Дать-то дадут, да кто ж возьмёт?

Самое страшное наказание — исполнение желаний. Хозяева крупнейших коммерческих банков, металлургических комбинатов и даже нефтяных компаний теперь регулярные посетители приемных Кремля и Белого дома. В обмен на помощь государства, оставшегося самым богатым игроком на поле российского бизнеса, они готовы делиться активами. Даешь национализацию?

«Особенность российской борьбы с кризисом в том, что здесь не торопятся национализировать предприятия, оказавшиеся в сложной ситуации, как это происходит в такой колыбели либерализма, как Великобритания», — считает президент РСПП Александр Шохин. С этим согласен и ректор РЭШ Сергей Гуриев: «Государство явно не хочет набирать новых активов». Похоже, что власти переходят от наступления к обороне. Единой антикризисной политики по-прежнему нет. И что будет с экономикой хотя бы через полгода, ни в Кремле, ни в Белом доме не представляют, но именно поэтому чиновники поняли: лишняя собственность — проблема. На фоне тотального госрегулирования идея новой волны приватизации перестает казаться абсурдом.

ВЗЯТЬ И ПОДЕЛИТЬ
Юрий Лужков давно знал, как спасти Россию. На минувшей неделе мэр представил столичным «единороссам» свою антикризисную программу. Точнее — план приватизации. Не вдаваясь в российские реалии, Лужков ссылался на передовой западный опыт: в Европе власти во всю национализируют. Вот и в России, воспользовавшись тем, что олигархи кругом в долгах, государство должно отобрать у них активы, особенно относящиеся к стратегическим отраслям. Ну а потом, объяснил Лужков «дорогим товарищам» по партии, «привести в порядок и выставить на приватизацию по рыночным ценам, а не по тем ценам, по которым Абрамович получил “Сибнефть”». Логика очевидна. Кажется, кризис только приблизил цель, к которой государство последовательно шло последние пять лет, — установление контроля над ключевыми отраслями экономики.

Контуры новой реальности уже просматривались: стратегические отрасли под контролем госкомпаний; госкорпорации, в которые закачиваются сверхдоходы, помогают создавать новых национальных чемпионов. Даже народные IPO стали для госбизнеса удобным способом привлечь частных инвесторов, не делясь реальной властью. По подсчетам Альфа-банка, доля государства на российском рынке акций выросла с 20% в 2003 г. до 35% к началу 2007 г. Это объяснялось не только расширением числа госкомпаний за счет частных, но и тем, что капитализация «Газпрома», «Роснефти» и госбанков росла с опережением рынка. В том числе и потому, что госкомпании не несли политических рисков.

Частные собственники становились все более сговорчивыми. В 2003-2004 гг. они привыкли к регулярным налоговым претензиям — судьба «Юганскнефтегаза» осталась наиболее драматичным сюжетом превращения частной компании в государственную. В 2005-2006 гг. переговоры с собственниками ОМЗ и титанового монополиста «ВСМПО-Ависма» о продаже активов аффилированным с государством компаниям прошли относительно мирно. Ну а в 2007 г. новые «национальные чемпионы» создавались уже одним росчерком президентского пера — так возникла госкорпорация «Российские технологии» во главе с давним знакомым президента Путина Сергеем Чемезовым. В ней государство объединило свои активы в оборонке и машиностроении, но корпорация сразу стала рассматриваться как претендент на консолидацию металлургии — последней из ключевых отраслей, где в структуре собственности преобладали частные владельцы. Когда в июле 2008 г. премьер Путин на одном из совещаний обрушился с претензиями на совладельца металлургической компании «Мечел» Игоря Зюзина, в этом сразу увидели признаки предстоящей смены собственности. Быстро вспомнили об интересе, который еще в 2007 г. Чемезов — на тот момент еще глава ФГУП «Рособоронэкспорт» — проявлял к входящему в «Мечел» Челябинскому металлургическому комбинату, производящему спецстали для оборонки.

Что ж, теперь российские миллиардеры намного дешевле. Обещание Путина «прислать доктора» к Зюзину обрушило капитализацию «Мечела» с $15,2 млрд до $10,4 млрд. Но кризис без всяких скандалов довел ее до $2 млрд.

«Норильский никель», прошлым летом самый желанный участник всех возможных металлургических альянсов с участием государства, с начала открытой стадии кризиса в сентябре 2008 г. подешевел более чем вдвое — до $11,7 млрд. Однако легкой консолидации не получается, власть выступает посредником в сложных переговорах возможных участников металлургической суперсделки. Любимцы инвесторов превратились в неуверенных в своем будущем должников. Да и само государство аккуратно относится к идее вхождения в такой союз. После январской встречи у президента Медведева, на которой были владельцы UC Rusal, «Металлоинвеста» и «Норильского никеля», прошло больше месяца, но видимых результатов пока нет. Тот же Чемезов вынужден сам просить государственной помощи: в корпорацию включено множество старых неконкурентоспособных предприятий, которые и до кризиса были обременены долгами.

Похоже, что Юрий Лужков поспешил со своими планами: государство не готово брать на себя бремя бывших олигархов. Успехи кремлевских менеджеров были почти неизбежными в пору сверхблагоприятной конъюнктуры, а вот как выполнить призывы столичного мэра — привести доставшиеся дешево компании «в порядок» и продать их в разы дороже? «Государство понимает, что получение новых активов может стать проблемой. Насколько я знаю, окончательных решений нет», — говорит бывший высокопоставленный чиновник Кремля. «Сейчас на местах есть настроения, что хорошо бы сменить неэффективного частного собственника на государство. Но государство побаивается и стремится оптимизировать свою роль в экономике», — описывает свои ощущения Шохин. Президент Центра стратегических разработок Михаил Дмитриев предлагает серьезно отнестись к речи Владимира Путина на экономическом форуме в Давосе, где премьер говорил об опасности веры во всесилие государства. Выступление перед бизнес-элитой можно было бы считать примером традиционного «экспортного» поведения российских чиновников. Но ряд последних решений заставляет думать иначе.