Дайте Васе Раскольникова!

Посетившие Березники на прошедших выходных пермские театральные критики устроили в КДЦ настоящую «школу злословия», не скупясь на выражения в адрес увиденных постановок. Творчество Березниковского драмтеатра назвали дешевой мыльной оперой, а зрителей – невежественной массой.

В этом году фестиваль «Теат­ральная весна» стартовал уже в 62-й раз, и состав членов жюри заметно поредел. В новом сезоне в него вошли лишь пермские представители. Организаторы – Пермское отделение Союза театральных деятелей – объясняют это двумя причинами. Во-первых, приглашать столичных экспертов Союзу не по карману, к тому же не каждый из них может найти свободное место в своем графике. Во-вторых, по словам заместителя председателя правления Софьи Ляпустиной, «на одних и тех же людях, одних и тех же спектаклях замыливается глаз», в результате чего у критика складывается не вполне объективная картина. «Если я в этом случае буду относиться снисходительно, то у других, возможно, начнется смещение в другую сторону».

Однако объективностью и снисходительностью пермская «комиссия» не отличилась. Наибольшие нарекания у «судей» вызвала «Пиковая дама», премьера которой в Березниковском драмтеатре состоялась в марте.

– Сегодня публика привыкла к чудикам, мыльным операм, очень спекулятивным формам, которые показывают по телевизору, – взяла слово председатель жюри Софья Ляпустина. – Некоторые даже не знают, чем заканчивается «Ревизор», – они реагируют на него как на нечто новое. А то, что «Пиковую даму» не знают 99,9 процента жителей г. Березники, — это так, потому что оперного театра у вас нет… Зрители впервые вместе с артистами постигают некий пушкинский текст. Только от Пушкина в нем осталась, в лучшем случае, интрига.

– Это спектакль для дураков, – позже добавила к этому мнению руководитель молодежного театра «Новая драма» Марина Оленева. – Вы заранее знаете, что в зале сидят идиоты.

А далее следовал полный «разбор полетов», начиная от афиши и декораций и заканчивая качеством постановки. «Внешние блохи», как выразились сами критики, «завелись» в театральной програмке, в которой специалисты углядели неоправданное цитирование Белинского. «Собственно, это не повесть, а анекдот для повести», – высказался когда­то их «коллега». Столь несерьезное отношение режиссера к пушкинскому тексту пришлось пермским экспертам не по душе. Впрочем, после они привели еще «тысячу и один» аргумент в пользу того, что «Пушкин здесь даже рядом не валялся».

Например, почему в афише под названием «Пиковая дама» значатся фамилии Марченко и Баткаев? Откуда в начале спектакля взялся длинный текст, вложенный в уста Германа? У Пушкина его нет, а если это творчество постановщиков, то поэтика и стилистика тут явно не в духе былых времен.

Посыл режиссера Валерия Баткаева, что пьеса, собственно, поставлена по мотивам произведения великого классика, о чем гласит афиша, не был принят во внимание. Для важных особ, ведущих с артистами диалог в режиме поглядывания в потолок или углубления в чтение, творчес­кое самовыражение показалось нестерпимым. Голос со стороны березниковской труппы только «подлил масла в огонь».

Герман – изначально сумасшедший и припадочный. Томский – хам, развратник и садист, каким он не был у Пушкина, да и его «бригада» (карточные игроки) – неэлегантны и безвкусны. Тоже самое касается костюмов и декораций, которые при бедности нашего театра, соответственно, не могли похвастаться особым шиком.

– У вас все герои существуют в одной комнате, спят на одной и той же кушетке по очереди, ходят в одних и тех же нарядах, – подметила историк театра Елена Малинина.

– Музыкальное оформление сегодня тоже так не делается, – добавила Марина Оленева. – Есть такое понятие, как темпоритмы – у вас же просто «висят» пустоты, которые актеры как могут, так заполняют. Сюжет стоит на месте, поэтому они начинают играть текст, изображать какие-то душевные страдания. А три с половиной часа на сцене ничего не происходит. В этом, мне кажется, самая главная проблема этого спектакля. Современная лучшая режиссура делает сейчас совсем другой театр. При виде вашего возникает ощущение, что по технологии он поставлен в 50¬х годах прошлого века.

Более серьезным стало обвинение режиссера, высказанное Софьей Ляпустиной, в ксенофобии, пошлости, сознательной спекуляции на страстях и многом другом.

– Я все время пыталась понять, – сказала она, – почему зритель сидит и не уходит? Почему три с половиной часа действия, на которое, как мы однажды смеялись с Мильграмом, нужно ходить с горшками, они сидят и терпят? И поняла. Вы очень хитро действуете на зрителя. Вы поработали как хороший менеджер, оперируя многими приемами. У вас рвутся страсти и действие напоминает мыльную оперу – а зрителю это и надо. Вы сознательно усредняете его, опускаете на маленький культурный уровень, а он – вас. Это мистика дешевого разлива, а искусство – совсем другое. Пушкина очень мало, лишь километры отсебятины. Ваше менеджеровское сознание не для Пушкина.

В общем, в выраженьицах уважаемые люди не стеснялись, и их красноречие усиливалось тем больше, чем сникали лица у артис­тов. «Глубокий анализ» прервали лишь несколько добрых слов в адрес березниковских деятелей искусства, более сдержанных и менее экспрессивных.

– Есть ощущение, что у вас хорошая труппа, хорошие актеры, в том числе и молодые. Девушки напрашиваются на героинь Островского, а молодой Герман у вас какой мужественный! Дайте Васе сыграть Раскольникова! – посоветовала историк театра.
– Топор еще не наточили… – не теряли юмора артисты.

В который раз суровые критики сожгли мосты перед березниковскими артистами на подступах к фестивалю «Волшебная кулиса». В который раз, несмотря ни на что, они снова выйдут на сцену не за какими-то призрачными наградами, почестями и славой, а ради своего любимого, незаслуженно униженного зрителя.