Коза и женщина - это личное!

Текст: Юлия Светова

Немногие знают, что в районе реки Быгельки, невдалеке от дышащих в затылок друг другу девятиэтажек, есть удивительный еловый остров. Там вьют гнезда птицы, растет земляника, и встречаются «дикие» люди.

Это место я открыла давно, гуляя с собакой, и прихожу сюда всякий раз, как выпадает случай. Еловый остров уже не раз меня приятно удивлял. Бывало, захочешь прислониться разгоряченным лбом к пропахшей смолой ели, и вдруг увидишь прямо перед глазами четыре буравчика, смотрящие из гнезда. А на этот раз...

Пробираясь через заросли трав и полевых цветов, вымахавших этим летом чуть ли не до плеч, я приблизилась к заветному местечку. Но зеленый остров нынче был в непонятных белых пятнах. На расстоянии казалось, что весь он покрылся одуванчиками невероятных размеров. И только при ближайшем рассмотрении стало ясно, что по нему разгуливает крупное стадо коз. Чуть прикрикивая на них и размахивая для убедительности трехметровым кнутом, похаживал пастух. Сквозь накомарник, прикрывавший лицо, угадывался кавказский типаж. И поскольку такого стада, состоящего, как выяснилось, из 80 (!) голов, я никогда раньше не видела, не могла пройти мимо.

О себе пастух говорил сдержанно. Оказалось, он осетин, в Березниках осел 20 лет назад после женитьбы на русской женщине. На вопрос, не чабан ли он, даже обиделся:
— Чабаны чужих животных пасут, а я своих. В моем роду все мужчины были животноводами. У дедушки Алексея стада достигали тысячи голов, с хозяйством управлялись слуги. Коммунисты все отобрали. Нас детей в семье было два брата и две сестры, мы все помогали взрослым пасти овец и коз, заготавливать сено, играли с животными. Я на деда похож, мне большое количество скота нужно. Гуляю с животными на природе два часа утром, два часа вечером, и мне хорошо, я отдыхаю.

Вот она сила генов. Когда пастух начинал говорить об Осетии, удивительной красоте ее гор, ущелий, рек — и голос его становился мягче и теплее. Нет, не обрусел он за столько лет на нашей земле. И кавказский менталитет — немногословность, выдержанность в речах — в нем остались.

— Зачем тебе дикий человек? Зачем личные вопросы задаешь?
— Личные — это, когда про женщин спрашивают. А я про коз.
— А коза разве не личное!
Козлы, козы, козлятушки послушно бежали рядом с пастухом, который играл моим журналистским любопытством, как кошка с мышкой. Шел своим путем, не останавливаясь, и мне казалось, что я сама скачу рядом с ним по полям как коза.
— Вот гляди, под этим деревом человек спит, и под этим тоже, я тут хожу, все вижу, — показывал горец на поляну, обустроенную бомжами. — Плохо это.
Новый знакомый напоминал мне своим цепким, много повидавшим взглядом типаж мудрого цыгана Будулая, а шутливостью — Шолоховского деда Щукаря.
— Уйду я отсюда на родину и стадо пешком погоню.
— Ну да?
— А что? Монголы дошли до Москвы, и я дойду до Осетии. Буду жить в горах, поселюсь в пещере, как снежный человек, — разыгрывал он меня с хитрым прищуром, поддерживая имидж дикого человека.

Не знаю, дойдет ли он до Осетии, но я шла за ним из района Околицы до крайних домов деревни Абрамово, что у самого кладбища, в надежде взглянуть на жилище «циклопа», как в шутку назвал себя таинственный горец. На пути нам встретился житель деревни с маленькой собачкой на руках. Как же он проигрывал по колориту, человеку управляющему целым стадом.

Мое терпение в профессиональном плане было немного вознаграждено.

На крыльце недостроенного двухэтажного дома играла внучка пастуха, которая в отличие от скрытного деда охотно поведала мне, что зовут его Анзор. Большое стадо дружно проследовало в деревянный хлев, а хозяин даже подставил мне лестницу, чтобы я могла сверху взглянуть на родившегося в этот день козленочка.

По словам Анзора (насколько все же с человеком легче общаться, зная его имя), он формировал стадо давно, начав с семерых козлят. И только три года назад его удалось укрупнить. На вопрос, что животновод делает с козьим молоком, он ответил, что часть его выпивают козлята, часть сдаивает специально нанятая доярка. Вопросы, касающиеся ведения хозяйства, так и остались без ответа, ведь козы — это личное!

Серьезным и по-настоящему искренним Анзор—Будулай—Щукарь стал только тогда, когда заговорил о маме, которой исполнилось 85 лет.

— Очень хочу ее увидеть, — сказал он. — В августе 2008 года, когда мы с семьей хотели переехать в Осетию, и у нас уже были билеты на руках, она позвонила, чтоб не трогались с места, потому что в соседних деревнях идет стрельба. Это было за шесть дней до официальной информации о нападении Грузии на Осетию.

По словам кавказца, он хочет продать здесь дом, в котором живет с женой, двумя детьми и внуками и вернуться в родные края, куда стремится его любящая душа. Там, мол, сейчас спокойно, а лучшего места нет на земле. Он показал мне большой отремонтированный фургон, предназначенный для перевозки стада. И это уже было похоже на правду.