Прикосновение к Гофману

26 июня в усольских «Палатах Строгановых» состоялось очередное уникальное для культурного пространства Верхнекамья мероприятие – авторские чтения баварского публициста, писателя Петера Брауна и известного актера Мартина Нойбауэра. Исследователи творчества Э.Т.А.Гофмана нашли на усольской земле благодарного слушателя и собеседника. У русских зрителей сложилось впечатление, что они общались с немецкими диссидентами.

Авторские чтения прошли в рамках Пастернаковского международного фестиваля «Поэзия поверх барьеров». Через три дня путешествий по литературным местам, связанным с именем поэта, Петер Браун и Мартин Нойбауэр, по приглашению директора музея Станислава Хоробрых, приехали в Усолье.

На фоне архитектурных памятников фигура немецкого актера Мартина Нойбауэра смотрелась колоритно. Человек с развевающимися волнистыми волосами, в очках и в черном сюртуке широкими легкими шагами ходил по усольской набережной. Мартин волновался перед выступлением и повторял текст. Современный романтик, как он потом сам себя и назвал, собственным присутствием создавал иллюзию возвращения Эпохи романтизма. В стенах музея «Палаты Строгановых» эта иллюзия поддерживалась еще чуть больше часа. Именно столько продолжалась постановка «Продав свой старенький сюртук, чтоб с голоду не умереть. Э.Т.А.Гофман, или Вино, женщины и пунш».

«Я поминаю Эрнста Теодора Вильгельма Гофмана, который сам себя нарек Амадеем. Несостоявшийся судебный служащий, в наказание переведенный на другое место. Разжалованный судебный служащий. Несостоявшийся «голодающий художник». Несостоявшийся дирижер. Закатившийся поэт, посредственный музыкант и жалкий живописец. Во имя Отца… и Сына… и Святого Духа», – произносит Петер Браун, исполняющий роль Автора. «Ты – зеркало, что я держу перед собой. Все правда. И все есть ложь», – отвечает герой Гофман (Мартин Нойбауэр).

Встреча Автора с Героем в театрализованном зачине неслучайна. Рассказанная Петером и Мартином история жизни писателя благодаря ей, перестает, быть биографической справкой. Дневники сказочника, дирижера, музыканта Гофмана и сценарий Брауна тактично не «приравниваются». Взгляд современника через века на жизнь и творчество «несостоявшегося художника» не претендует на абсолютную достоверность. Присутствие Героя наравне с Автором убеждает в том, что рассказанное – лишь часть восстановленной Правды.

Участники постановки читают текст на немецком языке. Слушатели, среди которых преподаватели СГПИ, учителя, краеведы, историки и поклонники литературы, понимают их, благодаря титрам на русском языке и сценарию, распечатанному для каждого зрителя.

Перед глазами «перелистываются» трагические и счастливые, жуткие и жалкие, вызывающие уважение и брезгливость страницы жизни Гофмана. Изученные до шокирующих подробностей перипетии существования классика немецкого романтизма подаются без прикрас. Зрителю предоставляется право самому сформировать отношение к неоднозначной личности автора «Песочного человека» и «Крошки Цахеса».

Вопросы слушателей и ответы немецких гостей после постановки стали небольшими открытиями для обеих сторон.

– Где, по вашему мнению, проходит граница объяснения тайны творчества Гофмана? – спросил преподаватель СГПИ Алексей Голубев.
Петер: – Гофман изначально считал себя больше музыкантом, чем писателем. Он так и не смог осознать своего истинного предназначения. Составляющей частью его творческой личности были вино и женщины.

– Что «сломало» писателя – заставило перевести поэзию из категории музыки в Слово? – задал вопрос директор «Палат Строгановых» Станислав Хоробрых.
Петер: – Для себя он всю жизнь оставался музыкантом, но Слово давало хлеб, Словом он жил.

– Можно ли считать, что Гофман прожил чужую жизнь?
Петер: – Он грешил не больше других. Живем ли мы сами так же, как творчески себя ощущаем?
– Случались ли у него глубокие запои? – этот вопрос вызвал улыбку у гостей и смех у зрителей.
Петер: – Для художника питие было средством возбуждения фантазии. Одна из его подруг пишет, что от него никогда не пахло перегаром. Думаю, он не был запойным пьяницей.

– Являются ли для вас значимыми те же стимулы к искусству? – осторожно поинтересовалась Ирина Павлова, преподаватель Пермского филиала РУДН.
Мартин: – Многие великие художники были алкоголиками, но не все великие алкоголики стали великими художниками.

– Почему вы назвали постановку «Продав свой старенький сюртук, чтоб с голоду не умереть». Тема одежды была так же важна для Гофмана, как для Гоголя (вспомним его «Шинель») и Пушкина?
Петер: – Когда у нас в Германии говорят о Гофмане, все впадают в пафос. Его называют «великим романтиком». Этой строчкой мне хотелось «приблизить» человека Эрнста Теодора Вильгельма Амадея Гофмана.

– Каким способом ваш теат¬ральный дуэт достигает инфернального состояния, которое передает атмосферу жизни Гофмана?
Мартин: – Я часто иду от собственных переживаний и опыта. Стараюсь поместить себя в мир романтизма, раствориться в нем. Мы соединились в дуэт, потому что мы очень разные. Я – человек погруженный, Петер – отстраненный.

– Насколько изменилось отношение Бамберга к Гофману? Если бы писатель был вашим современником, как бы вы его восприняли?
Петер: – В Бамберге прошли самые тяжелые годы жизни Гофмана. Я считаю, что это были годы научения. Творческая личность должна страдать. Он приезжал в Бамберг, и несчастье пробуждало в нем творческое начало. Сегодня на имени Гофмана бюргеры зарабатывают приличные дивиденды. Как художник отвечу, сейчас ему было бы в Германии так же плохо, как и тогда.

Мартин: – Голодающий Гофман удивился бы, узнав, что сегодня в немецких магазинах продается торт под названием Гофман.
Петер: – Думаю, все это естественно. Одни творят искусство, другие получают из него марципаны.

– Ощущаете ли вы, живя в своей стране, конфликт между художником и обществом? Сущест­вуют ли у вас гонения на свободомыслящих писателей?
Петер: – Мне хочется ответить вопросом на вопрос: а в России разве как-то по-другому? Думаю, гонения на свободомыслящих художников естественны в любом обществе.
Мартин: – В любом человеке борются художник и филистер. В этом смысле ничего не изменилось со времен Гофмана. Самое страшное – это закоренелый филистер, который преуспел в творчестве.

– Как Гофман боролся со своими страхами?
Мартин: – Он говорил: «Я преодолеваю страх перед жизнью творчеством».
По окончании встречи Петер Браун сказал зрителям: «Я хочу поблагодарить вас за то, что вы нам позволили прикоснуться к вам и к вашей культуре. Уповаем на дальнейшее сотрудничество».