Индустриализация против Великой депрессии

Установленные плановые задания не удалось выполнить: к 1933 тракторов выпустили 53 тысячи (вместо 170 тысяч по плану), автомобилей – 24 тысячи (вместо 200 тысяч по плану), железных дорог построили 5,5 тысяч км (вместо 16 тысяч по плану). Теория, в соответствии с которой деревня могла дать средства на индустриализацию, оказалась умозрительной. Государство приобрело возможности для выкачивания из деревни дешевого хлеба и его продажи на внешних рынках. Однако массовое создание госпредприятий по принудительной обработке земли (колхозов) потребовало и встречных поставок из промышленности в разоренную коллективизацией деревню, и, следовательно, огромных госрасходов. В 1929–1933 погибли 77 млн лошадей. Бедные колхозы для обработки огромных государственных латифундий нуждались в тракторах и другой технике, запчастях и комплектующих, удобрениях и самом простом инвентаре. В 1932–1936 колхозы получили от государства около 500 тысяч тракторов, которые должны были восполнить потерю тягловой силы, а, по сути – частичные материальные потери села в период коллективизации.

Продовольственная безопасность страны оказалась подорвана бескризисной «модернизацией» на десятилетия, если не на долгую историческую перспективу. В 1913 крестьянин собирал с одного гектара более 800 кг зерна, а в 1932 не собирал и 600. Ежегодное производство мяса упало до 3,3 млн тонн по сравнению с 4,2 млн тонн в период НЭПа. С 1928 по 1933 поголовье лошадей сократилось на 51%, коров – на 42%, свиней – на 40%, овец и коз – на 66%. Всего в годы первой пятилетки погибло 152 млн голов скота. Общие потери страны от гибели лошадей и скота составили 3,4 млрд золотых рублей (в ценах 1913 года).

Не исключено, что материальные потери деревни в годы первой пятилетки вполне сопоставимы со стоимостью возведенных «гигантов индустрии». Однако такими расчетами историки и экономисты еще не занимались.

Тем не менее очевидно, что сельское хозяйство после событий 1929–1933 годов в Советском Союзе стало нерентабельным и далее требовало постоянной государственной поддержки. Не менее очевидно, что подобные катастрофические потери никак не говорят о том, что развитие советского хозяйства в этот период с точки зрения последствий было «бескризисным».

Катастрофически упал уровень жизни населения. Карточная система была отменена только в 1935 году. По совокупности уровень личного потребления (питание, товары широкого потребления и т. п.) советских граждан оказался ниже не только уровня 1913 года, но и уровня 1926–1927. Средняя зарплата рабочего в 1933 году составляла 125 рублей в месяц, служащего – от 70 до 90 рублей при реальной коммерческой цене 1 кг хлеба 4 рубля. В 1912–1913 батрак на подённой работе у зажиточного кубанского казака получал на хозяйских харчах 1–1,5 рубля в день. Спустя 20 лет «трудодень» кубанского колхозника стоил в 3–5 раз меньше, не говоря уже о нищенском характере окружавшей его жизни.

Жертвами коллективизации и голодомора 1930–1933 стали 8–8,5 млн человек. Это были огромные потери трудовых ресурсов, ослабившие страну и общество не только экономически, но и политически. Подобных чудовищных потерь населения «кризисный» капиталистический мир, мир Великой депрессии, не знал.

В годы первой пятилетки коммунисты заложили основы принудительного труда для трудоспособного населения Советского Союза, как в колхозах, так и на госпредприятиях, фабриках и заводах. Однако ценность и эффективность подобного труда, который вполне можно назвать рабским, была низкой и малопродуктивной.

Что же было целью огромных человеческих жертв и лишений? Желание показать преимущества социалистической экономики, улучшить уровень жизни людей? Нет. Приоритетом для номенклатуры во время первой и второй пятилеток стал советский военно-промышленный комплекс. В 1928–1929 военные расходы «страны победившего социализма» составляли 93 млн фунтов стерлингов, а в 1932 – уже около 140 млн. Если по состоянию на 1 января 1932 в РККА насчитывались 1446 танков и 213 бронеавтомобилей, то на 1 января 1934 – 7574 танка и 326 бронеавтомобилей – больше, чем в армиях Великобритании, Франции и нацистской Германии вместе взятых.

Еще в 1931 году, в разгар выполнения первого пятилетнего плана и задолго до прихода Гитлера к власти, цели строительства и содержания огромной и обременительной для страны армии так недвусмысленно формулировались в документах II (мобилизационно-организационного) управления штаба РККА: «Наша партия…будет всё более активно выполнять свою роль международного двигателя пролетарской революции, толкающего пролетариев всех стран к захвату власти».

Индустриализация резко отрицательно отразилась на демографическом состоянии общества и его благосостоянии, на народном хозяйстве в целом.

Её подлинная цель заключалась в создании для советского населения специфических условий государственного принудительного труда и производства. Такую сверхзадачу большевики решили. Сложившаяся в первой половине 1930-х годов сталинская экономическая система в полной мере гарантировала высшей партийной номенклатуре ВКП(б) сохранение и удержание власти внутри страны, а также открывала перспективы для реализации собственных внешнеполитических планов, связанных с советизацией Европы. Однако никаким «модернизационным проектом», тем более примером «эффективного менеджмента» осуществленная на крестьянских костях «индустриализация» не была, принеся населению России большие лишения, чем Великая депрессия населению капиталистических стран.

Текст: Кирилл Александров, Газета.ru
Илл.: Сеть