От маловластия к диктатуре

В ночь на 8 ноября (26 октября по старому стилю) 1917 г., 90 лет назад, большевики в союзе с левыми эсерами свергли Временное правительство. Россия проделала за восемь месяцев — с февраля по октябрь 1917 г. — путь от монархии через анархию к диктатуре. Противники большевиков были уверены, что малочисленную партию с почти неизвестными лидерами ждет та же участь, что и Временное правительство. Однако им удалось не только одержать военную победу над противниками, но и создать систему госуправления.

К началу 1917 г. большевики были мелкой партией численностью в несколько тысяч человек. Некоторые ее лидеры — Владимир Ленин, Лев Троцкий и Григорий Зиновьев — скрывались за границей. Большевистские депутаты Думы — Григорий Петровский, Федор Самойлов, Алексей Бадаев, Михаил Муранов за хранение пораженческого ленинского манифеста «Война и российская социал-демократия» были лишены неприкосновенности и сосланы. Их подавленное настроение продемонстрировал Ленин, выступая в январе 1917 г. в Цюрихе: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв грядущей революции». Однако волнения в Петрограде на почве недостатка продовольствия переросли в свержение самодержавия уже в феврале 1917 г. Лидер большевиков метался в Швейцарии, опасаясь упустить шанс. С согласия германского правительства Ленин с 30 соратниками проехал через Германию, Данию и Швецию и 4 апреля 1917 г. добрался до Петрограда. Первый генерал-квартирмейстер германского верховного штаба генерал Эрих Людендорф писал впоследствии: «С военной точки зрения это предприятие было оправданно. Россию нужно было повалить». Ленин вряд ли был агентом германской разведки, но, стремясь захватить власть, он не гнушался никакой помощью, будь то деньги русских капиталистов или немецкого кайзера.

После Февраля власть поделили между собой отечественные либералы — кадеты, эсеры и умеренные социал-демократы — меньшевики. Они объявили амнистию политзаключенным, свободу слова, печати и собраний, обещали крестьянам, составлявшим 87% населения страны, аграрную реформу. Их лидеры, известные громкими разоблачениями злоупотреблений и грубейших ошибок царя и его приближенных, — Павел Милюков, Александр Керенский, Виктор Чернов, Ираклий Церетели, Николай Чхеидзе завоевали популярность образованного класса и на какое-то время стали героями толпы. Казалось, большевики опоздали: армия уже не испытывала недостатка в вооружении и боеприпасах и могла бы удержать фронт до победы Антанты. Почему же европейски образованные профессора, инженеры и адвокаты через несколько месяцев после февральского триумфа потеряли власть так же безвольно, как царь?

По мнению одних, Октябрь был неизбежен после Февраля из-за незнания отечественными либералами суровых российских реалий и их неспособности к госстроительству. Этот тезис вместе со знаменитым изречением «власть валялась на улице» с одинаковым усердием поддерживается традиционалистами, считающими персоналистскую модель власти единственно возможной для нашей страны, и сторонниками коммунистической идеологии. Последние, впрочем, утверждали, что захват власти еще и следствие верной ленинской стратегии в межреволюционный период. Проигравшие — эсеры, кадеты и их сторонники — продолжают уверять, что российская демократия шла верной дорогой и пала жертвой бесчестной демагогии большевиков, подпитывавшейся германскими деньгами.

Партия эсеров, представители которой чаще других занимали ключевые должности во Временном правительстве, была не только самой массовой политической организацией (около миллиона членов осенью 1917 г.). Она была единственной партией, имевшей сельские организации, в которых состояли не только кооператоры, агрономы и сельские интеллигенты, но и крестьяне. Эсеры знали российскую деревню и ее проблемы изнутри. Именно эсеры — министр земледелия Виктор Чернов и Сергей Маслов — предлагали разделить частновладельческую землю между крестьянами и поощряли мероприятия земельных комитетов.

Почему же большевистская демагогия имела успех? В отличие от Временного правительства и других партий большевики предлагали все и сразу — брать неразмежеванные наделы, втыкать штыки в землю и брать управление фабриками и заводами в свои руки. В мае 1917 г. Ленин рисовал депутатам 1-го Крестьянского съезда райские кущи: «Это будет такая Россия, в которой будет вольный труд на вольной земле».

Временное правительство действовало в обстановке войны и нараставших экономических трудностей. И допустило слишком много ошибок в военной, политической и экономической сферах. В стране бушевала инфляция. Новые органы правопорядка не всегда могли и хотели пресечь бандитизм и мародерство солдат и уголовников, ошибочно выпущенных по амнистии для политзаключенных. Крестьяне жгли тысячи помещичьих имений и усадьбы столыпинских хуторян. Когда послереволюционная эйфория спала и обыватели ощутили недостаток продуктов и топлива, они связали их не с войной, а с наступившей «свободой». Наконец, в отличие от французских социалистов и либералов российские не применяли власть и закон против антигосударственных действий и агитации большевиков, опасаясь обвинений в нарушении демократических свобод.

Некоторые исследователи уверены, что если бы Ленин и Зиновьев были пойманы и кроме показаний маловменяемого прапорщика Ермоленко обществу были бы приведены четкие доказательства использования большевиками германских денег, то Ленин и его соратники вынуждены были бы вернуться обратно. Но Керенский и его министры упустили момент. В августе они ошиблись еще раз: конфликт с популярным в армии генералом Лавром Корниловым и его арест привели к разрыву с офицерством и одновременно к полному развалу воинской дисциплины. После этого Временное правительство уже не имело воинских частей, способных подавить выступление большевизированного петроградского гарнизона. Его падение стало вопросом времени. Большевики воспользовались представившимся шансом — они просто подхватили оброненную власть с помощью отрядов солдат, красногвардейцев и матросов, которые без сопротивления арестовали министров, лишь Керенский, переодевшись в матроса (а вовсе не в сестру милосердия), сумел покинуть город.

Текст: Павел Аптекарь, историк, обозреватель газеты «Ведомости»
Специально для «Иной газеты»