Три церкви по дороге

Текст: Татьяна Тихомирова

Богат был купеческий Урал: что ни село, то храм, что ни храм – то своя непростая история.

Стоят по чердынской дороге заброшенные исполины церквей, сонно глядясь то в небо, то в воду, и хранят свои тайны. В трёх таких местах мы с семьёй побывали недавно, проезжая мимо из пункта А в пункт Б.

РЕВОЛЮЦИОННАЯ СВАДЬБА В КАМГОРТЕ
Церковь буквально выросла навстречу из деревенской улицы – тяжёлая, грузная, тёмная. Народная тропа к храму не заросла, в траве вьются залысины тропинок. Здание сохранилось неплохо, его явно пытались реставрировать: одна из маковок забрана в леса, над куполами – золочёные кресты. У входа – табличка: Введенская церковь, 1874 год, памятник архитектуры, охраняется государством. Позже мы вычитаем в премудрых энциклопедиях, что в упомянутом году на этом месте была построена не именно эта церковь, а её, так сказать, бета-версия в деревянном исполнении. И только лет через сорок на средства местного крестьянина Ивана Суслова (а хорошо жили крестьяне до революции!) воздвигнут каменный храм.

И ещё немного истории. Считается, что именно здесь венчался когда-то с девицею Голдой Горбман, принявшей по такому важному поводу крещение и имя Екатерина, будущий сталинский военный нарком, а тогда ссыльный смутьян Климент Ворошилов. После, когда победили идеи, за верность которым Клименту Ефремовичу довелось погостить на Урале, храм закрыли и использовали под склад.

Обойдя церквушку кругом, мы обнаружили, что боковой вход не заколочен. Конечно, не удержались. Внутри от церковного убранства не осталось ничего – разбитые кирпичные стены, тишина, сырой холод и яркие просветы окон в высоком куполе. Под ногами – битый кирпич, на стенах – зелёные подтёки мха. Наткнулись на узкую лестницу внутри стены и сильно пожалели, что не догадались захватить фонарик. В полной темноте штурмовать разбитые ступени не решились и с позором ретировались. Тёмные купола и золотые кресты Введенской церкви ехидно и сонно глядели нам вслед.

ДВУЛИКАЯ ТРОИЦА ВИЛЬГОРТА
Свято-Троицкая церковь в селе Вильгорт, присматривающая за деревенскими домами с высокого косогора, сохранилась лучше камгортской. Храм обозначен в справочной литературе как действующий, вид у него почти ухоженный: цела узорная кованая ограда с каменными столбами и основанием, на синей маковке золотится крест, на месте оконные стёкла. Внутри якобы сохранился старинный иконостас удивительной красы, но нас встречало безлюдье, безмолвие и запертые двери. Ну, не судьба, в другой раз. Левее входа, в траве, навзничь – каменная плита с полустёртыми временем письменами. Что написано – не разобрали. Просто поснимали саму церковь, уж больно необычный у неё вид: храм будто сшит из двух половин, и каждая родом из своего времени. Белёная алтарная часть явно более старая (1779 год), красно-кирпичная половина с колокольней (1902 год) – поновее и позатейливей.

Можно бродить вдоль массивных стен, найти у забора раскрасневшийся на солнце земляничник и долго спорить о том, какой свет подают внутрь здания витражные окна старой половины храма. А также излагать попутчикам местную легенду о том, что когда храм закрывали в кровавом 1937 году, тут ещё долго без отопления и надежды жила некая монашка, которая по каждому положенному каноном поводу забиралась на высокую колокольню и звонила в церковный колокол, пока советские власти его не сняли. А потом здесь был сельский клуб, всё же не склад и не зернохранилище, как бывало чаще. Может, поэтому церковь сохранилась так хорошо.

МЁРТВАЯ ВОДА ДРЕВНЕЙ ПОКЧИ
До церкви добрались, ориентируясь на безглавую вертикаль колокольни, из-за домов указующим перстом целящую в небо. А добравшись – обомлели. Нет, храмы всегда ставили в таких местах, чтобы казалось, что от них ближе до Бога. Но чтоб так: на крутом обрыве над рекой, без маковок и куполов, похожий то ли на замок, то ли на шахматную ладью... Благовещенская церковь в Покче построена в 1785 году, реконструирована в 1910-ом. Были здесь некогда старинные иконы, в том числе и особо почитаемый образ Георгия Победоносца, оглашал округу звоном старинный колокол шестнадцатого века. Именно отсюда перекочевала в Пермскую картинную галерею часть знаменитой коллекции деревянной церковной скульптуры. Мы сначала решили, что храм просто лишился крестов. Но, увы: свернули за угол и увидели страшный шрам, разорвавший здание пополам. Сквозь пролом вошли внутрь. И невольно притихли, осознавая. В центре былого здания высится холмом бывший купол, провалившийся внутрь здания так давно, что полностью затянулся травой, на нём разрослись кусты, на уцелевшей части кровли, вцепившись корнями в кирпичную кладку, выросла берёзка. На стенах местами сохранились остатки росписи. Незаколоченный храм летом служит укрытием от зноя для местных коров. Аромат и заминированная территория – налицо.

В бывшей алтарной части – дыра в полу и почти нетронутое временем зарешёченное оконце с крестом. Сквозь него – невероятный вид на реку, которая текла тут до того, как встал храм, и останется, когда сгинет память о нём. В траве церковного зала неистово заливаются кузнечики. Считается, что купол храма был обрушен ударом молнии, но так ли это – бог весть. Последняя уцелевшая маковка притулилась на полуразрушенной стене. Красиво, безумно красиво. Но грустно так, что хочется то ли плакать, то ли прощения просить, даже не знаю, у кого. От церкви вернулись к роднику на окраине села. Умылись ледяной водой, на спор босиком перешли неширокий ручей – на первых шагах просто обжигает холодом, на последних – медведем наваливается боль. Местные стирают здесь бельё, проезжие – набирают в бутыли и канистры ключевую воду. Не простую, а мёртвую. Ту самую, из сказки. Живая вода, как известно, у нас бьёт из-под земли в Ныробе, а мёртвая – тут. В здешних краях живёт легенда, что когда-то на этом самом месте враги жестоко расправились с местным князем, его женой и их пятерыми детьми. Из крови замученных забил родник о семи ключах – два побольше, пять – поменьше. И даёт, якобы, эта вода телу излечение и здоровье. Но грехов не смывает и души не лечит.

А может, врут легенды? Нам, по крайней мере, ледяные водные процедуры пошли на пользу: отступила тоска разрушенных древних стен и пришло какое-то понимание того, что всё в этом мире проходит. А что-то, даже уходя в небытие, остаётся невозможно прекрасным. Как развалины старинного храма над рекой.