Антипедофильское осеннее обострение

«Хуже коммунистов могут быть только антикоммунисты» - Не помню, кто сказал.

Люди, зацикленные на «борьбе с педофилами», по-моему, не менее больны душой, чем сами педофилы. Я именно о зацикленности, не о естественном возмущении и протесте против этих изуверских проявлений человеческой сексуальности (в животном мире такого нет – это плата именно за «человеческое в человеке»), я о превращении этой борьбы в навязчивую идею, в «дело жизни», в экзистенциальную миссию. Что нужно иметь в голове, какие нужно иметь представления об обществе и о себе, чтобы главным личным фронтом в борьбе со злом и несправедливостями мира избрать «борьбу с педофилами». Я не о родных и близких жертв педофилов, раздавленных ужасом этого горя и потому готовых на всё, я о тех добровольцах, которые с горящими глазами на возбуждённых лицах рыщут по интернету и улицам российских городов в поисках извращенцев.

Я посмотрел в интернете и по телевидению несколько интервью с волонтёрами-антипедофилами, их отчёты о проделанной работе и пропагандистские ролики, где борцы обличают людей, назначенных «кандидатами в педофилы». При просмотре роликов не покидало ощущение, что передо мной разворачиваются не «новые социальные практики», столь дорогие активистскому сердцу, а некая самодеятельная психотерапия, некая потребность в замещении, нашедшая выход в такой вот «социальной активности».

Некоторые борцы, обличая перед камерой педофилов, с таким удовольствием отдавались «педофильской лексике» и атрибутике, с таким смакованием произносили определённые слова и поигрывали фаллоимитаторами, что возникла гипотеза: для некоторых молодых мужчин «борьба с педофилами», по-видимому, стала единственно доступным способом легализации собственных сексуальных фантазий. Войдя в «движение», они получили возможность непосредственно и публично прикоснуться к сокровенной теме. Встав в ряды борцов, они на вполне «законных основаниях» попали в это запретное информационное поле, заполненное сексуальными соблазнами и образами беззащитных детей. Создавалось впечатление, что погоня за педофилами для самих борцов это как чтение порно-рассказов, как виртуальная порно-игра, но не постыдная и запретная, а, наоборот, даже общественно одобряемая.

Некие сексуальные комплексы в отношении детей живут в каждом мужчине. Это настолько очевидно, что женщины уже давно взяли эти мужские комплексы на вооружение: «женщина-подросток», «женщина-ребёнок», «женщина-мальчик», «женщина-девочка» - одни из самых распространённых имиджей и «тактик соблазнения», используемых женщинами в матримониальных целях. Но в обычной жизни, да ещё в традиционалистской культурной среде, которая по-прежнему доминирует во многих стратах российского общества, эти мужские «педофильские наклонности» вполне невинны, так как замурованы в глубинах подсознания, охраняются мощными табу «приличного человека» и информационными общественными запретами. Но неуёмная антипедофильская кампания расконсервировала тему для массового сознания, вынесла её на общественную поверхность и теперь масса мужчин с «проблемным либидо» включают её в арсенал своих «переживаний». ***В виденных мною роликах в глаза бросалась ещё одна поведенческая особенность «борцов с педофилами». Некоторым из них явно доставляло удовольствие унижать свои жертвы. Они откровенно издевались над «кандидатами в педофилы»: «разоблачёнными», растерянными, запуганными, застигнутыми на месте «мыслепреступления». Если в нормальном человеке лицезрение поверженного, униженного поражением врага вызывает жалость и побуждает к благородным поступкам, то «любителя помучить» это «сладкое зрелище» ещё больше распаляет – он унижает и унижает, мучает и мучает, вот-вот кипятком начнёт писать от удовольствия, а, может быть, и не кипятком.

Для таких волонтёров борьба с педофилами, со всей очевидностью, стала одной из форм санкционированной властями и обществом ненависти, разрешённым способом издеваться над людьми, причем, издеваться самым безопасным для себя образом, поскольку, как я понял, большинство «подозреваемых в педофилии» - люди субтильные. (Это как с нашими фашистами, предпочитающими кидаться на забитых вьетнамцев и таджиков, а не на накачанных чеченцев и дагов в итальянских костюмах и на джипах).

Я понимаю, что антипедофильское движение состоит не только из молодых людей с «проблемным либидо» и «стеснительных фашистов», но в глаза бросаются именно они. И тогда задача здоровых сил в этом движении – сделать всё возможное, чтобы избавляться от такого актива. Но я боюсь, что подобные движения могут развиваться в рамках только одной железной и давно известной, со времён фашистской Германии, социальной логики. Охота на педофилов, начавшись, рано или поздно распространится на гомосексуалистов, гастарбайтеров, цыган или кого там ещё объявят врагами нации. Атеистов? Либерастов? Хипстеров? Охота на людей – очень увлекательная вещь.

Если в стране появляются молодые люди, жаждущие собственными руками бороться с реальным общественным злом, но которым противно связываться с политикой и прочим официозом, тогда, может быть, бросить свои силы на борьбу с наркодилерами, полицейскими беспредельщиками, чёрными лесорубами, производителями бодяжной водки и поддельных лекарств, да мало ли ещё реальных злодеев в стране? Понятно, что с ними бороться сложнее и опасней, но и польза обществу была бы несоизмеримой в сравнении со странной борьбой с помощью провокаций с «подозреваемыми в педофильских желаниях».
***Трудно не заметить, что антипедофильская истерия оказалась очень на руку и нашим властям, которые с охотой подхватили эту «общественную озабоченность» как отличный отвлекающий фактор (в Перми находчивые полицейские впопыхах даже создали какое-то специальное антипедофильское подразделение). Ведь в сравнении с педофилами болтун-единороссовец, чиновник-вымогатель и беспредельствующий полицейский – просто агнцы. Активное властное подыгрывание «народному антипедофилизму» и по времени совпало с началом активной фазы кризиса режима осенью прошлого года.

Ничто так не продвигает педофилию в России, как надуманная общественно-государственная кампания против педофилов. Но менять что-либо уже поздно: на ближайшие годы маховик, воспроизводящий педофилию как устойчивую социально-сексуальную практику, уже запущен самим российским обществом, всё более истеричном в своих фобиях.

Я понимаю - иначе и не могло быть. Преодоление российским обществом некоего информационного и цивилизационного барьера, связанного с долгожданной всеобщей эмансипацией и раскрепощением в начале 1990-х, законы функционирования СМИ, нарастающая невротизация погружающегося в очередной застой общества и поиск властями отвлекающих от себя тем – всё это в совокупности не могло не превратить несколько «резонансных преступлений» в «острейшую общественную проблему».

Но естественность происходящего не делает его менее противным. Теперь и Россия вошла в «клуб избранных». Теперь у нас, как в Швеции Стига Ларссона, все социальные и политические беды - от педофилов и прочих извращенцев (у нас эта «беда» ещё называется «педофильским лобби»). Правда, у Стига Ларссона всё сложнее: в его обществе не только принято бояться педофилов, но ещё принято не любить женоненавистников и гомофобов. А у нас и женщина всё ещё «баба-дура» и гомосексуалисты с педофилами уже во всём виноваты. Одни только «правильные пацаны» «в шоколаде».