделю, пожить в ненормальных условиях, как начисто сносит крышу. А остальное – уже последствия (в том числе теории про сверхчеловеков)».

Разумеется, это не значит, что все безработные журналисты берут в руки топор и начинают охотиться на пожилых женщин. Возможны варианты. Так, например, герой «Голода» (в романе у него нет имени) ведет себя вполне мирно. Ходит по городу, ищет, у кого бы занять. Ночует на скамейке, пытается заложить в ломбард свои очки и даже старые пуговицы с пиджака. Время от времени проклинает Бога. Это самое бо́льшее, на что он способен.

Вроде бы ничего особенного не происходит, но читать жутко. То и дело встречаешь записи: «Три дня не ел». Или: «Потерял крышу над головой». Когда наконец удается поесть, его тошнит. Приходится пить кипяченое молоко, чтобы организм адаптировался. Он чувствует себя преступником, хотя не совершил ничего дурного. Шарахается от полицейских и женщин. Стесняется своей нестиранной рубашки, небритого лица. Но упорно продолжает писать. Косые буквы на листе бумаге – его единственная надежда вырваться из этого ада.

НАСУЩНАЯ АРИФМЕТИКА
Много месяцев я наблюдаю поразительный феномен. Журналисты, оставшиеся без работы, продолжают писать статьи и рецензии в своих блогах. Полноценные интересные тексты. Хоть сейчас на полосу. За это не платят, эти статьи вряд ли прочитает много людей. Надеяться не на что. Но они упорно продолжают заниматься своим бессмысленным делом. В этом есть что-то благородное, как во всяком бесполезном мастерстве. Представьте себе уборщицу, которая моет пол в туалете и ванной накануне всемирного потопа. Просто потому, что в доме должно быть чисто. Так и они.

Я готов понять тех, кто, оставшись без работы, подался в пресс-секретари и пиарщики. Тем более в таксисты. Надо же что-то есть и пить. И оплачивать счета за квартиру. Но больше мне по душе маньяки. Сумасшедшие, для которых письмо не заработок, а функция организма.

Тонкость в том, что герой Гамсуна так бедствует вовсе не из-за кризиса. Он просто слишком серьезно подходит к делу. Какие-то паршивые тридцать строк пишет целых два дня. Думает над каждым словом, старается, хотя это никому и не нужно… В результате он работает над статьей гораздо дольше, чем может прожить на гонорар, полученный за нее.

Эта арифметика важна. Более того – она принципиальна. Профессия журналиста устроена так, что один текст ничего не решает ни в материальном, ни в карьерном смысле. Сегодня, а я думаю, что и сто лет назад было так же, прожить на гонорары можно лишь в том случае, если ты пишешь две-три статьи ежедневно. И то – это называется «свести концы с концами», особо не пошикуешь.

Гонорары в московских изданиях (о том, что происходит в провинции, не хочется даже думать) варьируются от ста рублей до ста долларов за текст. Средняя цифра – 1000-1500 рублей за среднего размера статью. Вот и считайте: если писать по тексту в день, в месяц заработаешь долларов восемьсот.

Так в теории. Но на практике этот график работы нереален. Чтобы написать хорошую статью, почти всегда требуется где-то побывать, с кем-то пообщаться, посмотреть спектакль, прочитать книгу, собрать необходимую информацию. А уж если речь идет об интервью… Договариваешься о встрече, беседуешь, расшифровываешь запись, правишь, отсылаешь на визу… Это точно не один день.

Так что в реальности, даже если очень стараться, продуктивность равна трем-четырем текстам в неделю. Некоторые статьи выходят сразу, некоторые через неделю. Но есть и такие, которые появятся в печати через месяц. Значит, заплатят за них через два. На такой шаткой основе и строится наш бюджет. Это в мирное время. А если кризис…

ТРИ ТЫСЯЧИ ЗНАКОВ О ЧЕМ УГОДНО
Герой Гамсуна бедствует потому, что мало пишет. И не о том: «Небольшой очерк о Корреджо, – говорю я. – Но, к сожалению, он написан не совсем обычно…» Корреджо, если кто не знает, знаменитый итальянский художник эпохи Возрождения, XVI век. Думаю, что если бы сегодня кто-нибудь принес в журнал статью о Корреджо, то ему ответили бы так же, как ответил редактор в романе Гамсуна: «Мы можем печатать лишь популярные статьи. Вы же знаете наших читателей. Нельзя ли сделать это попроще? Или взять другую тему, более понятную?»

Реакция объяснимая. Редактор не хочет терять целевую аудиторию. Но что в такой ситуации делать бедному журналисту? Ведь каждый отвергнутый текст больно бьет по карману. А вот что.

Я внимательно слежу за самыми обсуждаемыми в Интернете темами. Закрытие «Дома-2». Подарки Барака Обамы английской королеве Елизавете. Изъятие из обращения некоего лекарственного средства, о котором я никогда раньше не слышал и, видимо, никогда уже не услышу. Сказать мне по этому поводу нечего. Энтузиазма не вызывает. Но конъюнктура такова, что статьи именно на эти темы имеют шанс быть принятыми к печати. Будучи профессиональным журналистом, я могу выдавать три тысячи знаков на абсолютно любые темы. В том числе и на эти. И выдаю. А о Корреджо придется забыть надолго, если не навсегда.

СМЫСЛ ЖИЗНИ И ЦЕЛЕВАЯ АУДИТОРИЯ
Никто не подсчитывал, сколько изданий закрылось за последнее время. По слухам, на одном телеканале разом сократили сто человек. Не очень понятно, чем они занимались, если от их услуг отказываются с такой легкостью, а канал продолжает существовать. Говорят, все дело в том, что лопнул рекламный рынок. Именно на рекламные деньги и существовало большинство наших СМИ. А разговорами о целевой аудитории и потенциальном читателе нам элементарно морочили голову. Целевой аудиторией большинства российских изданий были (и остаются) рекламодатели, а вовсе не люди, покупающие в киоске прессу.

На рекламные деньги можно было содержать не сто, а гораздо больше бездельников. Они не думали над каждой строкой, просто выдавали на-гора типовую продукцию, которую от них требовали. Мысль шевелилась только при виде конвертов с черно-белыми зарплатами. Потеряем ли мы что-нибудь без утренних шоу? Думаю, что немного. А без ресторанной критики? Разве что ресторанных критиков.

Впрочем, как раз за них я почему-то спокоен. Устроятся в туристические компании, фармацевтические фирмы, косметические салоны. Не велика беда. Это мало отличается от их прежнего рода деятельности. А вот как быть политическим обозревателям, литературным критикам, эссеистам? Тем, для кого в писании важных и серьезных текстов заключается смысл жизни? Тут уж либо смысл, либо деньги.

В принципе, и без этих людей можно обойтись, заполнив страницы газет информационными подборками и светскими сплетнями. Особой квалификации тут не нужно. С такой работой легко справится первокурсник журфака. А опытные, умные люди сидят дома и пишут в блоги. Что им еще остается? Не убивать же, в самом деле, старушек…