На Свободе об Эхе, чудовище-редакторе, неисправимом Путине и др.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: Рубрика предназначена исключительно для чтения журналистов и тех, кто по непонятным причинам мечтает заняться этим ремеслом. За чтение рубрики иными лицами редакция ответственности не несёт. Редакция может вступать в переписку с читателями. Мнение авторов материалов может совпадать с мнением редакции. Все совпадения являются неслучайными. Подбор материалов для рубрики производится лично Андреем Лучниковым.

Елена Рыковцева: За 20 лет можно построить дом и вырастить сына с деревом, а можно параллельно построить и вырастить целую радиостанцию, по сути - второй дом. Большой юбилей отмечает радио «Эхо Москвы». Мы поздравляем коллег! И мы рады приветствовать их в своем эфире.
С нами на связи - главный редактор радио «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов. С нами в студии - обозреватель радио «Эхо Москвы» Матвей Ганапольский и шеф интернет-проектов радио Наргиз Асадова.
И мы задаем вам вопрос, уважаемые слушатели: изменило ли вас радио «Эхо Москвы» за те годы, что вы его слушаете? Что поменялось в вашей личности, в ваших взглядах за это время? Например, не нравился вам Владимир Путин, а под влиянием «Эхо Москвы» стал нравиться. Что-нибудь в этом роде.
Сразу скажу, что «Эхо Москвы» - это не только информационное радио, не только информация, но это бесконечный, сплошной информационный повод. И я предлагаю вспомнить и обсудить историю «Эхо Москвы» последних 10 лет. 20 лет не будем брать, потому что в первые 10, я посмотрела по прессе, не так радио ярко звучало, поскольку оно было более-менее на равных со всеми остальными СМИ. А вот в последние 10 лет превратилось в «глоток свободы». И мы начнем с 2000 года. Я просто пальцем ткнула в 24 августа 2000 года, потому что сегодня тоже 24 августа. Кстати, решила эту ретроспективу сделать по газете «КоммерсантЪ». Итак, заметка, подготовленная, подчеркиваю, отделом преступности газеты «Коммерсант» под названием «Пришли за Венедиктовым». Послушаем.

Диктор: «Вчера московская налоговая полиция пришли в «Эхо Москвы» с плановой проверкой. Но их интересовали не документы, а лично главный редактор радиостанции Алексей Венедиктов. Инспекторов Пенсионного фонда сопровождали несколько налоговых полицейских. Гендиректор радиостанции Юрий Федутинов предоставил проверяющим свой кабинет и все необходимые документы. Покопавшись в бумагах, налоговики удивились: «Постойте, а вот волосатый и бородатый, который все по телевизору выступает, разве не здесь работает?». Федутинов догадался, что речь идет о главном редакторе радиостанции «Эхо Москвы» Алексее Венедиктове. «Прошу отметить, - сказал Федутинов прессе, - все было сделано очень корректно. Разве что фамилию Венедиктова забыли».

Елена Рыковцева: Спустя два дня, 26 августа 2000 года, тот же отдел преступности газеты «КоммерсантЪ» публикует заметку под названием «Ушли от Венедиктова».

Диктор: «Столичная налоговая полиция отрицает свое участие в финансовой проверке радиостанции «Эхо Москвы», начавшейся в минувшую среду. Заместитель начальника столичной налоговой полиции Олег Процко подчеркнул, что его сотрудники лишь оказывали помощь инспекторам Пенсионного фонда. Очевидно, что он пытался отмежеваться от всей этой истории. Объяснить это несложно. Вечером того же дня, когда в информагентство пришли проверяющие, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов встречался с Владимиром Путиным. «Я рассказал президенту о «подарке» ко дню рождения (радиостанции как раз исполнилось 10 лет), отметив, что приходили именно за мной: находись я в космосе на станции «Мир», они бы достали меня и там. Путин ответил, что о действиях налоговиков и Пенсионного фонда ничего не знал», - заявил Венедиктов. Но даже после заявления налоговой полиции Алексей Венедиктов и Юрий Федутинов особого оптимизма не испытывают».

Елена Рыковцева: Алексей, я вот что хочу вас спросить в связи с этими заметками. Что же, было такое время, что можно было пойти к Путину или позвонить ему, пожаловаться, и он даже как-то реагировал, было такое? Сейчас даже странно об этом вспоминать.

Алексей Венедиктов: Там было все совсем не так. На самом деле, это была встреча не только моя, но и других членов «кремлевского пула». Затем Путин попросил меня остаться, чтобы поговорить об «Эхо Москвы» вообще и про жизнь. Я ему, естественно, не звонил, а он вызвал нас всех, свой «кремлевский пул». И в рамках этого разговора я ему рассказал про эту замечательную историю, добавив, что я понимаю, чего они там искали, но «видите ли, Владимир Владимирович, у меня нет права финансовой подписи». Он говорит: «Как нет?!». Я говорю: «Вот нет». «Ну, молодцы!», - сказал он, видимо, имея в виду этих ребят. Вот и все.
Позвонить можно всегда. Можно позвонить, можно написать, можно переправить письмо блогера про рынду. Просто не надо бояться этого делать. Мне один слушатель к 20-летию прислал замечательное, на мой взгляд, письмо, которое я повешу у себя на двери: «Страх – это пустая трата времени». И я абсолютно солидарен. Не надо бояться позвонить и написать, если надо.

Елена Рыковцева: А сам Путин с вами тогда еще тепло разговаривал?
Алексей Венедиктов: А он всегда тепло разговаривает.
Елена Рыковцева: Тогда переносимся на 8 лет, газета «The Washington Post», 16 августа 2008 года.

Диктор: «В разгар кризиса вокруг вторжения в Грузию премьер-министр Владимир Путин пригласил глав влиятельных средств массовой информации страны на частную встречу в Сочи. Кремль контролирует большую часть СМИ России, и Путин иногда дает интервью дружественным журналистам. Но 29 августа он впервые за пять лет пригласил и редактора «Эха Москвы» - единственного национального радио, регулярно дающего слово оппозиции.
В течение нескольких минут, по словам людей, бывших на этой встрече, Путин на глазах у коллег ругал его за то, как «Эхо» освещает войну в Грузии, зачитывая из стенограмм ошибочные, по его мнению, места. «Мне неинтересно, кто это сказал, - цитирует один из участников встречи слова Путина, сказанные редактору Алексею Венедиктову. - Вы отвечаете за все, что происходит на радио. Я их не знаю, но я знаю вас».
Главный редактор «Эха» Венедиктов подтвердил, что был вызван на ковер Путиным в Сочи. Он сказал, что Путин указал на проблемы с освещением станцией войны в Грузии, включая и заявление одного из репортеров, который называл российских солдат вражескими и сообщал о передвижениях войск, используя только грузинские данные. «Было неприятно публично выслушивать это, и еще менее приятно было признавать ошибки, поскольку, к сожалению, ошибки были». Венедиктов сказал, что не согласился с некоторыми из жалоб Путина, и что ему было позволено объяснить свою позицию, и что Путин выразил свое неудовольствие радиостанцией еще более жестко в частной беседе. Венедиктов отказался говорить о беседе более детально.
Через день после встречи с Путиным Венедиктов запретил Валерии Новодворской появляться на «Эхе Москвы» до конца года, после того как она в эфире сделала заявления, показавшиеся защитой чеченских сепаратистов, ответственных за осаду школы в Беслане в 2004 году, когда погибло 334 человека. Он также объявил, что ведущая программы и критик Кремля Юлия Латынина не появится в эфире и находится за границей в связи с отпуском. Латынина оказалась в центре внимания прокурорских работников в Дагестане, выясняющих, не нарушило ли радио запрет на «публичные призывы к экстремистской деятельности через СМИ». По словам двух журналистов, давление на «Эхо» усилилось после встречи с Путиным».

Елена Рыковцева: Алексей, вот мы спрашиваем слушателей, как они меняются под влиянием «Эха». А как Путин менялся под влиянием «Эха», как бы вы ответили? Каким вы его видите за эти годы?
Алексей Венедиктов: Владимир Путин пришел на пост президента совершенно не политиком, он никогда не избирался, как мы с вами помним, до этого. Да и тогда это избрание можно назвать весьма относительным. Поэтому он пришел чиновником, бюрократом, человеком, который вырос в определенной системе – в советской системе КГБ, советского офицера в закрытой системе. И образ его мышления, на мой взгляд, был достаточно линейный, несмотря на 10 лет «перестройки» к тому времени. Вернее, уже не «перестройки», а новой России, 15 лет «перестройки». За 10 лет, безусловно, на мой взгляд, Владимир Путин очень сильно набрал. Я разговаривал с некоторыми его собеседниками иностранными, которые тоже отмечали, что, естественно, будучи президентом огромной страны, человек учится быть политиком. И, на мой взгляд, последние года 4-5 Путин демонстрирует, как политик, высокую гибкость. А политик должен, собственно, ее демонстрировать. Поэтому я думаю, что не столько под влиянием «Эха Москвы», но под влиянием своей жизни, в которой есть и «Эхо Москвы», насколько я знаю, Владимир Путин развивался как политик. Хотя, безусловно, его базисные взгляды на свободы, на прессу, на устройство мира, к сожалению, не поменялись.

Елена Рыковцева: Не сумели вы его перевоспитать за эти годы.
Алексей Венедиктов: А у меня нет задачи перевоспитывать ни Путина, ни Хренутина, ни Иванова, ни Ганапольского.

Елена Рыковцева: Есть. Это вы так говорите, а на самом деле она существует.
Алексей Венедиктов: Я говорю о своей задаче. У меня нет задачи кого бы то ни было перевоспитывать, мне это неинтересно.

Елена Рыковцева: Никто и никогда не признается, что есть такая задача.
Матвей Ганапольский: Если у тебя не было задачи перевоспитывать меня, то чего я сегодня делал у тебя в кабинете, и ты «пилил» меня за утренний разворот 25 минут?!

Алексей Венедиктов: Нет, у меня есть задача «пилить», но нет задачи перевоспитывать.
Матвей Ганапольский: А! Извини, я просто не в курсе последних решений.

Елена Рыковцева: Алексей, а можно монолог, который вы произнесли в кабинете Ганапольскому, компактно нам сейчас повторить?
Алексей Венедиктов: Легко.

Матвей Ганапольский: Только уберите выражения, которые...
Алексей Венедиктов: Надо же компактно. Я сказал Матвею, что мне кажется, что очень интересно, когда в прямой эфир выходят ньюсмейкеры, но гораздо интереснее сейчас, когда в прямой эфир выходят обычные люди, которые имеют проблемы из-за этих ньюсмейкеров. Я сказал Матвею, что мнение просто людей сейчас не менее, а может быть, более важно, которые страдают от решений политиков, услышать в эфире. Потому что уж им-то слова никто не дает. Президентам все дают...

Елена Рыковцева: А почему это нужно противопоставить? Почему нельзя и ньюсмейкера, и человека в эфир?
Алексей Венедиктов: Потому что время в эфире ограничено. И конечно, любому журналисту изначально важнее позвать президента, премьера, министра – это престижнее для радиостанции, очень хорошо выглядят люди, принимающие решения. И всегда на людей, таким образом, остается гораздо меньше времени.

Елена Рыковцева: Алексей, вы его ругали за его журналистскую удачу, что ему удалось вызвонить чиновника, которого никогда и никому раньше не удалось бы вызвонить, и он не отбился и не сказал «звоните в пресс-службу», а стал говорить у Ганапольского, вы его за это ругали?
Алексей Венедиктов: Я бы хотел, чтобы у нас в эфире был вот этот хорек. Простой.
Матвей Ганапольский: Я не буду комментировать, что это чудовище – главный редактор – тут сейчас говорит. Я просто скажу, что вот так уже 20 лет. Сил нет никаких. Спецмолоко не выдают. В общем, есть у нас проблемы на станции.

Елена Рыковцева: Образец внутренних проблем мы показали. Снова возвращаемся к внешним проблемам, продолжаем слушать газету «КоммерсантЪ». Итак, «КоммерсантЪ», 13 апреля 2001 года, именно отдел преступности продолжает шарашить публикации про «Эхо Москвы», что самое интересное. Заголовок: «Алексей Венедиктов не пошел на допрос по личному делу».

Диктор: «Странные вызовы на допрос в Генпрокуратуру получили главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов и главный редактор журнала «Итоги» Сергей Пархоменко. Однако допросы не состоялись. Вчера следователь созвонился с адвокатом журналистов Юрием Баграевым и сообщил, что встречи переносит на неопределенный срок в связи со своей занятостью.
Алексей Венедиктов в беседе с корреспондентом «Коммерсанта» затруднился назвать точные причины вызова в Генпрокуратуру, предположив, что он, скорее всего, связан с его выступлениями в защиту НТВ, участием в «Гласе народа», а также с интервью с господином Шредером. Такой же точки зрения придерживается и Сергей Пархоменко. «Возможно, прокурорских работников интересуют те качества Алексея Венедиктова и меня самого, которые проявились в недавних эфирах НТВ, на митингах. Что касается Венедиктова, то те же качества Алексея проявились и в ходе интервью, которое он взял у Герхарда Шредера».

Елена Рыковцева: «КоммерсантЪ», 12 мая 2001 года, заголовок «Ведущая «Эхо Москвы» дала интервью следователю Генпрокуратуры».

Диктор: «Вчера ведущая «Эха Москвы» Ольга Бычкова объясняла следователям, почему в прямом эфире радиостанции оказался адвокат Андрей Боровков, защищающий главного фигуранта дела «Аэрофлота» Николая Глушкова. Выступая 18 апреля 2001 года в программе радиостанции «Эхо Москвы», адвокат Боровков опроверг утверждения руководителей Генпрокуратуры о том, что его подзащитный пытался сбежать из Гематологического центра, где он находился на лечении. Защитник настаивал, что обвинение Николая Глушкова в побеге – грубая «провокация правоохранительных органов». Допрос продолжался всего около часа. По словам госпожи Бычковой, следователя интересовали обстоятельства появления в прямом эфире адвоката. Выйдя из Генпрокуратуры, Ольга Бычкова предположила, что «если так пойдет и дальше, то следующие повестки на допрос прокуроры направят радиослушателям «Эха Москвы».

Елена Рыковцева: Матвей, я хочу спросить о ваших тогдашних ощущениях. Было такое, что завтра и за вами... Пришли за Ганапольским, пришли за Бычковой, за Венедиктовым. Каково это было - жить на баррикадах? Был ведь период тяжелый, страшный.

Матвей Ганапольский: Лена, я бы не употреблял «жить на баррикадах». Реальные люди были на баррикадах, и реальные люди, мы знаем, погибли, и, к сожалению великому, «благодарные потомки» не ходят на их могилы, это что касается путча 91-го года.
А что касается того, что вы сейчас сказали. Мне один раз было страшно. Когда у нас студия была возле Кремля, на Никитской, то там была маленькая комната, в которой было душно. И если ты сидишь лицом к пульту, то сзади находится штора на окне. И окно было всегда открыто, потому что душно, а тогда кондиционеров хороших не было, они гудели, мы их выключали, потому что шум шел в эфир. И когда был путч, я сижу, и какая-то подозрительная тишина, я как раз вел какой-то отрезок эфира. И я вдруг подумал: «Да черт его знает! Во дворе сзади меня - крыша какого-то сарая, и туда может зайти какой-то человек и выстрелить мне в спину». А было душно. И я просто закрыл штору. У нас был звукорежиссер Андрюша Головачев, который крепко выпивал, но зато был человеком остроумным, и чем больше выпьет, тем смешнее. И он сказал: «Да, это, конечно, сильно помогает! Наверное, эта штора бронированная». И когда он сказал эту фразу, я понял: вот как кирпич - будет так, как будет.
И что касается того, что вы читали, что Венедиктова – туда, Бычкову – сюда. Это к вопросу о том, чему научилась власть. Власть, когда «бабла» было много, это мое субъективное мнение, за себя говорю, они чего-то себе позволяли. А сейчас, мне кажется, главное, чему они научились, да их просто жизнь заставила, - они вдруг вспомнили, что «Эху Москвы» 20 лет, и поэтому если ты кого-то куда-то таскаешь с «Эха Москвы», то не его позоришь и не его подставляешь, а сам себя позоришь, потому что ты – никто. А «Эхо Москвы» - это станция – плохие ведущие или хорошие, хорошие новости - плохие новости, профессионально - менее профессионально, – всего лишь 20 лет работает. Поэтому меньше пальчики завивать наверху и меньше водить людей на допросы и устраивать комедии с проверкой Пенсионного фонда. Ну а чтобы быть честным журналистом, скажу, что, конечно, Венедиктов наворовал денег из Пенсионного фонда, безусловно. У меня подтверждающих документов нет...

Елена Рыковцева: Но делился хотя бы?
Матвей Ганапольский: Я вас умоляю! Он расчесал бороду на две стороны... Как Жириновский говорит: «Все подонки, кроме меня».

Елена Рыковцева: Про розыгрыши чуть позже. Мне хотелось бы познакомить вас еще с несколькими публикациями, тот же 2001 год. Это была такая эпоха в жизни радио, когда они пытались стать собственниками своей радиостанции.
Итак, 22 мая 2001 года, «КоммерсантЪ», «Журналисты «Эха Москвы» станут медиамагнатами».

Диктор: «Вчера стало известно, что журналисты радио «Эхо Москвы» достигли предварительных договоренностей с «Газпром-медиа» и Владимиром Гусинским о покупке контрольного пакета акций радиостанции. Эту информацию подтвердил и Алексей Венедиктов, который ведет переговоры в Израиле (там сейчас находится Владимир Гусинский). По его словам, «осталось лишь согласовать многочисленные детали».

Елена Рыковцева: 6 июля, заголовок «Из «Эха Москвы» уволились пять заместителей главного редактора. «Эхо Москвы» давит на мягкотелое руководство».

Диктор: «Вчера сразу пять заместителей главного редактора радиостанции «Эхо Москвы» и еще 12 журналистов подали заявления об увольнении. Они считают, что после принятого в среду Мосгорсудом решения о передаче контрольных пакетов акций компаний «Медиа-Моста» (в том числе «Эха Москвы») в собственность «Газпрому» радиостанция будет национализирована. Это означает, что радиостанция в своем нынешнем виде прекращает существование.
После состоявшегося накануне вечером в офисе «Эха Москвы» собрания журналистского коллектива заявления об уходе подали пять замов Алексея Венедиктова: первый заместитель главного редактора Сергей Бунтман, директор службы информации Владимир Варфоломеев, директор по маркетингу Ирина Цвей, заместитель главного редактора Марина Королева и заместитель главного редактора по региональному вещанию Татьяна Щеглова. Об уходе на тех же условиях заявил и обозреватель Андрей Черкизов.
Господин Венедиктов отставку своих коллег назвал «преждевременной и несвоевременной» и попросил всех в течение двух недель исполнять свои обязанности. Кроме того, господин Венедиктов сказал, что вчера к нему принесли заявления еще 12 журналистов, но он их не принял. «За две недели я обещал коллективу попытаться найти какие-то варианты, которые устроили бы всех журналистов», - сказал «Коммерсанту» Венедиктов. – Но если в реестр акционеров будут внесены изменения и «Газпром» вступит в права основного акционера, я уйду вместе со всеми». Сотрудники радиостанции призвали господина Венедиктова покончить с мягкотелостью и завершить наконец переговоры подписанием полноценного договора о купле-продаже с указанием точных сроков его исполнения».

Елена Рыковцева: 11 июля 2001 года, «Эхо Москвы» дарят Борису Немцову».

Диктор: «Вчера компания «Газпром-медиа» отказалась от обязательства продать коллективу «Эха Москвы» 9,5% акций и предложила лидеру СПС Борису Немцову принять в дар такое количество акций радиостанции, «которого было бы достаточно, чтобы «Газпром-медиа» не стал контролирующим акционером». Поводом для демарша стал выход «Эха Москвы» из оргкомитета международной конференции «Свобода прессы-2001», которая должна была начаться в пятницу».

Елена Рыковцева: В этом же номере «КоммерсантЪ» публикует заявление Альфреда Коха, в котором он говорит все, что думает об этой радиостанции, под заголовком «Интересы кучки интриганов невозможно спрятать за ширму высоких ценностей».

Диктор: «Из заявления гендиректора «Газпром-Медиа» Альфреда Коха: Компания «Газпром-Медиа» сообщает о своем отказе от участия в работе оргкомитета международной конференции «Свобода прессы-2001» в связи с выходом из состава оргкомитета одного из участников - радиостанции «Эхо Москвы». Оказалось, что люди, которые присвоили себе монополию на защиту свободы слова, не готовы к публичному диалогу. Оказалось, этим людям ближе советский стиль односторонних и безапелляционных заявлений, чем цивилизованные дебаты. Наверное, это и неудивительно, поскольку многие из нынешних «защитников гласности» - выходцы из комсомольской и райкомовской среды. Что ж, радуйтесь, господа профессиональные «защитники» свободы. Конференция сорвана. Наши оппоненты избежали диалога, в котором они выглядели бы очень бледно. В этом диалоге стало бы очевидно то, что и сейчас многим понятно: шкурные, узкокорпоративные интересы кучки интриганов невозможно спрятать за ширму высоких ценностей. В обстановке шантажа и истерики, когда руководство радиостанции увязывает проблему свободы слова с решением имущественного вопроса, компания «Газпром-Медиа» считает нецелесообразным проведение конференции на тему свободы прессы».

Елена Рыковцева: Дальше просто перечислим, что было. 12 июля: «Борис Немцов ищет людей с незапятнанной репутацией»: «Лидер «Союза правых сил» объявил о намерении передать предложенные ему компанией «Газпром-медиа» акции «Эха Москвы» «общественному совету из людей с незапятнанной репутацией». Потом появился Евгений Ясин во всей этой истории, и вроде бы, было принято решение ему передать пакет этих акций. И когда спросили Коха, почему он пошел на уступки коллективу «Эха Москвы», он сказал «Коммерсанту»: «Надоел этот крик. Венедиктов орет дурным голосом. Зачем мне все это?». Потом была заметка «Эхо Москвы» раздваивается», потому что на всякий случай нужно было «запасной аэродром» создавать – и создали «Радио Арсенал». Потом была заметка «Алексей Венедиктов может уйти с «Эха Москвы», потому что его не устроил состав совета директоров, предложенный «Газпром-медиа». Была даже такая публикация 19 апреля 2002 года, что Владимир Кулистиков перешел с НТВ на ВГТРК, и его место на НТВ может занять Алексей Венедиктов. Заголовок от 1 июля 2002 года: «Алексей Венедиктов снова остался на «Эхе Москвы»: «На этот раз сроки своего пребывания на посту главного редактора «Эха Москвы» господин Венедиктов ограничил декабрем: «Если до конца года «Газпром» не решит проблему с продажей акций, мы уйдем».
Алексей, я хочу, чтобы вы подвели итог под историей попыток «Эхо Москвы» стать собственником своего радио. Что вы думаете о том периоде, и о том, чья сейчас эта собственность.

Алексей Венедиктов: Моя задача заключается не в собственности, а в том, чтобы редакционная политика «Эхо Москвы» была независима от собственника.
Елена Рыковцева: Но это увязанные вещи, на самом деле.
Алексей Венедиктов: Тем не менее, собственники у нас менялись. У нас была ситуация, когда контрольным пакетом владел Гарри Каспаров до 1994 года. Затем был Владимир Гусинский до 2000 года. А сейчас «Газпром-медиа». Сильно изменилась редакционная политика? Не сильно.

Елена Рыковцева: А чего ж вы тогда переживали?
Алексей Венедиктов: А потому что в тот момент было давление на нас. И в этом случае мы били по рукам, которые пытались этот инструмент повернуть. Дело не в самом инструменте, а в руках.

Елена Рыковцева: А в какой момент инструмент давления перестал быть таковым? Что за новые «чистые руки» объявились?
Алексей Венедиктов: Нам удалось отстоять позицию самую главную в Уставе: редакционную политику определяет главный редактор. Точка. Потому что новые собственники хотели это изменить. И имея контрольный пакет, на акционерном собрании они могли это сделать. Я обращаю ваше внимание: до сих пор в совете директоров «Эхо Москвы» ни у кого нет большинства. Хотя «Газпром» владеет 66% акций, представителей «Газпрома» в совете директоров «Эхо Москвы» 4 из 9. Это договоренности 2001 года, и они соблюдаются. Мы договорились о паритете. У нас ни у кого нет большинства в совете директоров. В совет директоров входит независимый директор, в частности, Евгений Ясин, вами упомянутый. У нас главный надзирающий орган – совет директоров – составлен на компромиссной основе. И с этого момента, как мы договорились об этом, уже редакционная политика «Эхо Москвы» не могла претерпеть изменений без того, чтобы заново не изменить Устав. Поэтому мы вполне продолжаем себя чувствовать комфортно. И спасибо всем нашим акционерам, от Гарри Каспарова до Алексея Миллера, что они не вмешивались и не вмешиваются в нашу редакционную политику, потому что так прописано в Уставе.

Елена Рыковцева: То есть все-таки зависимость от человеческого фактора, конечно же, есть.
Алексей Венедиктов: Безусловно.

Елена Рыковцева: Сейчас такие люди, а потом придут другие на это же собственничество, и бог знает, что будет дальше. Но будем надеяться, что все будет хорошо.
Матвей Ганапольский: Нет, совсем не так, а ровно наоборот. Конечно, я не могу трактовать то, что Леша сейчас говорит, но для меня, например, на «Эхо» переломный момент был, когда мы поняли, что после НТВ грохают нас, и после этого была сделана простая вещь, которая раз и навсегда, виртуально говоря (Леша избегает подобных слов), поставила власть на колени. Они сейчас ничего не могут, каким бы пакетом они ни владели. Потому что в любой момент 125 человек, не важно – 100, 70, во всяком случае, я знаю кто, подадут заявления об увольнении. И «Эхо Москвы» не останется, оно пойдет туда, где есть микрофон. Понимаешь? Простая вещь. «Эхо Москвы» грохнуть невозможно, потому что это - люди. Это не телевидение с аппаратурой, с тем, с этим. Это – люди и их позиция, это – мировоззрение. Поэтому придут и скажут: «Вот мы силовым образом чего-то переписали, отныне у вас новый директор, новый главный редактор». Я лично скажу: «Замечательно! Флаг вам в руки. Где здесь соседняя комната?». Как история с «Арсеналом». Там еще вопрос, кто кого развел. Мы сделали «Арсенал» - и они поняли, что они останутся с надписью «Эхо Москвы», а все просто повернут ручку и перейдут на другую частоту. Поэтому не надо выдавать, что они боги и цари. Никакие не боги и не цари, они ничего не сделают.

Елена Рыковцева: Я действительно очень рада, что есть люди и что вы можете расписаться за все 170 человек, что они так поступят. Когда случилась история с НТВ, тоже казалось: вот они все сейчас снимутся и уйдут. Но вы помните, что ушли не все.
Матвей Ганапольский: А я что, про них говорю?

Елена Рыковцева: Нет, не про них, про вас. Вот и слава богу.
Матвей Ганапольский: Потому что НТВ – там звездный коллектив, и Бог им судья.

Елена Рыковцева: А у вас просто коллектив?
Матвей Ганапольский: А у нас просто люди ходят на работу и делают свое дело. И этим я горжусь, и горжусь за своих коллег.

Елена Рыковцева: Наргиз, вы – часть юной, молодой истории радио «Эхо Москвы»...
Наргиз Асадова: Было очень интересно слушать ретроспективу, потому что 2000 год, 2001 год, а я еще была студенткой и мечтала быть журналисткой.

Елена Рыковцева: Вы сейчас послушали, например, заявление Коха, вы интонации и лексику услышали. Это относится непосредственно к вашей работе. Вы ведь блоги выставляете на сайте «Эха»...
Наргиз Асадова: В частности, да.

Елена Рыковцева: ...что дает огромный приток посетителей сайта, это популярная «частность». И как-то получается, что Кох такие гадкие слова говорил, а слово вы ему сейчас предоставляете, и он на равных может публиковаться в блоге. Владимир Соловьев такое нес на радио «Эхо Москвы» на своем «Серебряном дожде», такую гадость, никакой Кох не сравнится - он у вас «висит» в блогах на видном месте, и вы ему даете эту трибуну, рекламу. Почему вы их прощаете? Какая-то христова позиция у вас по отношению к таким людям.
Наргиз Асадова: Ничего подобного! Нет никаких личных отношений. Мы просто эксплуатируем человека. Потому что если этот человек приносит нам клики, значит, он приносит нам деньги. Может быть, он сам того не подозревает, но он работает на нас.

Елена Рыковцева: Вы считаете, что он вам клики, а я-то считаю, что вы ему клики. И вы его облагораживаете тем, что этот человек на вашем сайте, вы его прощаете, вы его приподнимаете немножко. А я считаю, что это почетная трибуна – радио «Эхо Москвы».
Наргиз Асадова: Мы выбираем только те посты, которые нам кажутся интересными и потенциально «кликабельными». Абсолютно ничего личного. И сайт, как и сама радиостанция, такую же политику исповедует: должен быть супермаркет. Вам не нравится лакрица, а есть люди, их немного, которым очень нравится, поэтому она у нас должна быть.

Елена Рыковцева: То есть порога брезгливости никакого, лишь бы он был популярным, и даже если это гадость в 25-ой степени, вы все равно его поставите, если он приносит вам клики. Никаких моральных ограничений нет для вас?
Наргиз Асадова: Мы поставим несколько точек зрения на одну и ту же проблему, на один и тот же вопрос.

Елена Рыковцева: Но он у вас все равно будет «висеть» с портретиком?
Наргиз Асадова: Конечно. Если это сущностная история, не просто «словесный понос» или что-то в этом роде, то - да. А почему нет?

Елена Рыковцева: А что, «словесный понос» тоже приносит клики. И такие популярные «поносы» бывают!..
Наргиз Асадова: Мы стараемся все-таки выбирать сущностные вещи.

Матвей Ганапольский: Наверное, тут Лешка должен сказать. У нас с Лешей, например, было несколько разговоров, и не по поводу Соловьева, а просто некоторые товарищи, которые нам совсем не товарищи. Но Наргиз сейчас сказала очень верную вещь. Ведь посты вот таких людей, которым кто-то бы не подал руку и так далее, они всегда обладают двумя характеристиками, опять же на мой взгляд. Первое: они либо информационные, либо они отражают точку зрения на события. Там нет такого, что вылил ушат дерьма на кого-то, и мы делаем «перепост». Например, даже Жириновский. Есть Жириновский, который высказывает свою точку зрения: «Вот надо сделать то-то и то-то». Вот если он говорит «надо сделать то-то и то-то», то внизу пойдут комментарии: «Он прав. Он неправ». Каждый человек, так или иначе, высказывает свою точку зрения на события.

Наргиз Асадова: Напишут блогеры, завяжется дискуссия.
Матвей Ганапольский: А кому «Эхо Москвы» подает руку или не подает руку в виртуальном смысле, это, я думаю, должен сказать Венедиктов.

Елена Рыковцева: Алексей, существует ли персона известная, раскрученная, популярная, ну, не ваш бывший товарищ по школе, которую вы никогда не позовете в эфир радио «Эхо Москвы», существуют ли такие люди?
Алексей Венедиктов: Я думаю, что мы фашистам не будем давать слово, то есть людям, которые призывают к тому, что было осуждено в Нюрнберге.

Елена Рыковцева: Но это Уголовный кодекс.
Алексей Венедиктов: И это известные люди. Там есть генерал Макашов. Конечно, когда и если генерала Макашова посадят, его адвокат, безусловно, будет у нас в эфире, тут даже сомнений нет. Значит, мы не будем давать трибуну фашистам, точка. Люди подают руки в личном общении, а в профессиональном общении я так вопрос даже не рассматриваю. Как хирургу, когда приносят тело раненого человека, он не скажет: «Это бандит, который брал вчера Сбербанк? Я не буду вынимать пулю. Или это педофил? Я не буду вынимать пулю, потому что он педофил». Это непрофессиональное поведение.

Елена Рыковцева: Я про фашистов понимаю, что это просто требование закона «О СМИ» - не предоставлять трибуну. Но другое дело, кого считать фашистом. Вы помните «галерею фашистов» на Селигере...
Матвей Ганапольский: Если меня ранят, он поможет мне.

Елена Рыковцева: Другое дело, что у «нашистов» одни «фашисты», а у вас свои «фашисты». Я боюсь, что фашисты в стране разные, для каждого – свои.
Алексей Венедиктов: А у нас свои фашисты, определенные приговором Нюрнбергского трибунала. И в стране, и на радиостанции «Эхо Москвы» есть документ, который называется «Приговор Нюрнбергского трибунала». Вот тех людей, которые должны были бы висеть рядом с этими подонками в 45-ом или в 46-ом году, мы звать не будем.

Елена Рыковцева: А кроме Макашова, никого нельзя назвать? Просто интересно.
Алексей Венедиктов: Баркашов.

Елена Рыковцева: Понятно. То есть две персоны нон грата.
Матвей Ганапольский: Леша сказал интересную вещь. Люди ведь... их можно позорить, но зачем? Гласность, которая даже сейчас существует везде, заставляет людей позориться самим. Вот вы сейчас прочитали замечательные слова об ужасном «Эхо Москвы» Альфреда Коха. И например, Альфред Кох что-то делает на «Эхе», ну, условный Альфред Кох. И внизу - тысячи сообщений: «Почему его пустили на «Эхо Москвы», ведь...». А вот дальше происходит самое интересное. «Вот «перепост» того, что он сказал, когда «Эхо Москвы» закрывали». То есть нам не надо этих людей опускать, просто клепки какой-то не хватает, и они позорятся прямо на сайте сами. Есть некоторые люди, которые должны позвонить на «Эхо» и сказать: «Ребята, я вас очень прошу, пожалуйста, не делайте «перепост» того, что я пишу». А они не звонят. Они не понимают, что это не доска почета, а доска позора с одновременным зарабатыванием кликов и денег для радиостанции «Эхо Москвы». Welcome, ребята! Всех зовем сюда.

Наргиз Асадова: И еще интересный момент, на мой взгляд. Если человек ругал «Эхо», ругал Венедиктова и так далее, а потом его уволили с работы. Кто дал ему эфир? Только «Эхо». И так происходит из раза в раз. И мне кажется, что для этих людей, для этих чиновников, которые не понимают сути журналистики, это говорит о том, что такое журналистика. Не должно быть двойных стандартов, не должно быть вкусовщины.
Матвей Ганапольский: Лидер «Наших» Якеменко...

Елена Рыковцева: Бывший лидер «Наших». Учредитель.
Матвей Ганапольский: Не важно. Сейчас министр, переминистр, все равно лидер «Наших». Я же его предупредил в эфире, я сказал: «Когда тебя вышвырнут, ты к нам придешь».
Наргиз Асадова: «Единственное место, где тебя примут и дадут тебе эфир».
Матвей Ганапольский: Поэтому, ребята, не плюйте в колодец. Или плюйте, все равно, но не забудьте наш адрес.

Елена Рыковцева: У нас очень свободное радио, «Свобода», мы никогда свои эфиры предварительно не согласовываем ни с кем. Был единственный раз за 10 лет моей работы на Радио Свобода, когда я решила согласовать начало своей программы с руководством. Это был момент самоцензуры, и потом, как оказалось, цензуры. Я отправила начало своей программы Петру Вайлю. Это было 31 марта, накануне 1 апреля, а 1 апреля ко мне в эфир должен был прийти Матвей Ганапольский, это было несколько лет назад. Начало было таким: «Сегодня ночью стало известно, что совет по управлению вещанием Соединенных Штатов Америки и руководство «Газпром-медиа» подписали соглашение об объединении двух радиостанций - «Радио Свобода» и «Эхо Москвы». Новая станция станет называться «Эхо Свободы». И в рамках этого нового проекта у нас сегодня первый совместный эфир с Матвеем Ганапольским». И я отправила это начало Пете Вайлю, а он сказал: «Ленка, ты понимаешь, конечно, пять человек посмеются, но 95% не поймут, завалят нас письмами, и мы замучаемся потом все это объяснять, да еще и переводить на английский язык».

Матвей Ганапольский: Венедиктов, ты знаешь, какие у них тут офисы? Я бы выгнал их отсюда к чертовой матери.
Алексей Венедиктов: Матвей, от нас управляющим директором будет Ринат Валиулин.

Елена Рыковцева: Уже берем!
Матвей Ганапольский: Надо Путину и Медведеву чего-то написать, что они антироссийские и так далее.
Алексей Венедиктов: Уже пишу.
Матвей Ганапольский: Потому что тут кондиционеры, лампы...
Алексей Венедиктов: Лампы?!..

Елена Рыковцева: Значит, радио «Эхо Москвы» работает при свечах, уважаемые слушатели Радио Свобода. Лариса Дмитриевна, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. У меня вопрос к Матвею Юрьевичу. Я слушала передачу о сотрудниках, и Матвей Юрьевич там употребил, что он советует не уходить с радио «Эхо Москвы» некоторым сотрудникам. Но, допустим, есть девушка, у нее нет отца, ей же надо думать. И потом не принимают. Как это? Вы же люди очень благополучные, чего там говорить.

Матвей Ганапольский: Лариса Дмитриевна, вы хоть сами поняли, что вы сейчас сказали? Честно говоря, без обид, я не понял. Вы имеете в виду, что люди уходят, а потом их берут обратно, или что?
Слушатель: Наоборот, не берут.
Матвей Ганапольский: Кого не взяли?
Слушатель: Ну, я слышала...
Матвей Ганапольский: Вот эта блондинка или брюнетка, а может быть, рыжая. Спасибо вам большое. Кого берут, кого не берут – это вопрос не ко мне, а вопрос к главному редактору. Она говорит, что тот, кто уходит... злобный кровопийца Венедиктов не берет обратно. Ты их берешь обратно или не берешь?
Алексей Венедиктов: Я тебя-то взял.
Матвей Ганапольский: Это я тебя взял. Ты просто не знаешь, куда я ходил, чтобы тебя оставили. Ты успокойся там вообще.

Елена Рыковцева: Федор из Санкт-Петербурга, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Мне кажется, что сегодня опять некоторое лукавство. Во-первых, я поздравляю, конечно, коллектив «Эхо». Там работают ярчайшие, сильнейшие, талантливейшие журналисты. Но у меня все-таки очень много вопросов к главному редактору. Вы посмотрите, сколько передач закрыто, в последние годы усилилась жесточайшая цензура. Господин Венедиктов, по мнению многих, бегает все время в Кремль, какие-то там «цэушки» ему дают: кого пускать, кого не пускать. Это же ужасно.

Матвей Ганапольский: Правда. Лешка, я тебе говорил: «Выходи через задние двери из Кремля».
Елена Рыковцева: Во-первых, Матвей не только сказал, но и написал об этом в «Московском комсомольце» вчера, как бы в шутку. Написал Ганапольский, что все-таки сидит Венедиктов на «кремлевском» телефоне и дают ему ЦУ оттуда, и ругаются за некоторые...
Алексей Венедиктов: У меня нет кремлевского телефона.
Елена Рыковцева: Но он написал, что есть.
Алексей Венедиктов: А он соврал, как обычно. Он же врет все время. Он вам врет, мне врет.

Елена Рыковцева: Алексей, давление усилилось? Федору ответьте.
Алексей Венедиктов: Федор не спросил про давление, а Федор соврал, когда сказал, что я бегаю в Кремль. Во-первых, я человек старый и бегать не могу. Во-вторых, я встречаюсь с людьми далеко не в Кремле. Федор сидит и знает, сколько...

Елена Рыковцева: Может быть, условный Кремль он имел в виду.
Алексей Венедиктов: Меня надо судить по редакционной политике, не по тому, с кем я встречаюсь, и что я пью, с кем я пью, а что в эфире есть и, пожалуй, чего нет. Вот если есть претензии конкретно к редакционной политике... Вот тут упомянули, что Новодворская была на год отстранена, правда, не упомянули о том, что она вернулась через месяц, и месяца не было, а затем в течение следующего месяца была три раза, после того, как извинилась. А если бы не извинилась...

Елена Рыковцева: Нет-нет, она не извинилась.
Алексей Венедиктов: Она сказала, что «я не считаю Басаева демократом». Не надо, Лена! Если вы считаете, что она не извинилась, я ее больше не пущу в эфир. Понятно, да? Она извинилась публично и сказала, что ее неправильно поняли, что Басаев не демократ. Это и есть извинение. Если вы возьмете стенограмму, вы увидите, что Басаев демократом у нее был.

Елена Рыковцева: Вы называете это извинением, а я называю это коррекцией. Она сказала, что «вы неправильно поняли».
Алексей Венедиктов: Хорошо, она скорректировала, но никакого годичного отлучения от «Эхо» не было. Это лукавство. Как и лукавство то, что сказал Федор. Судите по тому, что есть в эфире, и чего нет в эфире, кто приходит в эфир, кто не приходит в эфир. А мало ли кого я люблю, кого не люблю, с кем я пью и с кем я сплю. Это не вопрос Федора.

Елена Рыковцева: Владимир из Воронежа, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я хотел бы своим ощущением поделиться. У нас, конечно, в провинции самого «Эхо Москвы» не слышно, но Радио Свобода я слушаю уже 50 лет, и естественно, создалось впечатление, что это относительно интеллигентная станция. А вот в передачах, типа вашей же, когда есть диалог непосредственный, то есть неподготовленные передачи, а диалоги со звонящими на станцию, более-менее сразу можно понять, что это за человек.
Елена Рыковцева: Владимир, вы же не слушаете «Эхо», чего вы позвонили-то, я не могу сообразить.
Слушатель: И несколько раз, когда на вашу передачу «Час прессы» попадал Матвей Ганапольский, создалось впечатление, что это... была фраза в свое время «человек с большой буквы», а Матвей Ганапольский – это хам с большой буквы, с огромной буквы хам.

Елена Рыковцева: Владимир, это ужасно некрасиво. Мы отключаем вас от эфира. У людей юбилей, праздник...
Алексей Венедиктов: Я не понимаю, что такое «интеллигентное радио». Радио должно быть профессиональным. Когда нам говорят: «Мы считаем вас интеллигентным радио (или неинтеллигентным)», - ну, считайте. Наш вопрос профессиональный или непрофессиональный. А вопрос того, кто хам... когда человек другого публично в эфире называет хамом, он, конечно, «пример для подражания».

Елена Рыковцева: Это бесконечно огорчает, потому что вообще нельзя в праздник таких вещей говорить.
Алексей Венедиктов: А Матвей хам, я сертифицирую. Да, он хам. И чего? Матвей, ты хам?
Матвей Ганапольский: И этим я горжусь.
Алексей Венедиктов: Молодец!

Елена Рыковцева: Геннадий из Кингиссепа, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. НТВ удалось раздавить, «Эхо Москвы» - нет. И чем, в первую очередь, я вас и поздравляю. Ну и с 20-летием, конечно, тоже. «Эхо Москвы» - это истинный островок свободы, свое лицо и профессионализм.
Елена Рыковцева: Геннадий, он вас изменил, этот островок, как-то, ваш корабль сдвинул?
Слушатель: Конечно. Я вообще приверженец истинной демократии, ну, не такой, какая у нас сейчас. А вот пожелание... Не у всех есть возможность в Интернете слушать «Эхо Москвы». И хотелось бы, чтобы «Эхо Москвы» можно было слушать и по мобильному телефону.

Елена Рыковцева: По мобильному телефону «Новости» можно слушать. Можно набрать номер и «Новости» слушать.
Наргиз Асадова: Не только. Сейчас есть один проект, над которым мы работаем. Не знаю, насколько он у нас получится. Есть аппликации в iPhone, и мы задумались о том, чтобы сделать такую аппликацию для «Эха Москвы», и тоже можно будет слушать, но только, к сожалению, через iPhone.

Елена Рыковцева: Ну, iPhone – это не самое популярное средство коммуникации. Роза пишет: «От всей души поздравляем наше любимое радио «Эхо Москвы»! «Эхо Москвы» - действительно глоток свободы. Но за последнее время очень мало стало этих «глотков». Тяжело Венедиктову», - грустит Роза.
«В Удмуртии нет «Эхо». Раньше было в Ижевске, а сейчас нет».
«Очень люблю «Эхо» и очень люблю Радио Свобода. Информацию слушаю только по радио», - пишет Алла Павловна.
«Когда задаешь вашим обозревателям вопрос, обычно никогда не получаешь ответа», - пишет Лариса Дмитриевна. А каким обозревателям...
Матвей Ганапольский: «Эховским».

Елена Рыковцева: Ирина из Санкт-Петербурга, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Дорогая, любимая редакция, я от всей души поздравляю с праздником! Я сожалею об одном, что я очень поздно... мне подарили ноутбук, что я не имела связи с вами. Вы эхо свободы. Я люблю Венедиктова, я люблю Ганапольского, люблю всех великих ваших журналистов! Они дали мне воздух. Я живу совсем другой жизнью, хочется жить и дышать, несмотря на то, что у нас в Петербурге света не было. Я выбросила телевизор на свалку, потому что там, кроме «Культуры», ничего нет, все продажные журналисты. А у вас – настоящие, любящие Россию.

Елена Рыковцева: Ирина, эту оду, я уверена, они напечатают большими буквами и повесят...
Матвей Ганапольский: А кто текст писал?

Елена Рыковцева: Ирине? Не я. Вы на меня намекаете, что я езжу по всей стране и тексты раздаю своим слушателям?
Наргиз Асадова: У нее же есть ноутбук, можно послать по «e-mail».
Матвей Ганапольский: К сожалению, на «Эхо» много недостатков. В частности, редко позвонит вот так слушатель и скажет такие слова.

Елена Рыковцева: Вот в чем между нами разница: вас любят, но признаваться в любви могут только в нашем эфире.
Матвей Ганапольский: Мы, наверное, на «Радио России» будем ходить, и там нам будут говорить всякие комплименты.

Елена Рыковцева: Алексей, вы любите своих слушателей?
Алексей Венедиктов: Обожаю!
Елена Рыковцева: Честно?
Алексей Венедиктов: Особенно – кушать.

Елена Рыковцева: Матвей, а вы еще способны на любовь к слушателям?
Алексей Венедиктов: Я не люблю своих слушателей. Я их обслуживаю информацией и дискуссией.

Елена Рыковцева: Ответ принят. Матвей?
Матвей Ганапольский: У меня нет любви к слушателям или ненависти. В своих передачах я стараюсь поднимать вопросы, которые радиослушатели стараются не решать, сидя на кухне. А я их призываю решать эти вопросы.

Елена Рыковцева: Наргиз, что вы скажете о ваших слушателях? Есть ли у вас в душе тепло к ним?
Наргиз Асадова: Количество прямых эфиров на «Эхо Москвы» у меня сокращается, потому что растет нагрузка в интернет-проектах и так далее. У меня есть часть - интернетовская аудитория, и это специфика своя, а часть – эфирная аудитория.

Елена Рыковцева: Как к радио-аудитории вы относитесь?
Наргиз Асадова: Конечно же, я их люблю! Кто-то же должен их любить.

Елена Рыковцева: Господи, я добилась, наконец, что один из сотрудников радио «Эхо Москвы», из присутствующих в эфире, любит своих слушателей. Поздравляем, коллеги! И на этом завершаем программу «Час прессы».