Оптимизация по-тюремному

Текст: Михаил Данилович

Насилие над сверстниками, грабежи и побеги за последние несколько месяцев стали обычным явлением в закрытой очёрской спецшколе.

В прошлом году краевое агентство по управлению госучреждениями закрыло «нерентабельное» профучилище в Кизеле, тоже закрытого типа. Заметим – несмотря на протесты ребят и педагогов. Дети и сотрудники оттуда переехали в Очёр. Но ужиться вместе не получается: чем дальше – тем больше проблем.

В Очёрском учреждении находятся дети, совершившие правонарушения. В начале августа после анонимного сигнала в школу приехал уполномоченный по правам ребёнка Павел Миков. Он обнаружил, что половина из учащихся находится в бегах. Общая обстановка напоминала анархию: сотрудники не контролировали, что делают дети.

УНИЗИЛ ВОСПИТАТЕЛЯ – ПОЛУЧИЛ ПООЩРЕНИЕ
Вот несколько примеров. «31 мая, – говорит уполномоченный, – один из воспитанников совершил гнуснейший поступок: перед воспитателем, женщиной, снял штаны и начал трясти половым органом, скабрезно выражаясь. Что делает администрация школы – через неделю поощряет этого воспитанника путём отпуска его на каникулы домой к родителям».

Нарушитель, меж тем, продолжает делать что хочет. «Он чёрным маркером исписал в школе всё, что можно исписать, – продолжает Павел Миков. – Везде оставил свои автографы: на мебели, стенах, картинах». Наследил даже в административном корпусе.

«29 июня в центре города Очёра учитель истории этого учреждения обнаружил без сопровождения взрослых двух воспитанников школы, – продолжает уполномоченный. – Результаты проведённого служебного расследования показали, что этих воспитанников без наличия на то полномочий выпустил за территорию школы заведующий мастерскими». Тот пояснил, что таким образом поощрил учащихся.

Вот и получается: одни наказывают – другие поощряют, одни отпускают – другие ловят.

ПРОГОЛОДАЛСЯ И ОГРАБИЛ СТОЛОВУЮ
«Как правило, некоторые воспитанники такого рода учреждений просто шантажируют сотрудников, которые когда-то совершили неправильные действия, – подчёркивает Миков. – Например, пронесли кому-то сигареты или алкоголь».

Именно такой сотрудник (или сотрудники), скорее всего, работает в одной из смен охраны. К слову, большинство правонарушений совершается во время дежурства этой смены.

«В ночь с 15 на 16 июля трое воспитанников связали покрывала, простыни и перебросили их через четырёхметровый забор, – отмечает Миков. – Камера видеонаблюдения зафиксировала этот факт. Сотрудник режима, как он пишет в своей объяснительной, вышел на улицу, окрикнул воспитанников, начал свистеть, требовать, чтобы они вернулись назад. Они не подчинились».

А тот, видно, не очень и хотел: после случившегося не нажал кнопку тревожной сигнализации, хотя должен был. «Затем дежурному по смене позвонили из отдела внутренних дел, – продолжает Миков. – Сказали, что один из воспитанников задержан и находится в состоянии алкогольного опьянения. Два других вернулись в спецшколу тем же путём и как ни в чём не бывало легли спать».

Вседозволенность толкает на самые разные преступления. «В 4 часа утра, как пишет воспитанник в своей объяснительной, он проснулся от чувства голода. И чтобы ему утолить это чувство, он из жилого помещения залез в склад столовой. Там он крадёт два килограмма сахара, килограмм яблок и две пачки дрожжей. Воспитанник пишет, что дрожжи он вернул обратно на кухню, а два килограмма сахара и килограмм яблок съел один».

Называется – «школа закрытого типа». Называется – «отбывают наказание».

ТАЙНАЯ КОМНАТА «ПАХАНОВ»
При тех же охранниках произошёл и последний побег, о котором нам известно. «В ночь на 19 июля двое воспитанников находились в медизоляторе, в разных комнатах. В вечернее время они разобрали стенку между этими комнатами. В 23:45 выставили стекло из рамы, отогнули железную решётку и выбрались наружу. В 5 утра было обнаружено, что их нет в изоляторе. Кстати, их не нашли до сих пор».

Кроме всего прочего, у администрации странные способы управления детьми. А именно – с помощью «привилегированных» воспитанников. «Некоторые дети пользуются индивидуальной посудой, которую они хранят у себя в тумбочках, – говорит Павел Миков. – Этот факт свидетельствует о жёсткой иерархии: есть «паханы», «авторитеты», а есть «опущенные», с которыми нельзя рядом находиться и из чьей посуды нельзя есть».

Комната «паханов» отличается от остальных. Там, в отличие от других помещений, висят шторки. Есть зеркала. А в шкафу, что интересно, нет задней стенки: «Я открыл этот шкаф, чтобы посмотреть, в каком состоянии у них находятся личные вещи, – вспоминает Миков. – А там – дыра. Я спросил у сопровождающего меня в это время директора, как так. Он с удивлением посмотрел на этот лаз. Потом ушёл к себе в кабинет, сославшись на срочные дела».

Лаз ведёт в соседнюю комнату, дверь которой сотрудники открыть не могут, потому что воспитанники сломали замок. «Чем они там занимались, какие ещё могли совершить преступления друг против друга? – удивляется Миков. – И почему-то это была единственная жилая комната, где отсутствовала система видеонаблюдения!»

ПРАВА УЧАЩИХСЯ – НА ПЕРВОМ МЕСТЕ?
До слияния с кизеловским училищем в очерской спецшколе многое было по-другому.

Тогда в Очёр приехали представители Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) Пермского края. Эта организация состоит из общественников и контролирует закрытые учреждения. Наблюдатели говорят, что многие вещи их тогда насторожили. «Мы отметили сохранение коллективного наказания, а это негуманно, – говорит директор Пермского регионального правозащитного центра Сергей Исаев. – Обратили внимание на то, что сотрудники публично унижают воспитанников».

Но ни уголовной иерархии, ни изуродованных стен, ни корыстных охранников, считает Исаев, тогда не было. Проблемы, уверен он, начались после слияния учреждений.
Учредитель школы – упомянутое выше агентство. Оно же было учредителем у Кизеловского специального профучилища (КСПУ). Мы отправили чиновникам вопрос, почему они соединили эти два заведения. Ждём ответ.

Известно, что учреждение в Кизеле было «недозаполнено». Год назад его сотрудники написали в редакцию сайта «УралПолит.ру»: «Сейчас в КСПУ содержится тридцать один воспитанник, хотя оно может принять сто человек».

Известно также, что коллектив КСПУ не хотел преобразований. «Это сложившийся коллектив трудных подростков, которые, пройдя адаптацию здесь, в другом месте получат новую психологическую травму, – писали сотрудники журналистам. – Все воспитанники категорически возражают против перевода их в другое учебное заведение подобного типа, угрожая побегом».

Оптимизаторы из агентства по управлению госучреждениями не дрогнули: проигнорировали точку зрения педагогов (хотя декларируют, что при реорганизациях слушают все заинтересованные стороны), не испугались угроз несовершеннолетних правонарушителей (права учащихся – якобы первое, на что агентство обращает внимание).
А родили нового монстра оптимизации.

«АРХИСЛОЖНАЯ ЗАДАЧА»
Так вышло, что воспитанники сдержали обещание: стали сбегать. Сотрудники из Очёра и Кизела не ужились вместе. А раз нет согласия наверху, что можно требовать от детей? Министр образования Николай Карпушин написал в своём блоге: «Руководители школы не смогли справиться с задачей совмещения контингентов двух спецшкол. Задача действительно была архисложной». Отсюда – и анархия, которая сейчас творится в школе.

Но вот вопрос – надо ли было сливать учреждения в одно? Ведь сразу было понятно, что ни к чему хорошему это не приведёт.

Примечательно, что сотрудников в школе – больше ста тридцати человек, т. е. втрое больше, чем ребят. Чем все они занимаются?

Примечательно и то, что реорганизацию проводило агентство по управлению госучреждениями, которое никакого отношения к образовательному процессу не имеет. Но проводило более чем уверенно.

Где был тогда Николай Карпушин, который сейчас в Интернете пишет про архисложную задачу соединения школ? Ведь агентство должно согласовывать с минобром реорганизации. Не согласовали? Или Карпушину тогда было не до этого, а сейчас он старается оправдаться?

«Учредитель поспешил с объединением двух школ, не дав возможности коллективу подготовиться к работе в новых условиях», – пишет Карпушин. Не пишет краевой министр только об одном – об ответственности, которую должны понести и минис­терство, и агентство за эксперименты над детьми. Пора уже.