Разные русские люди

Текст: Наталия Осс

9 марта "Первый канал" начал показ фильма "Хребет России", совместной авторской работы писателя Алексея Иванова и журналиста Леонида Парфенова. Четыре серии картины - это изощренное краеведение, эксперименты с фактурой местности и урок патриотизма. Образ Урала Парфенов-Иванов раздувают до космических масштабов, по всему выходит, что это концентрированная матрица России. Автор фильма Леонид Парфенов рассказал обозревателю "Известий" о своей новой работе и смыслах, которые открылись журналисту на Урале.

– Изначально это была идея Алексея Иванова - снять фильм. Почему вы согласились участвовать?
Леонид Парфенов: Потому что это - интересная тема, которую я сам бы не осилил. Нужно жизнь посвятить такому исследованию, такому пониманию не Урала даже, а уральщины, урализма - некоей внутренней сути, а не только суммы внешних проявлений типа пермской деревянной скульптуры, горнозаводской цивилизации или секретов превращения топаза из темного в медовый.

– То есть вся уникальная фактура фильма появилась благодаря Иванову?
Парфенов: Конечно. Но там не только фактура, а именно что суть, смыслы.

– Фильм называется "Хребет России". И, рассказывая об Урале, иногда довольно страшные вещи, вы делаете обобщения в масштабах страны. Например, вы рассказываете, как подходили к делу промышленники - "не завод ради города, а город - ради завода". Как вы полагаете: уральской горнозаводской цивилизации мы обязаны такой бесчеловечной моделью индустриального развития?
Парфенов: Нет. Просто здесь она особенно ярко проявилась. Эти приписные к заводам людишки, которые ничто для предпринимателя, - это началось отсюда. На Урале был выведен некий общероссийский закон. Хребет связан со всеми остальными органами - он без них не может, а они - без него. Такой вот огромный вклад Урала в русскую цивилизацию.

– А общероссийский закон какой? Человек - ничто, глобальные интересы - все?
Парфенов: Ну да, что люди живут не ради жизни на земле, а ради выполнения задачи. Вся индустриализация при Петре и в СССР была такая, вся советская власть из этого выросла, все эти градообразующие предприятия в Пикалёве, Байкальске и Тольятти, с которыми теперь так маются, - отсюда. Ни один из названных примеров, которые у всех сейчас на слуху, не является уральским. Но впервые мы видим это на Урале.

– Вот вы поехали в глубь Родины. Возникало ощущение величия, мощи или, наоборот, вы видели мерзость запустения?
Парфенов: И ощущение величия было, и омерзение от запустения. За любым нашим городом долго-долго тянется мусор. Вся эта шваль ломаной арматуры, обломков бетонных плит, полиэтилена, банок, склянок. И загаженность, заплеванность в самых доступных достопримечательных местах. Приходилось убирать - снимать невозможно иначе. Все забросано пластиковыми бутылями из-под пива, окурками и упаковками из-под чипсов.

– А в фильме у вас - красивая и величественная картина. Получается, творите мифологему?
Парфенов: Мы больше снимали мест, куда все-таки не долетают чипсы. Не было задачи снимать на замусоренных окраинах населенных пунктов. Мы же не про экологию. Мы чаще бывали в местах, где почти нет ни людей, ни их следов.

– Сколько времени работали над фильмом?
Парфенов: Два года это заняло. Мы не одним этим фильмом занимались - параллельно снимался "Гоголь", и я делал первый и второй том "Намедни", поэтому это так растянулось.

– То есть с точки зрения экономики такой проект - совершенно неэффективное производство?
Парфенов: Проблема в том, что в России нет настоящего телерынка. Ну, покажет "Первый канал", ну, может, повторит. Больше никто показывать не будет. А цены показа у нас невысокие, но у региональных компаний вообще нет денег никаких.

– На Западе такой фильм бы окупился?
Парфенов: Английский язык позволяет демонстрировать картины во многих странах. Если Би-би-си снимает фильм про саванну, то его будут показывать Австралия, Индия, США, множество разных каналов. У них большой и богатый рынок. Фильм может жить долгой жизнью.

– А у нас максимум выйдет на диске?
Парфенов: Ну да, и какой это бизнес?

– Вам, кстати, не жаль, что не удается за счет своей профессии сделаться богатым?
Парфенов: Я достаточно обеспеченный по меркам российской журналистики человек. Что делать, если у нас все профессионалы, за исключением нефтяников, банкиров и спортсменов, получают меньше, чем на Западе.

– Фильм не мог бы состояться без финансовой помощи Анатолия Чубайса и бизнесмена Дмитрия Рыболовлева?
Парфенов: Конечно, не мог бы при таких затратах - Урал даже непроезжий насквозь. Надо было выбирать опорные точки, из которых совершались вылазки. Большая часть дня уходила на дорогу - туда и обратно.

– На чем вы добирались? На машинах?
Парфенов: На катерах, на машинах, на полувоенных бэтээровского типа вездеходах.

– В кадре трое - вы, Алексей Иванов и уральская спортсменка Юлия Зайцева. Как вы существовали в таком тройственном союзе?
Парфенов: Нормально. Это заранее прописанные функции, а не импровизация. С экстримом понятно - Юля делала свою работу, а я и Иванов - это Дерсу Узала и Арсеньев, Шерлок Холмс и Ватсон.

– Кто Шерлок Холмс?
Парфенов: Иванов, конечно. Один знает все, другой, что-то зная, что-то услышав, формулирует так, чтобы было понятно зрителю. Посредник между широкой аудиторией и специалистом-ураловедом, влюбленным в свои знания. Много там есть вещей, которые я специально проговариваю, доталдычиваю, доразжевываю для человека, который ничего про Урал не знает, просто сидел у телевизора и тут без всякого объявления войны - бабах! - про пермскую деревянную скульптуру. Моя задача - все время держать в уме остальную неуральскую аудиторию.

– А идею про уникальную "уральскую матрицу", которая сплавляет два явления в третье, то есть Европу с Азией в нечто особенное, которое и есть хребет России, - это писатель придумал?
Парфенов: Конечно. Такие вещи могут рождаться из полноты владения эмпирикой. Надо жизнь положить, чтобы трактовать "урализм".

– Стоило бы вас спросить: а какой регион будет следующим, но, видимо, для каждого региона нужен свой Иванов?
Парфенов: Как минимум. И я не убежден, что во всех регионах найдется свой "-изм". Урал оказался настолько разноплановым, разнохарактерным, разномастным, что это позволяло снимать эпизоды, совершенно разные по фактуре, текстуре, вкусу, цвету.

– Как вы сработались эмоционально и идеологически? Вы такой европеец, недавно говорили, что сожалеете, что Россия никак не может вернуться на европейский путь. А Алексей Иванов - почвенник. Как нашли общий язык такие разные люди?
Парфенов: Общественно-политические взгляды Алексея Викторовича Иванова могут отличаться от моих. Очевидно, мы разные люди и предыдущую жизнь по-разному прожили. Но как я обычно говорю: слава богу, у нас нет никакой единой России, кроме той, что неспроста пишется в кавычках. Мы разные русские люди. Это большое богатство России, что мы - разные, что можем по-разному на нее смотреть, желая ей добра и узнавая себя в ней и ее в себе.

– Как распределялась работа?
Парфенов: Мы вместе составляли сценарный план. Большую часть сценария писал Алексей Викторович. Что-то я перерабатывал для кадрового произнесения.

– Творческих разногласий не было?
Парфенов: Алексей знает про Урал, я знаю про телевидение. Было понятно, кто что приносит в эту общую работу.

– Жанр книги Иванова об Урале, которая выходит одновременно с фильмом, критики определили как "иденти" - идентификация региона. А как бы вы определили жанр фильма?
Парфенов: Смешанный. Роуд-муви, историческая документалистика, есть элементы расследования. Я убежден, что работа может претендовать на широкий интерес, если она разная. И разных людей она будет разным привлекать. Одним интересна тематика, другим - посмотреть на эти места, третьи там бывали и им интересно сравнить, четвертые - не бывали и им тоже интересно. Важно заразить своим настроением, удержать внимание.

– А если вообще говорить о жанре ваших работ - что это? Все ваши фильмы собраны из разных вещей, приемов, даже трюков и в совокупности это дает особый, узнаваемый эффект. Вы думали над природой этого?
Парфенов: Назовите как угодно - набор стамесок. Инструментарий. Все средства хороши, чтобы сделать нагляднее, интереснее, более захватывающе. Это то, что ценится в репортаже, так называемый "эффект присутствия". Он поехал от нас от всех, телезрителей, и нам выложил, как оно есть.

"ЖЕЛЕЗНЫЙ ПОЯС" - НЕ КОПИЯ "ЗОЛОТОГО КОЛЬЦА"
Писатель, сценарист, историк, автор романов "Географ глобус пропил", "Сердце Пармы", "Золото бунта" Алексей Иванов одновременно с телепроектом выпустил одноименный альбом "Хребет России". Специально для "Известий" с Алексеем Ивановым побеседовал Михаил Визель.

– При автономности каждого раздела в книге явно есть сквозная идея. Как вы сами можете ее сформулировать?
Алексей Иванов: Эта книга - попытка представить Урал системно. Не как хаотичный набор достопримечательностей, интересных провинциальных историй, а именно как систему, в каком-то смысле цивилизацию. Это не мое изобретение: идею "горнозаводской цивилизации" Урала выдвинул в 20-х годах ХХ века профессор Петроградского университета Павел Богословский.

– Вы ее как-то дополнили, изменили?
Иванов: Павел Богословский говорил в первую очередь о социальном феномене, об Урале как о промышленном анклаве. Он говорил о горных заводах и "горнозаводском государстве". При этом четко определял рамки существования этого феномена - с 1719 по 1864 год, от петровской Берг-привилегии до отмены крепостного права (на Урале в силу местной специфики она несколько затянулась). Я же говорю прежде всего о вещах культурных и ментальных. По ним ясно, что "горнозаводская цивилизация" Богословского - квинтэссенция Урала. Она выросла на уральской культурной почве, что сформировалась задолго до горных заводов, и отформатировала то, что появилось после ее исчезновения.

– Если сравнить "Хребет России" с вашей книгой нескольколетней давности "Message: Чусовая", то какое между ними принципиальное отличие?
Иванов: "Message: Чусовая" - это хорошая обстоятельная краеведческая книга. "Хребет" - книга уже культурологическая. Кроме того, конечно, по охвату территории "Message" значительно уступает "Хребту России". Ну и, наконец, по художественному языку, по лапидарности эти две вещи совершенно несопоставимы. "Message" строился по принципу "всяко лыко в строку", а в "Хребте" все тщательно отобрано и сформулировано максимально емко.

– "Золотое кольцо" сейчас отчасти благодаря моде на него потеряло свою идентичность. Не боитесь, что то же может произойти с Уралом?
Иванов: "Железный пояс" - не копия "Золотого кольца". Я привожу "Кольцо" просто в качестве аналога. "Пояс" я представляю как сетевой культурно-туристический проект, плод частно-государственного партнерства. "Железный пояс" - интерактивный продукт современной культурной и общественной ситуации России. Его целевая аудитория - не европейские пенсионеры, а тот самый миддл-класс, который мы строили 20 лет. По статистике, процент людей, предпочитающих отдых на родине поездке за рубеж, на Урале вдвое выше, чем в среднем по России. Это понятно, ведь Урал обладает огромным рекреационным потенциалом. И целевая аудитория моего проекта - молодые, активные люди, которым интересны горные лыжи, снегоходы, квадроциклы, катера, джипы, парапланы и дельтапланы, дайвинг, диггерство и так далее. И еще, конечно, культура. То есть идеология "Железного пояса" формулируется принципом "культура как способ жить активно".

– Скажите, Алексей, а сами вы телевизор смотрите?
Иванов: Конечно, смотрю. Но не все подряд.

– А свой сериал смотреть будете?
Иванов: Знаете, вообще-то я его уже видел раз сто. Но посмотреть, как он выглядит, с точки зрения обычного зрителя... да, буду. И режиссеры, и артисты, и продюсеры тоже смотрят свои фильмы из зрительского зала.

– А ваша роль в фильме, а не в книге - это роль продюсера, режиссера, актера?
Иванов: Я знаю контент, писал сценарий, подбирал места съемок. А продюсированием занимается Юлия Зайцева. Она и продвинула фильм на "Первый канал". А я и в кадр-то не хотел попадать. Вывести меня на экран - идея Леонида. Он суперпрофессионал, и если он сказал "надо", значит, надо.

– Вы давно не выпускали, собственно, романов. С чем это связано? Можно чего-то читателю ждать в ближайшее время?
Иванов: В ближайшее время - нет, потому что меня больше интересуют такие проекты, как "Хребет России". Мне очень понравился такой формат.